машину, перенести сумки в дом.
Ключи Игорь убирал в портфель – вот он на столе. Натали посмотрела на черную сумку и та зазвучала; зазвонил мобильный телефон. Вызов длился настойчиво долго; должно быть по работе. Вдруг что-то срочное?
Какой бы ни была работа для ее возлюбленного: непосильной, изводящей – это его выбор, а она всей душой желает помочь своему мужчине. Натали знала, что такое женское коварство – можно тайком отключить телефон, чтобы звонки не нарушали покоя. Но ее сердце не могло такого допустить такого поступка.
Она взяла телефон, обулась и надела куртку; вышла на крыльцо и осмотрелась. Игоря нигде не видно. Калитка закрыта; может он за домом?
Сзади дома Натали увидела двухэтажный сарай. Удивило то, как на одном участке расположены две постройки почти одинаковой высоты. Неужели это мастерская деда Тараса, о которой рассказывал любимый? Она никак не ожидала увидеть целый ангар, сколоченный из досок.
Когда Игорь рассказывал истории о своем дедушке, он восхищался им будто кудесником, добрым алхимиком, магом. Ребенком, Игорю казалось, что дедушка творит чудеса, а его волшебной палочкой были ум и доброе сердце. А когда стал взрослым – осознал, насколько простецкие то были чудеса, в сравнении с киберпротезом его левой руки. Но мастерская осталась чем-то вроде храма.
Натали приближается, и с каждым шагом все четче видит заброшенность этого храма. И даже нечто большее, чем заброшенность; сарай похож на голову чудовища с заколоченными окнами. Краска на воротах облупилась и поотваливалась. По маленьким островкам, можно угадать, что она была красного цвета; остальное съедено бурой ржавчиной. Серые доски стен иссушены, изогнуты; взъерошились древесными шипами. Жуткий амбар ощетинился, чтобы никого не впускать. Но ворота приоткрыты.
– Игорь, – позвала молодая женщина и толкнула высокую дверь. Петли пронзительно заскрежетали; от неприятного звука сжались зубы. Натали отпустила створку, оставила в покое; но та пошла сама, завизжала и хлопнулась о стену. На секунду женщине показалась, что тело стало падать в сарай, будто сверху вниз. Она схватилась рукой за вторую створку – но земля не ушла из под ног…
«Что это было?..»
Испуг, оправдалась Натали, и зашла внутрь.
– Любимый?..
У дальней стены светит настольная лампа. Игоря здесь нет; но может он вышел ненадолго, раз оставил свет. Натали решила дождаться возвращения; медленно пошла вглубь мастерской. Сильно пахнет мазутом и бензином; Игорь рассказывал, что этот запах ассоциируется у него с детством.
Пол устлан соломой, местами сгнившей и зловонной. Внутри амбар казался больше, чем снаружи; здесь поместится шесть легковых машин, если поставить в два ряда. От пола до треугольной крыши нет перегородок; чердак отсутствует, а потолочные балки не видно в темноте. У стен завалы старых досок, реек, металлолома. Громоздкие запчасти сложены горками, а когда Натали прошла середину мастерской, начались стеллажи. Света от лампы здесь больше, и отчетливо видно полки, заставленые стеклянными банками с поржавевшими гвоздями, мятыми склянками, коробками, ящиками и ящичками. Винтики, гайки, болтики, шурупы… Кому все это нужно теперь? Даже инструменты здесь, хоть и могут поработать, но все равно – как музейные экспонаты, нужны лишь для памяти. Они висят на крюках, вбитых в стены.
В углу оставлен газовый болон; Натали вспомнила еще одну историю. Игорь поделился однажды, что ему хорошо запомнился тот день, когда дедушка позволил впервые воспользоваться сварочным аппаратом; выдал защитную маску. Для возлюбленного этот момент значил так много, будто его приняли в тайную гильдию инженеров-механиков.
