погибла от передозировки, так как, появившись на платформе, всё ещё продолжала сжимать использованный шприц.
Свою смерть и последующее перемещение на Сборный Пункт наркоманка, по всему, приняла за очередной глюк. Некоторое время она бродила среди отринутых, заливаясь безумным хохотом на каждом шагу. Потом, в истерике, носилась по платформе, ища выход “домой” и, оглашая своды станции истошными воплями: "Не хочу умирать!" и "Пустите, суки!". Но вскоре угомонилась. Остановившись как раз невдалеке от Аверьяна, жалобно всхлипнула и спрятала помятое личико в ладошки.
Так вот, глядя на неё, Молодцов с удивлением заметил, что локтевые сгибы её обнажённых по плечи рук, до того пестревшие кровавыми точками уколов, чудесным образом очистились, синяки сошли, кожа лица порозовела, прежде временные морщинки разгладились и вся она как-то сразу похорошела и засветилась. Шприц выпал из её пальцев, но девчушка, поражённая произошедшими с ней переменами, этого не заметила…
Аверьян отвернулся от соседки и подумал о своём возрасте - ведь ему тоже далеко за тридцать. Интересно, помолодел он, как остальные, или нет? Как проверить? Спросить у женщин зеркальце? Хотя бы и у той самой наркоманки? Или поискать любой другой предмет с отражающей поверхностью? Претворяя задуманный план в действие, он сделал шаг-другой, решая к которой из представительниц слабого пола лучше подойти, как в груди у него внезапно больно кольнуло. Там, где бьётся сердце. Боль была такой же резкой и невыносимой, как и в первый раз, после чего он скончался.
Вот и сейчас всё повторилось, да с такой силой, что аж в глазах потемнело. Что случилось? Осколок зашевелился? Ну конечно он! Но как такое может быть? С одной стороны - осколок должен был остаться там, дома, в физическом теле, как и коронки на зубах или спицы в сломанных костях. Но, с другой стороны, выходит, что он перенёсся вместе с ним сюда и снова дал о себе знать?! Чудеса!
Боль нарастала лавинообразно. На лбу выступила холодная испарина, свет в глазах окончательно померк, дыхание перехватило… Аверьян судорожно распахнул ветровку, задрал футболку и принялся массировать ладонью шрам под соском, где сконцентрировались болезненные колики. Ладонь ощутила направленные удары, идущие из глубины грудной клетки. Неужели это так сильно бьётся сердце, пытаясь вырваться наружу? Но почему?
Вдруг Аверьян увидел такое, от чего глаза чуть не вылезли из орбит. Его шрам под сердцем медленно и бескровно раскрылся и из груди вылез крохотный кусочек металла. Вот он, тот самый “Дамоклов меч”, под которым он жил все последние годы с момента ранения. Ещё мгновение - осколок выскользнул наружу и полетел на пол. Шрам снова сросся и …пропал, будто его и не было. Боль в груди отпустила, дышать стало легко и свободно, пелена с глаз исчезла.
Аверьян облегчённо рассмеялся. Вот и всё. Теперь он не инвалид. Теперь ему нечего опасаться внезапной смерти, он стал таким же, как и все, правда, всё же, после этой самой смерти… Ему захотелось немедленно поделиться с кем-нибудь своей радостью. Аверьян обернулся к ближайшему соседу и …остановился. Сосед - помолодевший до тридцати летнего возраста старик - вёл себя как-то странно. Он застыл, словно изваяние, вперив перед собой невидящий взгляд.
Молодцов помахал перед его носом рукой - ноль эмоций! Старик-молодец никак не отреагировал. Тут Аверьян обнаружил, что и все остальные отринутые выглядят точно так же: стоят, словно манекены, и, не моргая зырят в одну точку перед собой. Ему стало немного не по себе, словно он очутился в толпе заколдованных из сказки о спящей принцессе…
И всё же любопытство пересилило осторожность, и он с опаской двинулся бродить между застывших тел, гадая, почему он сам избежал подобной участи. Опять у него всё не как у людей: то проявился в стороне от народа, то теперь вот не впал в анабиоз или как там его…
Минут пять он ужом скользил между окаменевших фигур, то и дело заглядывая отринутым в застывшие глаза, пока, наконец, не заметил, что они начали “просыпаться”. Действительно, толпа, как по беззвучной команде, вскоре зашевелилась, задвигалась и загомонила. Похоже, никто из новопреставленных так и не заметил, что какое-то время находился в загадочном трансе.
