In stiller, wehmuthweicher Abendstunde,
Umklingen mich die längst verscholl’nen Lieder,
Und Thränen rollen von der Wange nieder,
Und Blut entquillt der alten Herzenswunde.
Und wie in eines Zauberspiegels Grunde
Seh’ ich das Bildniß meiner Liebsten wieder;
Sie sitzt am Arbeitstisch’, im rothen Mieder,
Und Stille herrscht in ihrer heilgen Runde.
Doch plötzlich springt sie auf vom Stuhl und schneidet
Von ihrem Haupt die schönste aller Locken,
Und giebt sie mir, – vor Freud bin ich erschrocken!
Mephisto hat die Freude mir verleidet.
Er spann ein festes Seil von jenen Haaren,
Und schleift mich dran herum seit vielen Jahren.
* * *
В вечерний час, задумчиво-молчальный,
когда ко мне приходят песни-грёзы,
я плакал… По щекам стекали слёзы,
и было на душе моей печально.
Внезапно, будто в зеркале чудесном
любимой образ я увидел из былого…
Она одна, не говорит ни слова
в общенье с мёртвой тишиною тесном.
Вскочив со стула, вдруг она срезает
свой чудный локон – длинный и пушистый –
и дарит мне! Я в шоке, но Мефисто
из тех волос верёвку свил для смеху
(на дьявольскую глупую потеху)
и много лет меня на ней таскает.
|
