заскулила.
- Ну и чего? Долго мы будем на этот маскарад смотреть? - не вы держал Федор. - Мне домой пора, дел по горло, пошли свежевать.
Селифан вышел из укрытия и подошел к Спорту. Тот лежал без единого движения.
Услышав голос хозяина, он обернулся. Селифан невольно отшатнулся. Во взгляде пса было что-то жуткое и жалкое одновременно. Боль отчаяние и беспомощность. Но в глубине глаз вспыхивали злобные огоньки. Вдруг пес зарычал и, вскочив, кинулся к навесу, за которым прятался Федор. Ощетинившись, он бросился на убийцу и повалил на снег.
- Убери собаку! Ах… твою мать… Сука.
Селифан бросился на помощь. Схватив собаку за ошейник, он с трудом оттащил озверевшее животное.
- Смотри! Он мне руку прокусил! Ах ты, скотина!
Левая рука его кровоточила. Схватив правой здоровенное полено, Федор с силой ударил вырывающегося пса по оскалившейся пасти. Злость и боль возымели свое действие. Собака, грозно зарычав, огрызнулась на хозяина, заставив его от неожиданности отпустить ошейник, и вновь набросилась на Федора. Схватив за полы тулупа, она с остервенением стала катать его по снегу.
- Помогите! А-а-а-а! Он меня загрызет!
Выстрел в воздух остановил разбушевавшегося пса. Заряд картечи предотвратил кровопролитие. Какое-то мгновение понадобилось Селифану влететь в избу и зарядить ружье. Возможно, это мгновение спасло Федору жизнь. Спорт отскочил от своей жертвы и растерянно уставился на хозяина. Вороненный ствол опустился ниже. Палец лег на второй спусковой курок. Смерть двенадцатого калибра, притаившаяся во втором стволе, готовилась вырваться наружу. Ей было безразлично, кому она предназначена. Спорт, видимо оглушённый выстрелом, стоял неподвижно и испуганно глядел на хозяина. Вид у него был какой-то жалкий. Селифан видел перед собой несчастное создание, потерявшее друга. Палец отпустил курок, а ствол, опустившись еще ниже, уставился в землю. Этой секунды было достаточно. Спорт сделал два огромных прыжка и, взгромоздившись передними лапами на забор, перемахнул через него и исчез.
Рана оказалась не глубокой. Руку перевязали, а вскоре прибыл и местный фельдшер. Пострадавшего отвезли в травмпункт, где ему настоятельно рекомендовали сделать укол от бешенства. Собаку необходимо было изловить до наступления темноты. Вскоре о происшествии узнало все село. Жители были уверены – собака бешенная. На пса началась настоящая охота.
- Да никакой он не бешенный! – Настасья с укором смотрела на мужа. – Не надо было Чуню трогать. Ты же знаешь, он за него горой.
Селифан молча вздохнул и угрюмо посмотрел в окно. За калиткой уже собралось несколько односельчан. Они переменились с ноги на ногу и нервно курили.
- Спорта надо поймать, - произнес он нерешительно. – Пока он еще кого-то не покусал.
- Ружье то зачем берешь? Он ведь у нас еще щеночком был, не надо его убивать.
- Да перестань ты ныть. Ружье так, чтоб припугнуть, видела бы ты его оскаленную морду.
Селифан снова посмотрел в окно. К собравшимся присоединился еще один. Это был Григорий. Он служил в спец войсках и недавно был демобилизован. Бывший снайпер, он теперь работал лесничим. За спиной у него висел карабин.
- Ну, я пошел, - Селифан тяжело вздохнул и вышел. Вскоре послышался грузный топот его ног и поскрипывание деревянных ступенек.
Спорта видели последний раз на окраине села, дальше был глубокий овраг. Там мужики его и нашли. На него было страшно смотреть. Это был загнанный в угол дикий зверь которому нечего было терять и который был способен на любую жестокость.
- Спорт! - голос Селифана звучал неуверенно.
Узнав голос хозяина, собака подняла голову. Селифан увидел его мутный взгляд и застыл на месте, по спине прошел легкий холодок.