Молодцов крепко задумался. Интересно, что бы это значило? Какой театр ставит тут своё представление? Кто тот неведомый режиссёр, которому подчиняются все эти статисты? И почему он сам во время действия акта находится хоть и на "сцене", но как бы “за кулисами"? Какая роль отведена ему лично? Ясно, что не пассивного зрителя...
Додумать до конца ему не дали.
Кто-то бесцеремонно хлопнул Аверьяна по плечу и радостно прокричал за спиной:
- Здорово, Молодец! Ты-то как тут очутился?
ГЛАВА 5. Школьный приятель.
Аверьян резко обернулся, ожидая увидеть кого-нибудь из школьных приятелей: ведь “Молодцом” его кликали только одноклассники. Так и есть! Перед ним стоял и улыбался Пашка Забелин, с которым они частенько гоняли мяч на школьном стадионе, на пару прогуливали уроки и иногда покуривали в туалете на переменках. После выпускных экзаменов их пути как-то разошлись, и приятели потеряли друг друга из вида. Может быть, в этом деле сыграл роль тот факт, что учась в их школе, Пашка, тем не менее, проживал в другом, довольно отдалённом районе Москвы?
Вот где довелось свидеться… Несмотря на прошедшие годы, Аверьян сразу узнал товарища - всё такой же невысокий, худосочный неженка с огромными “девчачьими” глазами и тонким, с горбинкой, носом на скуластом смуглом лице.
- …А я смотрю, крутится под носом мужик, и вроде как рожа его мне знакома… Аверьян не Аверьян? Дай, думаю, окликну, вдруг он? - расплылся Пашка в белозубой улыбке, - Ну, здорово, что ли?
Молодцов, улыбнувшись в ответ, крепко обнял Забелина.
- Здорово, Паша! Выходит, потусторонний мир тоже тесен?
- А то! Рассказывай, отчего загнулся?
- Носил я в себе осколок, Паша… После Афгана… Вот он меня и ухайдакал. Кстати, осколок из меня недавно вышел…
- Знакомое дело! Из меня тоже пуля вышла…
- Какая пуля? - удивился Молодцов, только теперь обративший внимание на заляпанные пятнами крови безупречный костюм и белоснежную сорочку приятеля.
- Та самая, которой меня снайпер укокошил! - беззаботно уточнил Забелин, - Понимаешь, я тут бизнесменом заделался… Стал заниматься компьютерами… Дела пошли в гору, денег появилось немерено… Вот мой компаньон меня и заказал. Решил всё моё хозяйство к своим рукам прибрать, сука. Я как раз в ресторане отужинал, направлялся к тачке на стоянке, а киллер из винтореза меня и подстрелил. Пуля в голову - черепушка в дребезги! Это тут у меня всё срослось заново, как на собаке, а до этого - жутко было смотреть!
- Жена? Дети остались? - посочувствовал Молодцов.
- С женой я в разводе лет пять… Димка с ней проживает… Кто им теперь помогать станет, уж и не знаю… А у тебя кто остался?
- Только старики! Я же знал, что окочурюсь, вот и не женился…
- Ну и дурак! - беззлобно констатировал Забелин, - Семья - это, брат, сила! Хотя оно, конечно, тебе виднее…
Забелин внезапно умолк, глаза его стали стремительно стекленеть. Молодцов потянул приятеля за рукав:
- Паша? Ау?! Что с тобой? Я тут, отзовись!
