поднялся на ноги и стал продвигаться вперед и вверх по сужающейся ветке, балансируя руками подобно канатоходцу.
– Андрей, слезай. Давай я сбегаю за лестницей…
– Не мешай!
Игорь послушно затих. Мышцы скованы напряжением, точнее – парализованы из-за панических сомнений. Он не знает, как нужно поступить: толи бежать за дедушкой, толи заставить брата вернуться, толи встать под ним. Что делать?!
Младший брат харахорится перед старшим, но с каждым шагом ветка становится все уже, начинает гадко покачиваться, и от этого постыдный страх овладевает нутром; он словно хулиган-задира, который чувствует слабину жертвы.
Андрей заставляет себя не смотреть на вытоптанный пятачок земли; но как только взгляд соскальзывал на него – сразу становится понятно, насколько она тверда. Как назло, именно земля под ним, а не луговая трава, которая хотя бы кажется мягче. Дрожь начинает трясти колени; с ней не совладать, как ни старайся. Короткие передышки-остановки только ухудшают положение – ведь пока стоишь, паника нападает с двойным напором. Сил не прибавляется, и ситуация напоминает нырок ко дну озера – время ограничено. И чем глубже погружаешься, тем дольше всплывать.
Он лишь попытался оглянуться, – может, стоит вернуться? – и чуть не упал. Сердцу стало больно от ужаса. А еще стало понятно, что отступить не получится. Тем более, что Игорь смотрит, а значит нельзя позориться. Если бы не брат, Андрей давно бы обхватил ветку бедрами и пополз бы обратно. Да хоть как макака!
– Андрюшка, только держись, – запричитал Игорь.
Упрямец остановился над заветной тарзанкой. Вот только как ее размотать?..
– Сядь на ветку! – прокричал Игорь.
– Вот еще! – продолжил браваду Андрей, которая звучит неубедительно через стиснутые зубы. Он стал медленно, очень медленно опускаться на корточки; руки расставлены в стороны, а взгляд сфокусирован на веревке. Глаза заливает холодный пот, мышцы сводят судороги; пальцы тянутся к тарзанке. Наконец, ее удалось схватить! Андрей стал потихоньку подтягивать трос, но, как назло, перекладина застряла в рогатулине ветки. Пустяк показался фатальным.
– Чееерт! Прокляяятье!
– Брось! Брось ее!
Андрей послушался брата: разжал пальцы, позволяя тросу размотаться от тяги падающей перекладины.
– Молодец! Давай обратно!
Андрей совсем не почувствовал радости. Когда он разогнул ноги – тут же осознал простой факт, – перенапряженные ноги не позволят сделать ни единого верного движения. Мальчик в ужасе заскулил.
– Андрюшка! Спускайся!
– Я НЕ МОГУ! НЕ МОГУ! – завыл Андрей. По щекам хлынули слезы; дрожь нарастает, раскачивая тело все сильней и сильней.
– АНДРЕЙ! СЯДЬ НА ВЕТКУ!
– Я НЕ СМОГУ! ТЫ НЕ ПОНИМАШЬ?! Я УПАДУ! Ы-Ы-Ы!!!
– Я ПОДТЯНУ К ТЕБЕ ТРОС! ТЫ СПРЫГНЕШЬ И СХВАТИШЬСЯ ЗА НЕГО!
Отчаяние мальчика притупилось. Он не понял, что придумал старший брат, но поверил, что тот нашел выход.
– Как?!
– Ты сядешь на корточки, я натяну тарзанку в сторону, ты спрыгнешь и ухватишься за трос! Понимаешь?! Потом сползешь по нему на землю!
– Как я схвачусь за трос?! Он же будет ниже ветки?!
– Потянешься! Ты сможешь! Давай!
Игорь схватил перекладину и отбежал в сторону. Андрейка проглотил ком в горле, начал опускаться…
…Но не хулиганы, а отец одного из детей закинул перекладину тарзанки. Он сделал это прошлым вечером, когда заметил, что петля троса перетерлась, истончилась. Через несколько часов он оставит будничную рутину, и придет чинить тарзанку…
…Несколько затянувшихся мгновений Игорь непонимающе хлопал глазами. Андрей ведь схватился за трос! Но почему-то сорвался с пятиметровой высоты, упал на прямые ноги. Секунду постоял, а потом будто осыпался на землю.