- Берегись! - крик и выстрел прозвучали одновременно. Кто кричал, а кто стрелял, поначалу никто не понял. Но еще мгновение и в горло Селифана вцепились бы острые клыки.
Пса закопали тут же у оврага. Земля еще не сильно промерзла, а потому копать было не трудно. Расходились молча, только Митрич, сторож склада проворчал, глядя куда-то в сторону.
- А ведь это он, за друга так … - и немного помолчав, тихо добавил. - Эх, Селифан, как же ты …
Не договорив, он махнул рукой и сплюнул.
Сгустились сумерки, да еще и ветер нагнал рваные тучи. Село готовилось ко сну. Вскоре погасли последние огни. Черная тишина обволокла дома и поля. Лишь изредка доносился собачий лай. Где-то хрюкала свинья, видимо устраиваясь поудобней у себя в сарае. Обычные деревенские звуки. Только на песню это не было похоже.
25. На ковре из жёлтых листьев https://fabulae.ru/prose_b.php?id=119597
Александр Румянцев
«Танцевала в подворотне осень вальс Бостон…» - было первое, что всплыло из подсознания, когда я увидел их, сидя не в подворотне, а в городском, очень глубоко осеннем, парке.
Восхитительное время года, безраздельно правившее миром, щедро украшало его тем самым, и самым шикарным, из виденных мною раньше, ковром листьев. Далеко не только жёлтых.
Богатство красок, сдобренное одуряюще пряным ароматом чуть подмороженных, увядающих остатков сорванного ветром платья, изумительно дополняло фантастическую картину медленного, беззвучного танца юной пары, не видящей сейчас никого вокруг.
Правда, танец их не совсем походил на вальс. Скорее, это было танго. Танго вдвоём, как и принято в этом, неприличном, в своё время, ритме. Как, впрочем, и самом вальсе, задолго до танго, в светском обществе считавшемся крайне развратным.
Но это было давно.
В старине седой, абсолютно не касавшейся юных влюблённых, одетых совершенно неподходяще именно для этого танца.
На взгляд старины седой.
Той, что издалека немощно любовалась скользящими, даже немного воздушными, движениями, изящно раскачивавшими платье из, воспетого самой осенью, крепдешина.
Старины, всегда осуждающей молодость, потому, что она не такая, какой была во времена былые. Но тихо любующейся ею, потому, что даже мешковатые, нелепо яркие одежды, плыли в ритме танго таким задором юности и восторгом лиц, что к горлу тихо подкатывал этот предательский ком.
Ах, если бы старость могла…
Однако ей приходится мириться с тем, что в утешение даны лишь вспоминания о безумствах юности. Своей юности. Если очень повезёт восстановить в увядающем сознании глубину и сочность давно ушедших в небытие красок.
Ах, если бы старость могла!
26. Смерть домушника https://fabulae.ru/prose_b.php?id=91063
Ева https://fabulae.ru/autors_b.php?id=11021
Алла Аркадьевна расплатилась с таксистом, подняла воротник норковой шубы, стараясь закрыть лицо от морозного сильного ветра, который швырялся колким снегом, и поволокла дорожную сумку на третий этаж.
В подъезде снежинки на лице начали таять, смешиваясь с горячими слезами Аллы Аркадьевны, которая наконец-то дома дала им волю. Ещё бы! Из-за сложившихся погодных условий аэропорт отменил все ближайшие рейсы. И теперь Алла Аркадьевна Новый год будет праздновать не с семьёй дочери, а одна в своей квартире.
Ветер завывал, гремел железом на крыше, сыпал снегом в оконные стёкла и, казалось, гоготал над расстроенной женщиной, которая, шлёпая в домашних тапках, накрывала себе на стол скромный ужин: маслинки, бутербродики с красной икоркой, вазочку с фруктами и графинчик с армянским коньячком.
Выпив пару рюмочек и поужинав, Алла Аркадьевна по привычке наложила питательную маску на лицо с омолаживающим эффектом, накрутила бигуди, поправила тяжёлые шторы, включила торшер возле любимого кресла и продолжила читать один из дамских романов.
