Благоденствие, яркий цветок
беспощадно-холодного сада,
для кого-то мечта и восторг,
для кого-то тщета и награда.
Слезы осени, нет, не роса,
на цветочных кустах у калитки.
Посылают для нас небеса
испытания, а не попытки.
Благодействие - тонкий бутон,
не откроет осенняя влага,
благоденгствие пестует он,
или дни некорыстного блага.
|
Послесловие: 
Атлантида
Прошлое порой неотвратимо
будущего держит времена.
Для меня твой город - Атлантида,
для тебя - святая глубина
радостей, возможностей, амбиций,
освещенных ярко перспектив.
На твоих часах двенадцать тридцать,
на моих двенадцать без пяти.
Мы живем в провинции неспешно,
нам за счастьем некуда спешить,
а тебе в столице многогрешной
десять жизней хочется прожить,
десять жизней - без моей остатней.
Город твой атланты стерегут.
Ты вернулась к ним, а я остался
верить, что повсюду very good,
верить, что родился не напрасно
за твоей оседлости чертой
в отчине, с успехом не согласной,
да зато доспехом золотой;
в отчине, искателями счастья
мало замечаемой извне,
что была вчера твоей отчасти,
что всегда по сердцу будет мне.
Всюду радость, если приглядеться,
всюду разум, только для тебя
здесь не те возможности и средства,
здесь не та дорога и судьба.
Ходит ветер по речным осокам
без великих целей и затей.
В обществе далеком и высоком
будь покойна. Береги детей.
Атланты на Миллионной
Атлантам на Миллионной,
когда бушует метель,
кого избирать Ионой,
с кого умыкать шинель?
Извилин лунного мозга
страдание не свербит.
Гранитные ноги мерзнут
в поземке земных обид,
но только они, не сердце.
А ветер дает с плеча
морозной крупки эссенций
прописанную печаль.
А ветер крутит поводья
троллейбусных проводов,
оглаживая разлёдья,
пустых площадей угодья,
и с силою половодья
стуча кандалами льдов.
Людей или привидений
метели кроет молва.
Башмачкин или Евгений,
а может быть, оба-два
бредут, качаясь, по снегу,
в отточие темноты,
и веры нет оберегу,
и ночь поет оперетту,
смекая по всем приметам,
что третьим им будешь ты.
Но завтрашним благосклонным,
покоем почтенным днём
к атлантам на Миллионной
степенно, чинно идём,
прощая и забывая,
вдыхая державный хмель,
как ветер шумел, срывая
башмачкинскую шинель.
Амфора
Амфоре, лежащей на песке,
склонны мы приписывать былое:
с нею - сибарит, а не аскет,
дом и пир античного героя.
Амфоры сухая глубина
сохраняет таинство планеты -
дивного душистого вина
ароматы, привкусы, букеты
послевкусий пиршества богов.
Видится в таинственно-великом
радость, благоденствие, любовь,
власть и изобилие Олимпа,
пламенный вакхический обряд,
дифирамбы пьяному собрату.
И никто не думает, что яд
в ней несли, чтобы подать Сократу.
|
я с вами такой умницей стану