Думая обо всем этом, Натали присела на край столешницы. Здесь, – в мастерской, – случилось детство ее возлюбленного. Она закрыла глаза и попыталась представить, как он гордится быть внуком такого дедушки; как он, маленький, ходит за дедом попятам и неугомонно просит все новых интересных знаний. Натали представила, как у мальчика начинает получаться мастерить; как он взбудоражен от восторга, собирая свои первые изобретения…
Внезапно, в своем воображении, она видит черный силуэт маленького человека. Это не Игорь, не дедушка Тарас. Но он тоже приходит в мастерскую, но с ненавистью в душе. Ему противно все, что здесь есть; до последнего гвоздика. Он проклинает каждую поделку, собранную на верстаке. Все потому, что эти изобретения делают его несчастным.
В том, как перемещается черная тень, есть странная особенность. Она не ходит ногами. Она толкает руками колеса кресла-каталки…
Натали встрепенулась. Интуиция отчетливо показывает человека, которого глаза прежде не видели. Он метается от стены до стены на инвалидной коляске, опрокидывает жестяные банки, бросает их об стены – густой мазут растекается черной кровью. Безумец ищет бензин и спички, кричит что есть мочи:
– БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ДЬЯВОЛЬСКИЙ ХЛЕВ! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! Я ОТОМЩУ ЗА БРАТА!
…
Выброшенная из состояния транса, как из торнадо, Натали ясно запомнила видение из прошлого. И тогда все стало очевидным. Будто случайные цифры сами сложились в шифр, и сейф распахнулся.
– Это место проклято Андреем… – потрясенно прошептала Натали. – Ультимус тоже!..
Настольная лампа погасла. Чернота затопила испуганную женщину; будто тьма поймала жертву в западню, ослепила, сделала беспомощной. Натали зашарила рукой по столу, ища кнопку светильника… вскрикнула от боли. Обо что она порезалась? Дрожащие пальцы стали шарить осторожнее…
– Ай! – снова порез. Глубокий.
У женщины задрожали колени. Она сделал шаг от стола… и уперлась в стену. Колючая стена оказалась впереди, вопреки здравому рассудку. Натали обернулась; обернулась снова… Где выход? Створка ворот была распахнута! Кто ее запер?!
Несчастная заскулила от страха. Куда бы она ни шла – везде были стены, которые всаживали занозы в ее ладони. Мыском наступила на кривой гвоздь; он пробил подошву и прошел между пальцами.
– Помо-гите... Помо-гите мне... – слова ломаются от ужаса.
– Он убьет тебя.
Натали обомлела. Полустон тьмы она услышала отчетливо.
– Он убьет тебя.
Со скрежетом распахнулись ворота. В прямоугольнике света стоит черная тень.
– Он убьет тебя.
Вспыхнули ртутные лампы, зажужжали электричеством.
– Натали?.. Что ты здесь делаешь?
– Игорь! Любимый!
– Что случилось?
Она бросилась к нему со всех ног. Ее руки изрезаны в кровь, но она сжала кулачки, чтобы прижаться к своему мужчине.
– Я искала тебя… Тебе звонили с работы… Пришла сюда: лампа горит, а тебя нет... Решила подождать – свет погас… Я перепугалась до смерти!..
– Как же ты открыла мастерскую без ключа?
Натали отстранилась, встревожено посмотрела в глаза любимого.
– Было открыто… На столе горела лампа…
– Быть не может. Я только вернулся с прогулки. Я не заходил сюда, не открывал ворота и не зажигал свет.
– Милый… Любимый… Обними меня… Крепко-крепко…
– Ты дрожишь, как осинка.
– Мне страшно…
Но в объятиях любимого не стало спокойней. Стало жутко. Будто бы не любящий человек заключил ее в объятия; будто и не человек вовсе. От Игоря не исходит живых чувств. Он словно робот, лишенный эмоций, равнодушен к беспочвенной женской панике.
– Говоришь, мне звонили по работе?
– Я принесла телефон…
– Благодарю. Ты порезалась. Воспользуемся автомобильной аптечкой. Пойдем… Алло?..