Комышок, подгоняемый ветром, чуть ли не бежал по заснеженным улицам. И хоть ветер ему сыпал снегом и в нос, и в глаза, и за воротник, Комышок только глубже втягивал голову в пальто и нервно хихикал. Сегодня его день! Богатенькая квартира, которую он так тщательно пас, осталась без присмотра надолго. Завистливые и трусливые соседи, если что-то и заподозрят, не станут тут же поднимать тревогу. А погода сегодня – просто сказка для домушника! Люди сидят в квартире, зарывшись под одеяло, и включают погромче телевизор, чтобы заглушить пронзительный вой ветра. Комышок мысленно напел: «Заметает зима, заметает, всё, что было до тебя…» - и тихонько засмеялся.
Не заметив никого и ничего подозрительного возле заветного дома, Комышок поправил на плече пустую спортивную сумку, пониже на глаза натянул шапку, потёр закоченевшие в перчатках руки и вошёл в подъезд.
Алла Аркадьевна читала роман поверхностно: проблемы и страдания героев-любовников не могли сравниться с душевными переживаниями самой читальницы, которая бегала глазами по строчкам душещипательной истории и в то же время думала о своём.
Вдруг Алла Аркадьевна услышала, как в замочную скважину её квартиры кто-то вставляет ключи. Страх разлился леденящим холодком по всему телу, книга выскользнула из рук, отчаянные мысли засуетились в голове и застучали в виски. Дрожащими пальцами Алла Аркадьевна выключила торшер, на цыпочках подбежала к дивану, на ощупь откинула его крышку, подвинула глубже подушки и одеяло, залезла, потянула крышку, которая больно исцарапала ей руку и ударила по приподнятой коленке.
Подобрав нужную отмычку, Комышок тихонько вошёл в квартиру и закрыл дверь. Он включил фонарик, проверил, нет ли кого случайно, и последовал в комнату. Посветил в сервант и обрадовался беспечности хозяйки: массивные золотые украшения мирно спали в хрустальной вазочке. Довольный домушник сгрёб их рукой и засунул во внутренний карман спортивной сумки. Комышок прошёл на кухню, проверил, хорошо ли зашторено окно, поставил на кухонный стол фонарик. Графинчик с коньяком призывно заиграл цветными огоньками, и хоть это не входило в правила домушника, но промёрзший до костей Комышок решил согреться: взял в руки графинчик, запрокинул голову, открыл рот и, чтобы не оставить следы от губ, влил часть содержимого прямо из горлышка. Приятная жгучая терпкость добежала до желудка и согрела домушника изнутри. Комышок тихонько крякнул. «А, всё равно сюда никто не заявится», - подумал он, открыл холодильник, достал бутерброд. Икра приятно лопалась на зубах и растекалась во рту необычным солёным вкусом.
Дожёвывая бутерброд, Комышок доставал жестяные банки с крупами, сахаром, специями. Банка с горохом порадовала его завернутой в пакетик тугой пачкой купюр с изображением Франклина.
Комышок вернулся в комнату и принялся за шкаф. Освобождённые от хрустящих упаковок импортные кофточки летели в спортивную сумку, их укрыл белоснежный песцовый полушубок, сложенный дрожащими руками домушника. Дорогие летние туфли удивились зимнему соседству полушубка и новых австрийских замшевых сапог в тесной сумке…
Комышок услышал шаги и разговор на лестничной клетке, машинально прижался к стене и выключил фонарик. Защёлкал замок – и домушника кинуло в жар. Нет, слава Богу, открылась дверь соседей. Комышок постоял ещё пару минут, пытаясь отдышаться: он всё ещё дрожал от нервного перевозбуждения и в то же время от радости богатой добычи (домушник уже перерыл шкаф, комод, тумбочки, осмотрел дно кресла, которое его тоже порадовало). Пока соседи разденутся, займутся обычными делами или лягут спать, надо оставаться в квартире.
Комышок трижды глубоко вдохнул и выдохнул,