Но Забелин не отвечал. И он, и все остальные отринутые вновь впали в “спячку”. Молодцов вздохнул. Делать нечего, придётся подождать очередного пробуждения, а оно наступит минут через десять, если судить по прошлому разу. Над платформой нависла гнетущая тишина. Что бы как то убить время, он стал пересчитывать людей на платформе. Всего, включая его самого и младенца, отринутых оказалось ровно двести двадцать человек. Словно по заказу!
Прошло минут пять, как вдруг из правого тоннеля донёсся нарастающий гул. Поначалу он напомнил Аверьяну грохот консервных банок, привязанных к хвосту улепётывающей дворняги, затем стал походить на визг и скрежет затупившейся циркулярки и, наконец, перерос в дробный перестук вагонных колёс.
Из темноты тоннеля вырвался ослепительный луч света, а вслед за ним - нечто напоминающее состав электропоезда московского метрополитена. Он выскочил из тоннеля с режущим слух воем, весь окутанный клубами то ли пара, то ли дыма. Короче, тот ещё составчик! У нервных запросто мог удар приключиться и крыша сползти. К тому же и поезд, и вагоны были выкрашены в траурные, красно чёрно-белые полосы, что вообще угнетающе действовало на психику. Возможно, отринутых усыпили именно из гуманных соображений? Чтобы не видели этой страсти?
Машинист-виртуоз тем временем лихо врубил экстренное торможение. Из-под взвизгнувших колёс сыпанули искры, и поезд остановился как вкопанный. Только теперь Аверьян разглядел, что никакого состава и нет. Есть только один длинный-предлинный вагон с двумя кабинами машинистов на концах и с не менее сорока тележками под днищем.
“Сороконожка!” – тут же окрестил про себя Молодцов это пышущее раскалённым металлом и машинным маслом поскрипывающее на рессорах чудовище. Стекло кабины машиниста отодвинулось в сторону, и в окошко выглянул замызганный механик с перепачканным мазутом лицом. Он равнодушно осмотрел лес одеревеневших людей на платформе, смачно сплюнул и нехотя потянул за короткую цепочку под потолком. Тот час под сводами станции прозвучал протяжный паровозный гудок.
Видимо, это был сигнал к всеобщему пробуждению, так как люди на платформе дружно обмякли и зашевелились. Вид странного поезда вызвал всеобщий интерес. Отринутые, как один, внимательно уставились на него, оживлённо перешёптываясь.
- Это что за каракатица? - изумился Забелин, вместе со всеми оборачиваясь к вагону - Странно, что я не заметил, как она подъехала…
- Это “поезд - сороконожка” – ответил Молодцов, - Ты бы поменьше на баб пялился, тогда бы не проморгал его появления…
О том, что и Забелин, и все остальные на перроне, кроме него самого, периодически впадают в спячку и дрыхнут по четверть часа стоя, словно лошади, Молодцов благоразумно умолчал. Машинист по виду оказался обыкновенным человеком, как и сами отринутые. Облачённый в замасленную спецовку он, не теряя времени, выскочил из кабины на платформу с офицерским планшетом на плече и мегафоном в руке, который не замедлил поднести ко рту, словно зазывала, агитирующий на тур поездку по достопримечательностям столицы ...
- Граждане отринутые! - раздался многократно усиленный, но искажённый динамиком баритон, - Объявляется посадка! Прошу всех вас незамедлительно проследовать в вагон и занять места. Отправление через три минуты!”
Сделав объявление, машинист вернулся в кабину и что-то там нажал. Раздалось шипение сжатого воздуха. Одновременно не менее четырёх десятков дверей синхронно распахнули перед пассажирами двойные створки. Отринутые загомонили ещё громче, разделились на множество очередей, которые не спеша втянулись в салон поезда. На платформе не осталось ни единой души. Даже трёхмесячный младенец и тот самостоятельно перешёл в вагон вместе со всем своим тряпьём, которое бережно скомкал, словно куркуль, и сунул под мышку. Смотреть на потуги новорожденного было и смех и грех. Типичный хозяйчик с замашками кулака-крохобора…
Молодцов с Забелиным, болтая о
Приглашаю в наш конкурс фантастики!