поскакал, обратно понимая, что вилле Лентула Плабия Вара пришел конец. Как и всем, полагая, кто там теперь был. Главное теперь, письмо от самого императора Цезаря Тиберия было в его руках, а больше теперь уже ничего и не надо было. Ему нужно было в Ровену за новым воинским пополнением.
- «К черту Луция Вара» - произнес Мисма про себя - «К черту всех Варов». Он их никогда и не знал, да и не любил. Он теперь справиться со всем один и без этого заносчивого, как и его отец брезгливого на таких, как он Мисма Магоний командира. Раз так вот вышло.
Он видел у ворот преторианцев, а это означало, что, ничего хорошего не означало. И надо было возвращаться назад в Селенфию к своей любимой Сильвии и рассказать все, что она рассказала ему при последней недавней с ней встрече, когда он рассказал ей о своем чудесном излечении неким ангелом, который знал о ней. А она ему рассказала о Зильземире, и о том, кто был на самом деле ее приемный сын и гладиатор Ритарий Олимпии Ганик.
***
- Свершилось - произнес ангел Миллемид. Стоящий невидимым и неосязаемым призраком посреди бегающего в дикой полоумной шумной суматохе двора. Он стоял посреди загородной виллы и бегающих взад вперед перепуганных слуг и рабов римского сенатора Лентула Плабия Вара, превращенного в оплавленный соляной выгоревший дотла изнутри камень там, в подвале тюремной разрушенной темницы своего богатого загородного особняка.
Там вместе со своими приближенными слугами Касиусом Лакрицием и Арминием Рептой и охраной, в бездушную застывшую и слившуюся в одно целое в паническом ужасе человекоподобную омерзительную оплавленную высокой температурой скульптуру.
- Я выполнил все, как ты Господь просил меня - произнес ангел Миллемид - Я наказал виновных и спас невинных. У этого парня был длинный путь к тебе. Семья, наконец, воссоединилась - произнес снова ангел Миллемид - И кто теперь оценит мою заслугу Создатель!
И, превратившись тоже в яркий светящийся живыми лучами огненный астральный шар, устремился туда же, где только вечным светом горят яркие звезды и, в бесконечном пространстве множества живых миров царствует вечность. А за его спиной остались, стояли безучастные уже ко всему живому лишь три незримые человеческим глазом мертвые призрачные тени. За которыми, отворились другие двери. Двери, ведущие в мир вечного проклятья страданий и мук. Там стояла призрачная тень Сервилии Вар в обнимку с тенью своего сына Луция и своей задушенной руками собственного отца Лентула Плабия Вара дочери Луциллы. Со скорбью и немыми свидетелями наблюдающие всю эту суматоху на территории своей в прошлом теперь виллы и ужасную и позорную гибель династии и семейной четы сенатора Лентула Плабия Вара.
***
Сивилла стояла у ворот Олимпии. Она была беременна и теперь даже не знала куда пойти. Она была вольной и свободной теперь женщиной, но не могла решить, как жить дальше. У нее под сердцем был ребенок Ганика. И она решила на свой страх и риск, вернуться назад на загородную виллу своего любовника и хозяина Харония Магмы. Она не знала, что там твориться теперь и решила уж пусть, что будет, то будет. Может, ради ее и Ганика ребенка ее пощадят и не убьют. Если на вилле есть хоть кто-нибудь. Если хоть, кто-нибудь остался еще, после ее разграбления Лентулом Плабием Варом и его помощниками.
Она решила покаятся во всем на коленях всем тем, кто остался там, на вилле, и просить приюта и прощения. Она немогла жить уже, так как хотела раньше. Ее замучила вдруг совесть и боль своих пагубных ошибок. Это могло быть странным для такой развращенной и циничной женщины как Сивилла. Но факт есть факт.
И Сивилла вернулась. Даже потому, что была беременна и боялась за ребенка Ганика. Она не могла жить в самом Риме. Она думала, что сможет жить сама по себе одна, но не смогла. Среди совершенно чужих ей уже людей. Здесь все ей были как родные, только она этому раньше не придавала вообще значения, а тут вдруг что-то случилось, и Сивилла вернулась. С риском быть растерзанной за свое предательство самими же рабами, но она вернулась. Она хотела прильнуть к широкой груди своего возлюбленного и преданного ею ради вольной Ганика. Но его небыло уже здесь. Он был в другом месте и у другой женщины. И она любила его и делала с ним что пожелает. Она была беременна его ребенком. И решилась войти, отпустив дальше по дороге крестьянскую повозку, на которой сюда добралась по Апиевой дороге, заплатив несколько сестерциев вознице за долгую дорогу.
Сивилла открыла ворота сама, своими женскими руками, войдя в те ворота Олимпии. Вилла Харония Магмы была пуста. Там небыло никого. Совершенно никого. Ни единой живой души. Казалось, не было даже птиц, летающих над самой высоко виллой. Даже того странного ворона, которого она видела все последнее время на высокой решетке ограды перед тренировочным амфитеатром. Она видела его только одна. И, похоже, больше никто в этой вилле. Он все время сидел на решетке вон там. Сивилла посмотрела на то место, где сидел тот черный как уголь, блестящий чернотой на ярком дневном солнце большой ворон. Странный, и наблюдавший за тренировочными боями гладиаторов на песке этого маленького амфитеатра Олимпии. Она видела его с балкона кабинета Харония Магмы и со двора Олимпии. Когда тренировался с гладиаторами сам ее любовник Ганик. И казалось, что тот ворон наблюдал за этими тренировками и за ним. Тихо сидя и даже не каркая с ограды в ответ, на звон тренировочного оружия, доносящийся до ушей самой Сивиллы. Даже его сейчас здесь небыло. Эта вилла Олимпия сейчас была просто пустым местом. Просто было пустое место. Жуткое место. И даже не до конца теперь Сивиллой узнаваемое. Все перевернутое вверх дном. С вытоптанными клумбами цветов и поломанными местами кустами орешника и оливковыми деревьями. Она осторожно, но быстро пошла от ворот по каменной узкой тропинке в сторону самой виллы Харония Магмы, озираясь напугано и взволнованно по сторонам. Ей было даже страшно. Но Сивилла шла вперед и вошла в дом своего бывшего любовника и хозяина виллы. Сивилла поднялась наверх по лестнице на второй этаж в его кабинет и там небыло ничего. Даже мебели. Ни кресла, ни стола, ничего. Все куда-то исчезло, видно было украдено.
