В Норе Барнакл Джойса покорили прямота, жесткий юмор, свободный дух,
первозданная чувственность и сила, которой не хватало ему самому.
Эта женщина в страстном воображении Джойса стала убежищем, матерью,
которую он потерял, любовницей, осуществлением всех сокровенных желаний.
В свою очередь, Нора полюбила Джойса как надежду на другую — лучшую жизнь.
И эта взаимная страсть была сильней огромной пропасти, которая разделяла
обоих в плане образования...

              XXVI

Thou leanest to the shell of night,
    Dear lady, a divining ear.
In that soft choiring of delight
    What sound hath made thy heart to fear?
Seemed it of rivers rushing forth
From the grey deserts of the north?

    That mood of thine, O timorous,
Is his, if thou but scan it well,
    Who a mad tale bequeaths to us
At ghosting hour conjurable —
    And all for some strange name he read
    In Purchas or in Holinshed.

                    XXVII

Though I thy Mithridates were,
    Framed to defy the poison-dart,
Yet must thou fold me unaware
    To know the rapture of thy heart,
And I but render and confess
The malice of thy tenderness.

For elegant and antique phrase,
    Dearest, my lips wax all too wise;
Nor have I known a love whose praise
    Our piping poets solemnize,
Neither a love where may not be
Ever so little falsity.