(сказка-быль)
Как-то рыжая лисичка,
заплетя в хвосте косичку,
в день воскресный, ровно в час,
в супермаркет собралась.
Только сунулась за двери,
и глазам своим не верит:
ей навстречу серый волк,
коготками — щёлк да щёлк.
В навороченном прикиде,
явно серый не в обиде
на судьбу. Юзает он
в лапе новенький смартфон,
на груди ж, как сталь литая,
цепь сверкает золотая.
Сам хоть чешет налегке,
но в бордовом пиджаке.
Только он лису сфискалил,
зубы сразу же оскалил.
— Во блин, — шепчет, — это ж тля,
что на бабки развела
в прошлом годе, словно лОхов
всю братву, меня малёхо.
Ну, держись, тебя я враз
на кукан подвешу щас.
Рыжая ж, волка увидев,
побледнела вся, как идол,
мимо юркнуть собралась,
да не тут-то было. Хрясь! —
тренированным приемом
с перехватом и заломом
к стенке волк лису прижал.
Что тут скажешь — не сплошал.
И рычит: Бежать собралась?
Ну, теперь ты мне попалась
вот теперь ты не уйдёшь,
долг братве когда вернёшь?
Лиска глазом замигала.
— Что ты, что ты!? — закричала, —
не слыхала отродясь
я про долг — о чём ты, Вась?
Волк сейчас же взбеленился,
шерстью вздыбленной покрылся.
— Ты мне, тёлка, мозг не рви,
знаю я ходы твои.
Помнишь, в прошлом ещё годе
пикничок был на природе?
— Нет, не помню, я тогда...
— Хватит петь мне тут дрозда, —
волк прервал. — Того довольно
что про то я, серый, помню.
Помню я твои дела —
двести штук ты отгребла,
не рублей родных, а евро —
потрепала ж ты нам нервы.
Обещала не шутя
всем вставные челюстя.
Мастерят их за границей —
то ли в Вене, то ли в Ницце,
и такой у них замут,
что любую сталь грызут.
Потому как с напыленьем
из алмазов. Щас с сомненьем
на тебя вот я гляжу.
Что молчишь? Я не шучу:
бабок нет, посылки тоже —
так и хочется по роже
наглой съездить, за братву
я любому пасть порву.
— Ах, так ты, дружок, про это —
вот про что ты ждёшь ответа, —
с облегчением лиса. —
Так бы сразу и сказал.
Разве ж я не сообщала,
что давно уже послала
предоплату за заказ?
Вот сижу — не в первый раз
я заказы оформляю,
со дня на день ожидаю
подтверждения... Брехня! —
волк вскричал, — ты пацана
тут за лоха, что ли, держишь? —
— Нет, ну что ты, есть надежда...
Ей не верит бандюган.
— Ты, лиса, за балаган
мне сейчас ответ по полной
будешь тут держать, довольно
в уши мне мести пургу,
буду гнуть тебя в дугу.
И хихикнул — Федька Крюгер
в прошлом годе на Ютьюбе
или, может, в Инстаграм
девок резал пополам...
Ну, а я... Нет больше веры...
Так сказавши, гопник серый
из кармана нож достал.
Как тут быть? Такой финал
не устраивал лисичку,
что обидно, даже в личку
не напишешь никому —
ни админу своему,
ни друзьям, что на фейсбуке,
те лишь лайки ради скуки
ставить могут — мастера.
Да сейчас ведь не игра.
Этот мир не виртуальный,
этот мир — увы — реальный.
Но, быть может, кто-нибудь
защитит лису чуть-чуть?
Краем глаза поглядела
вправо, влево, вправо, влево,
но в пространстве широты
только зайцы да кроты.
Видят, жмут лису серьёзно,
да видок уж больно грозный
у свирепого братка,
а кишка у всех тонка.
Волк меж тем как бы небрежно
разглагольствует неспешно,
предвкушая сладкий суд,
— Чуешь, рыжая, как зуд
по кровям твоим проходит,
шкурку изнутри холОдит?
Для начала хитрый глаз
вырежу тебе я щас.
— Что же, волк, — лиса вздохнула,
лапкой стройной шевельнула
и покорным голоском
говорит ему потом:
— Да, кругом я виновата,
обманула подло брата.
Прав ты, серый, на все сто...
— Спохватилась? Мне-то что
с твоего сейчас признанья?
Пасть закрой — не на собранье!
— Что ж! — воскликнула лиса. —
Режь бесстыжие глаза,
шкурку режь, и хвост дебелый.
Об одном прошу лишь, серый,
всю изрежь, но сохрани
ты косичку, не помнИ.
Волк не слабо удивился
и на рыжую воззрился.
— Что ты мелешь тут, коза?
Что за стон по волосам? —
и нахмурился, — а ну-ка,
нарисуй про эту штуку
мне картинку в полноте,
ты про ту, что на хвосте?