Веревка тарзанки упала дохлой змеей. Игорь бросил перекладину и кинулся к Андрею, лицо которого скривила гримаса мученика.
– Андрюшка…
Скрипнули зубы младшего брата. Он бессознательно пытается встать, но лишь извивается.
– Уй-й… Спина… Мммм… Больно… ы-ы… Моя спина… Бооольно! А-ай-й-й! Как больно! Больно! Мне больно!!! БОЛЬНО!!! БОЛЬНО!!! ГОСПОДИ, ПОМОГИ!!! БОЛЬНО!!! А-А-А-А!!! ИГОРЬ!!! ПОМОГИ МНЕ!!! Б_О_Л_Ь_Н_О!!!
Не вспомнив о том, что его сандалии осталась у брата, Игорь бросился домой.
– ДЕДУШКА!!! ДЕДУШКА!!!
Игорь закричал с порога, но в избе никто не ответил. Мальчик спрыгнул с крыльца, побежал в мастерскую. Дед Тарас вышел навстречу шуму.
– Что случилось, Игорек?
– ДЕДУШКА, ПОМОГИ!!!
– Угомонись. Что случилось?
– Андрей упал с дерева! Он плачет! Ему больно! Он не может встать!
– Пойдем скорей.
Дедушка развернул одноколесную тачку и выкатил из гаража. Над забором высунулся участливый сосед:
– Что-то стряслось?
– Пожалуйста, вызови скорую, – Тарас повез тачку за калитку.
Внук носится босой, опережая дедушку и возвращаясь за ним. Успокоиться он не может, не замечает, что ступни кровоточат, оставляя темные пятна на пыльной дороге. Когда издалека стали слышны вопли брата, мальчишка зарыдал сам. Невыносимо слышать детский вой, так похожий на скулеж недобитого щенка. Этот звук в природе означает сигнал СОС. На подсознательном уровне всплывают ассоциации отчаяния, бессилия, боли. Инстинкты в чистом виде лупят по нервам; что у пострадавшего, что у сострадающего. Но только это инстинкты такой силы, что рассудок отключается напрочь. И лишь дед Тарас старается сохранить адекватность, хоть и дается это непросто.
– Это я виноват! – зашелся в истерике Игорь, – Это из-за меня!
– Беги к Андрейке. Но только не подымай его ни в коем случае! Ждите меня. Хорошо запомнил, Игорек?
Старший внук помчался вперед.
– Андрей! Андрей!
– А-А-А-А!!!
От боли Андрей не слышит и не замечает брата, безостановочно корчится. Игорь с ужасом замечает, что извивается только верхняя часть туловища, а ноги, – будто штанины набиты соломой! – лишь влачатся по земле.
Когда Андрея прикатили на тачке к дому, он окончательно сорвал голос и мог только хрипеть. Сосед дождался троицу возле калитки.
– Уже едут.
– Спасибо тебе, Данила, – ответил дедушка, раскрасневшийся от натуги; больные руки горят изнутри.
– Что случилось?
– Упал с дерева, – дедушка постарался обмануть внуков спокойной интонацией.
Но, так получилось, что Игорь знает, что такое компрессионный перелом позвоночника. Смотреть на страдания брата невыносимо. В случившемся вина старшего; что не остановил, что позволил сорваться. Так Игорь думает сейчас, и тело его атакуют те же судороги, что и Андрея, когда тот застрял на ветке. Голова разрывается от звенящего ужаса.
– Помоги… брат… помоги мне… – сипит Андрей. Он будто ослеп, ведь тот, кого зовет – стоит перед глазами.
Рассудок Игоря ослаб до предела. И этой слабостью воспользовалась безумная, навязчивая мысль. Ядовитой змеей, она выползла из черепа, поднялась и прошипела:
«Накажи себя».