* * *
С того дня прошло пять напряженных суток. И вот за ужином висит гнетущая тишина. Это редкий случай, когда Игорь ест в доме. Как обычно, он не задержится после приема пищи.
С Натали он проводил время только при сумерках ночи: ложился под одеяло, отворачивался на бок и вырубался. Включался он всегда раньше Натали – просыпалась она в одиночестве. Словно милый и не возвращался из мастерской. Прошлой ночью он действительно не вернулся; остался спать на заднем сиденье машины.
Игорь смастерил антенну, чтобы улучшить прием беспроводного интернета. На старый верстак он поставил ноутбук и стал держать связь с НИИ. Находясь в мастерской, он участвовал в событиях, базирующихся далеко отсюда. И погружался в них так глубоко, что всегда удивлялся при виде дачного сада за пределами своего кабинета. Он даже нашел халат, похожий на лабораторный. И сейчас, – на кухне загородного дома, – это халат пахнет пылью; и подтверждает, что Игорь вскоре вернется к работе.
За пять дней он оброс щетиной. Взгляд его стал пустым, отсутствующим. Порой Игорь смотрел на свою родную так, будто внезапно вспоминал о ее существовании. По засекреченным причинам он стал предпочитать молчание; молчала и Натали, день за днем живя с предчувствием беды.
После ужина ученый вернулся в мастерскую. Рассеянный свет настольной лампы зовет вглубь мрака. Монитор ноутбука приковал внимание раньше, чем Игорь успел подойти. Пришло письмо.
Дернулся курсор на экране. Нарисованный пикселями конверт распахнулся; в нем поганая весть:
«Результат эксперимента №27 – отрицательный. В расчетах допущена ошибка».
Игорь грянул кулаками по столу, скинул бумаги. Со злости хлопнул крышкой ноутбука; так сильно, что сердце екнуло. На этом его пыл стал убавляться. Он достал антидепрессанты, ставшие неотъемлемым содержимым кожаного портфеля. Ссыпал горсть, неглядя закинул в рот и проглотил. Какое-то время ученый ходил кругами, держался за голову, взлохмачивая седые волосы. Вскоре он вернулся к Ультимусу; вышел на связь с коллегами и просидел, пока не остался последним в рабочей сети.
Взгляд отлип от экрана; Игорь осмотрелся. Черновики, почему-то, раскиданы по полу. А не пора ли на ужин? Он взглянул на часы… но эти не подскажут время. У них иная задача – напоминать о том, что кошмар происходит наяву. Пробуждения не случится.
Он перебрался в салон автомобиля, включил тусклый светильник на потолке. В кресле водителя Игорь расслабил мышцы, поискал удобное положение. Но в душе так и не нашел комфорта. Положив ладони на руль, он снова увидел наручные часы; они напоминали о себе при малейшей возможности…
Каждый раз, когда владелец пытался их кому-либо показать – часы исчезали. Он даже пробовал застать их врасплох – резко отдергивал рукав в присутствии посторонних; но запястье оказывалось голым, будто часы опережали ход его мыслей. И, – само собой… – только он мог слышать громкое тиканье. Тик… Так… Тик… Так… Оно сопровождало везде и постоянно. Кроме моментов, когда Натали была рядом. Будто бы проклятье избегало ее присутствия.
Наверное, этим можно было бы спастись… Да что там наверное?.. В начале он так и делал. Он прятался от часов, проводя крохи свободного времени с Натали. Это помогало немного успокоиться. Но всегда приходилось уходить на работу; и тогда часы преподносили коварный факт – стоимость передышки. Игорь смирился с этим… но заметил, что по минутам знает, сколько времени потратится не на Ультимус. Ужин с Натали – 45 минут. Беседа в кровати – от 25 до 70 минут. Секс – 5 минут, плюс около 25 минут на обнимания.
Вся эта арифметика душила. Потерялся смысл в общении, даже в натянутых разговорах. Стало невыносимым ощущать подавленность возлюбленной. Еще хуже становилось от чувства вины – ведь любовь превратилась в потребительское отношение. Он бы и рад наслаждаться временем с Натали, но каждый раз