Сивилла поняла, что виной всему, что теперь здесь было, именно она и ее предательство. И эта ее бывшая хозяйка, и любовница Луцилла Вар и ее тот отец, тот зверь Лентул Плабий Вар. Это он разграбил тут все, его римские дружки и его прислуга. Все, что ему здесь досталось, он увез в свой загородный дом и, наверное, всех рабов и слуг Харония Магмы. Так думала сейчас в ужасе Сивилла. Сивилла бегом почти, обежала, все галереи и переходы по периметру виллы, заглядывая даже на выходящие во внутренний двор балконы, и ни нашла ничего и никого. В отчаянии она зарыдала и бросилась туда, где жил тогда ее Ганик. Сивилла не знала, что все было совершенно не так, как она могла себе представить. И то, что искать теперь кого-либо из рабов или слуг Харония Магмы, как и его самого было бессмысленно и недостижимо. Они пребывали уже в другом месте. И в другом мире, мире крайне далеком от этого. Мире, без хозяев и рабства, мире, где все были равны. Мир, который подарил им ангел Миллемид по собственному усмотрению в своем созданном им на двоих с демоном царстве Тантал.
Напугавшись всего, что тут было и всего, что она натворила, она Сивилла, вспоминая о своем Ганике, бросилась вниз по ступенькам к выходу и побежала по тропинке снова мимо высоких металлических решеток и маленького пустого в желтом истоптанном ногами гладиаторов песке тренировочного амфитеатра. В сторону жилища рабов и прислуги. Но там тоже не было никого. И тогда она бросилась к жилищу самого Ганика, обегая все помещения и ненаходя там никого, Сивилла спустилась вниз в подвал, где когда-то была купальня гладиаторов, и где жил ее любимый Ганик вместе с Фероклом по соседству под самой виллой Олимпия.
Сивилла буквально ворвалась в открытую настежь деревянную окованную железом дверь бывшего ею преданного любимого. Там все было, как тогда как она покинула его обитель гладиатора. Когда он стал терять сознание от вина Луциллы Вар. Что туда, было намешано, Сивилла не знала, но была уверена, что это было не смертельно.
Она посмотрела на стоящий у постели Ганика маленький столик, и на нем так и стоял тот серебряный ее разнос. Вот только небыло на нем ничего. Ни того вина и тех персиков и винограда и того вина. Просто было много простых тряпок, которые валялись и на постеле Ганика и на полу, и стояла в углу жилища среди стульев большая из железа чаша с водой. И не было здесь тоже никого.
- Ганик! - она закричала как сумасшедшая, и в слезах упала на его застеленную бараньими шкурами постель - Прости меня, любимый мой! Прости за мои ошибки! Прости! Я предала тебя и твою любовь! Прости свою рабыню Сивиллу! Прости!
Сивилла скомкала под своим упавшим в изголовье женским в слезах лицом бараньи шкуры и вдруг нашла маленький тряпичный серенький мешочек. Она села на постель Ганика и открыла осторожно его. И на ее раскрытую женскую бывшей любовницы ладонь выкатились из него две маленькие твердые как драгоценные камушки слезинки. Это были слезы матери Ганика, слезы Зильземира. Это был прощальный ей подарок от самого брошенного ею Ритария Ганика. Подарок за ее измену и предательство. Память о давно прошедшей любви, любви которую она так и недооценила, как свойственно недооценивать все вокруг самим женщинам.
Конец
ПОСТСКРИПТУМ: Где-то на самом краю Вселенной:
- Где мы, мама? - спросил маленький Эйфель свою несущую его на руках, с невероятной скоростью лишь мелькая среди огромных горячих звезд, пересекая целые звездные системы с кометами и астероидами Небесную мать - Мы летим домой?
- Да, маленький мой - произнес ему ангел Зильземир - Мы на пути к родному дому, сыночек мой. Там твой настоящий дом.
- Мой дом? - он снова спросил свою родную несущую на руках ангела мать.
- Да, Эйфель - ответила она ему, и ее голос разнесся среди горящих яркими огнями горячих в черном космосе звезд - Там среди нас и твоего Родного Отца Бога.
- Мой отец? - Эйфель снова спросил Зильземира - А кто он, я его ни разу не видел.
- Он тот, кто создал это все, мальчик мой - ответил Эйфелю Зильземир - Он живет во всех нас и во всем этом мире, который ты видишь своими ангельскими глазами. И ты нужен ему. Ты самый молодой из всех нас и самый теперь опытный воин, пришедший обратно с земли на эти Небеса. Тебе суждено возглавить армии ангелов и вести войну с теми, кто придет через тысячу лет. С теми, кто захватит то место, откуда я забрала тебя. Того, кто прилетит на блестящих машинах через всю Вселенную и поработит Солнце и землю и тех, среди которых ты жил. Те, что без крыльев, будут, как кровососы