Что-то в неокрепшем сознании ребенка разбилось, как стекло. Лицо мальчика осунулось, а помутневший взгляд уставился под ноги, которые вдруг повели вперед. Игорь не знал, что его заманивает широкий пень возле дровницы…
…Дед Тарас не стал удерживать Игоря, когда тот ушел за угол дома. Он подумал, что будет лучше оставить внука в покое. Итак, натерпелся…
…Ни на секунду не сверкнула искра здравомыслия в затопленном паникой рассудке Игоря. Все шаги и движения он сделал неосознанно, чтобы оказаться рядом с устройством для колки дров. Покрутил рукоятку – лезвие колуна высунулось из продолбленной щели на широком пне. Словно шлагбаум, топор продолжил подниматься, лязгая ржавой шестерней, пока не раздался щелчок. Игорь опустился на колени, вытянул левую руку вдоль пня; примерился к засечке на пне – так, чтобы над ней оказалась середина предплечья. Мальчик посжимал кулак, словно на приеме у врача, разгоняя кровь по венам.
«Ты ведь не теряешь сознание при виде крови?» – из памяти прозвучал голос медсестры.
– Нет.
«Какой храбрый мальчик!»
Игорь рывком дернул спусковую веревку. Раскрутился маховик, колун просвистел рядом с ухом…
Умирающий не очнулся, но веки распахнулись; глазные яблоки безумно завращались. Невозможно закричать, невозможно сделать вдох, потому что рот залеплен пластиковой маской, а ребристая трубка пронизывает глотку. Дергая конечностями, привязанными к операционному столу, Игорь, – а точнее набор его инстинктов, – отдается единственному намерению. Выжить.
– Внимание. Пациент очнулся.
– Выдергивайте трубку вентиляции легких. Вводите наркоз внутривенно.
…У забора остановилась серая машина скорой помощи. Задние двери распахнулись, из кузова выпрыгнули двое в комбинезонах реанимационной бригады. Дед Тарас и сосед Данила встретили их, отворяя ворота забора и выкатывая Андрея на тачке. Взгляд одного из спасателей остановился за спиной хозяина избы. Видавший многое за свою врачебную практику, он пролепетал осевшим голосом:
– Матерь Божья…
Все обернулись на Игоря, едва волочащего ноги. Его голова безвольно повисает, раскачивается из стороны в сторону, словно маятник часов. Его правая рука вцепилась в обрубок предплечья, из которого толчками выпрыскивают бардовые струи.
Он не дошел до врачей. Упал; но раньше, чем коснулся земли – провалился в чертог забвения.
– Полная остановка сердца.
– Мы неправильно рассчитали дозировку наркоза. У пациента наблюдается клиническая смерть.
– Готовьте дефибриллятор.
– Дефибриллятор под напряжением.
– Разряд!
* * *
Его тело лежит на деревянном столе. Руки вытянуты над головой во всю длину, вздымая грудную клетку; запястья туго перехвачены ремнями. Игорь попытался подтянуть ноги – узнал, что привязан к столешнице целиком: широкими ремнями стянуты голени и бедра, опоясан низ живота и ребра. Шея – под металлической скобой ошейника, голову над столом не приподнять.
От ложа смердит; чем-то непонятным, но определенно мерзким. Тело прилипает к холодной поверхности… но нельзя о холоде судить уверенно, потому что тепла в мышцах нет совсем. Странное ощущение… Как если бы в чашке закончился горячий чай, и стенки уже остыли – так ощущается собственное тело. Непонятно даже, есть ли на нем одежда. Как будто в аналитический отдел головного мозга перестала поступать информация о температуре окружающей среды, а датчики осязания неисправны.
Точно так же нет данных о местоположении – кромешный мрак не только скрывает декорации, но и не дает протестировать зрение. Может оно сломалось?.. Игорь посильней стукнул затылком по жесткой поверхности; звон завибрировал в черепной коробке. Приятно хоть что-то ощутить… Думать стало чуть легче. Игорь приложился еще пару раз, словно голова – блок процессора безбожно зависшего компьютера. Полегчало… Запульсировала кровь в висках. Но нет никаких воспоминаний. Связь с жестким диском нарушена. И только то, что всегда запущено в операционной памяти, напоминает о том, что он ученый.
– Ха-ха-ха! Так вот почему я сравниваю себя с компом! Ха-ха-ха!..
Невеселый смех… Странный голос… Зато убедился, что слух функционирует. И лишь после этого Игорь заметил звук, капающий в уши с потолка.
Тик… … … … Так… … … … Тик… … … … Так…
Если это часовой механизм, то почему тикает так медленно? Или восприятие заторможено? Эхо здесь сильное… Пахнет гнилью и сыростью. Но все же, что это за место такое? Стоит ли кричать и звать на помощь? Нет.
