Некий человек с набеленным лицом
Нелепого вида и двольно мерзким
Другому, во мраке, говорит:
« Как перед Отцом
Перед тобой желаю исповедаться...»
И тот, почти невидимый, голосом глухим
В клубах мрака душисто-угольного
Сухо отвечает: «Говори,
Я обо всём за тебя подумаю».
И этот, Набеленный, оскаля чёрный рот,
Кровью и жёлчью без меры сытый
Ведёт в темноте личный счёт
Своим грехам, несчастьям и обидам...
И сидящий во мраке, углублённый во тьму,
Храня тяжёлое красноречивое молчанье,
В душистой тьме вершит судьбу,
Отмеряя и взвешивая каждое деяние.
А тот, нелепый в наряде шутовском,
Размазывает слёзы по белилам,
Стеная и скорбя говорит о том,
Что жизнь его всегда пинала и била...
Он говорит: «Кошмар. Вся жизнь кошмар.
Вся жизнь моя кошмар и я не сплю ночами.
Я разбазарил всё, сгубил мой Дар...
Холодный и больной живу в отчаяние».
Он говорит: «Любил. Я так любил!
Что не было любви нежней и бескорыстней,
Но всё я позабыл, угас мой пыл...
Обманом погубил я Светоч Жизни...»
Он говорит: «Я лгал. Так много лгал.
Я ложью навлекал позор и поношенье
И тех, кто был велик, и тех, кто мал...
Ввергал я в мерзкий грех и искушенье...»
Он говорит: «Грешил. Так зло грешил.
Как много совершил я чёрного злодейства!
Но тысячи когтей и сотни шил
Теперь мне душу рвут, пронзают сердце...»
Он говорит: «Страдал. Я так страдал!
Я больше ничего не помню лишь страданье...
Судьбы моей провал, души провал
Навеки поглотил мои желанья».
Он говорит: «Я раб. Я грешный раб.
Я недостойный раб. Унижен, продан.
Ущербны дух и плоть... О как я слаб!
Нелепы и страшны мне мысли о свободе...»
Тот некий человек рыдал вот так...
Взывая и моля всё громче и усердней
И сотрясая этим стоном мрак,
Он что-то говорил об милосердии...
Но другой, во мраке, голосом глухим
Ответил в темноте слегка подсвеченной:
«Это ты... Ты... Я узнал! Сгинь!
Сгинь пропади на веки вечные!»
О, что произошло? Под сводами того
Подвала иль дворца... Лучистое и светлое
Что-то промелькнув исчезло...
Неизвестно что...
И сгустился мрак. И поднялся ветер...
И нелепый человек с рыдающим лицом
В случайных отблесках тонко и зыбко
Внезапно исказив всё
всё
всё!
В лице изобразил гнусную улыбку...
Он говорит: «Вот риск. Вот это риск!
Я не был никогда к погибели так близко...
Да будь ты вправду свят и вправду чист,
Узнал бы я иной исход такого риска...
Смертельны для меня (открыть тебе пора)
Умение прощать и верить, между прочим,
О как меня от них трясёт, корёжит, корчит...
Однако, я устал...
Закончена игра...»
И что-то порвалось, и где-то потекло...
И тот, из мрака, заорал в предсмертных муках,
И яростно звенело разбитое стекло,
И жарко в развалинах дымился уголь,
И шутовской наряд, раньше казавшийся цветным
Подобно чёрным крыльям шумел и хлопал,
И долго в темноте оскал его светил,
И долго слышался хриплый хохот. |