«Черный ворон, черный дьявол,
Мистицизму научась,
Прилетел на белый мрамор
В час полночный, черный час.»
Н. Глазков
Прилетает ворон,
садится в мой сон,
и в окно на птичьей морзянке стучит.
И к нему слетается стая ворон.
И блестит оперение, как антрацит,
отражая безоблачный лунный свет
и сияние звезд на гранитной тьме.
А в глазах его — то ли мне привет,
то ли знак прощания,
тоже мне.
Знать бы хоть немого птичий язык.
Но, увы, негодный я птицелов;
и с небесными птахами не привык
разговаривать, прячась за камни слов,
что разбрасывал я на своем пути,
а теперь, наверно, собирать мне их
наступило время,
и о том стучит
черный ворон, в свите ворон своих.
… мне из прошлого видится тот же сон,
где с загадочным вороном диалог
до сегодня мною не завершен,
хоть понять я главное все же смог.
Он стучит — что я на своем пути
наразбрасывал столько уже камней,
что, как ни собирай их — мне не уйти
от бросаемых ими на меня теней.
|