— Вижу, что сечёшь ты дело,
ну так знай, в одном отеле —
звать "Медвежий позитив" —
в эту ночь корпоратив,
ну там львы, и тигры тоже,
носорог придёт попозже
слон вот с хоботом, потом...
— Ну а ты-то там причём?!
— Как причём!? — лиса аж взвилась,
даже как бы оскорбилась. —
Что за дикий, волк, вопрос
Ведь медведь мне этот... босс!
Волк нахмурился: Ты снова
мне на уши класть готова
полновесную лапшу.
Я такого не прощу...
— Не сойти мне, братик, с места,
если вру... Ведь я... невеста...
Волк осклабился: Кому?
— Да медведю ж моему!
Тонко пауза повисла,
перекатывая смыслы
в сером крошечном мозгу,
волк молчит. — Поверь, не лгу, —
— Да иди ты! Быть не может! —
наконец-то серый Ожил. —
Ну-ка, рыжая, не врать!
Косолапого как звать?
— Кхе-кхе-кхе! — лиса смутилась,
но сейчас же возмутилась. —
Ты вот, серый, про кого?
Про медведя моего?
Да неужто сам не знаешь,
про кого сейчас пытаешь?
Он известный криминал,
Он еще курятник брал.
Волк опять насторожился,
— Твой курятник? — и воззрился
на лису, а та опять
в уши серые жужжать:
— Или этот... Банк на Бронной
прошлым летом, может, помнишь?
Столько шуму было, брат,
должен ты про это знать.
— Звать-то как его? — Потапыч! —
Волк, услышав, тут же прячет
в портмоне обратно нож.
Стал на призрака похож.
Изменился вдруг как будто.
Как-то стало ему трудно.
Моментально присмирел,
только что не поседел!
— Что ж ты сразу не сказала?
— Ну а я откуда знала?!
Ты ж как туча налетел,
закружился, завертел,
подхватил меня как бабку,
да всё — бабки, бабки, бабки!
— Ты, сестрёнка.. не того...
Я ж не знал... Прости... Чего
Нам делить-то? Мы... с братками...
В общем, где-то берегами
я рамцы попутал — вот!
Ну, лиса, и поворот! —
Волк юлит подобострастно,
на лису взирая страстно.
— Хрен с деньгами, — шепчет он. —
Мне б войти к кому в закон.
Если б взял меня под лапу
твой жених — Михал Потапыч,
я бы — отблагодарил,
и тебе б процент платил.
Ты, сестра, меня послушай...
— Ладно, брат, — великодушно, —
мне идти пора, прощай.
И сейчас же — невзначай,
как бы нехотя скользнула
взглядом, как бы намекнула,
что у волка впереди
на накачанной груди
полумесяцем литая
цепь сверкает золотая.
Тугодуму ж невдомёк,
в чём тут кроется намёк.
И тогда лиса с досадой
говорит сама: Мне надо
по дороге, по пути
в магазин один зайти.
Обещала я Мишане,
парилась когда с ним в бане,
цепь крутую присмотреть.
Да вот времени уж нет...
Тут уж волк допёр, в чём дело.
Говорит девчонке смело:
— Да ведь это не вопрос!
Цепь нужна? Так я принёс.
Тут же снял с груди цепочку
и на шее лисьей — строчкой
золотистый след прошил,
словом, взял да подарил.
И потом ей в ухо дует:
— Кто ж на свете не рискует!
Ты ж медведю не забудь
за меня словцо ввернуть.
— Ну а как же — не забуду.
Я всегда тебе как другу
послужу — тебе, браткам.
Всё я Мише передам...
Волк глядел ей вслед секунду,
неподвижный, словно тумба,
а потом вдруг закричал:
— Одного я не понЯл.
Объясни ты мне, сестричка,
в чём прикол с твоей косичкой?
почему ее, лиса,
трогать ножиком нельзя?
— Это ты у Миши спросишь —
если же и вправду хочешь.
— Не, — подумав, волк сказал,
лапой ухо почесал
и, насвистывая зубом
расторгуевскую "Любу",
на Пречистенку в спортзал
вдоль бордюра зашагал.
Часом позже по дорожке
в новых кожаных сапожках
плавно так лиса идёт —
ювелиру цепь несёт.
Вся аж светится — такая,
ну — ни дать, ни взять — святая.
Скромно лапкой поведёт,
глазом томным подмигнёт.
Мол, друзья, ещё не вечер.
И все лисы, что навстречу
ей по улице идут,
так и млеют там и тут,
а иные штабелями
друг на друга, как салями,
ровной кладкой — раз-два-три!
А лиса — ты ж посмотри —
Головы не повертает,
никого не замечает.
Ну, да ладно. Наконец
нашей сказочке конец...
|
