трусы искали-искали, не нашли, и, в конце концов, просто отрезали от чистого трико штанины – сделав импровизированные подштанники; в них и положили. Слава Богу, что этого не видно…
Мацедуниха посмотрела на Кольку в последний раз, сказала тихо, себе под нос, какие-то слова, прости нас, прощай – и навсегда, и вышла. Муж вздохнул и молча вышел за ней. Он потерял хорошего работника, который за эти годы построил ему дом, ходил за птицей, чинил электричество и сантехнику, делал сварку, работал по дереву. Кто будет всё это делать теперь?
Ему реально было о чём жалеть. Но мужчины не плачут.
Когда за ними закрылась калитка, жиличка спросила, усмехаясь:
- О чём это она? "Он бы в церкви служил". Интересно, кем?
- А-а, - сестра устало расправила плечи, - она так всегда говорит, что он был бы священником. Ну, не первый раз. Я ж тебе говорила, ты что, не помнишь? Она Кольку любила. Видишь, муж даже сказал:
- Жена для меня так не готовила, не старалась, как для Николая!
Жиличка, вывернув шею, воззрилась на калитку, за которой отъезжал автомобиль с Мацедунихой. Лю-била? Вот эта, в шелках? Его? Люби-ла?
Будь здесь её собственная сестра, она бы ей сейчас сказала – рот закрой.
Рассказ о любви жиличка, несомненно, уже слышала, но тогда пропустила мимо ушей! Муж бывал здесь и раньше, а о ней лишь говорилось: Мацедуниха, жена. Но никогда не приходилось видеть её – оказывается, такая важная, достойная женщина. Директорствовала в элитном загородном комплексе. Вроде бы, покойный там работал когда-то раньше, под её началом…
Под первым попавшимся предлогом она побежала в каморку, чтобы посмотреть на Кольку тоже, хотя и не в последний раз. Зажгла свечку на ночь. Посмотрела на покойника с вопросом:
- Читать ещё молитвы?
Ей привиделся ответ покойного – будто бы произносимый им с улыбкой, очень тепло:
- Молитв ваших мне хватает. Душу на том свете встретили, как полагается!
Верхний свет в каморке горел. Она смотрела на него и не видела ничего особенного. Правда, волосы хорошие, длинные – все чёрные, без седины, без лысины. Усы с бородой, густой и чёрной, крупный нос, закрытые веками карие глаза. Рот с давно выбитыми передними зубами:
– Оленька, это я пьяный шёл, упал, об люк ударился. И выбил себе все зубы!..
Сейчас нижняя челюсть подвязана платком. Из-за ворота рубашки просвечивает новая ярко-желтая футболка, купленная ему сестрой – чтобы в ней показаться врачу. Почему Мацедуниха признала в нём несостоявшегося священника?..
Вот! Поняла! Вот что делает с простым горьким пьяницей его простая чёрная борода! Видимо, чисто внешнее сходство с обросшими, по обычаю, священнослужителями сослужило ему такую службу. Жиличка успокоила своё любопытство и вышла на цыпочках, притянув за собой тяжёлую окованную дверь каморки-кочегарки.
Сестра выделила немного денег и купила в круглосуточном еды, читок водки:
- Люди работали, надо накормить.
Водку тут же выпили на двоих, еду съели. Вечером, уже очень поздно, понесли выбрасывать ещё несколько мешков старья из каморки, после чего тщательно вымыли руки с мылом на колонке, и пошли пройтись вокруг квартала. С ними увязались две мелкие собачонки: чёрный коротконогий гладкошёрстный Пацан и весёлая кудрявая «блондинка» – полуболонка Кукла. Всюду горело уличное освещение, в весеннем воздухе носились ароматы шашлыков из соседних кафе, цветущих деревьев и каких-то растений, но людей почти не было. Как и всегда, когда они выходили на свою позднюю прогулку. Они ходили и говорили, и говорили; их никто не трогал. Тоже как всегда.
Вспоминали Николая. За день до смерти, в такой же сияющий полдень, он вышел из каморки и вынес свои половички на солнышко. Улёгся на них, около цветущих одуванчиков, и сбоку поставил раскрытый зонт – чтобы не слишком припекало голову. До последнего он оставался самим собой: шут, хотя и болен уже смертельно! – но забавен. С этим зонтиком. Сестра вспомнила эту сцену – как накопившиеся чувства вдруг прорвались в ней единым упрёком к нему. Закричала, решив его усовестить:
- Что ты в жизни хорошего сделал? Кому ты сделал добро? Вот и подумай!
Он уже не думал над словами сестры, что же хорошего он в жизни сделал, или что ещё можно сделать: исхудал до костей, внутри у него всё болело, и он очень мучился. А по жизни был он человек лёгкий – порой до опасной беспечности. Не озабоченный тем, чтобы специально делать добро. Если работал – то работал. А если нет, то, прежде всего, он решал свои личные задачи: достать денег, чтобы купить читок водки, достать еду, и чтобы ему за это ничего не было. Если всё это получалось, то из его щедрой руки перепадало всем желающим, даже сестриной жиличке – вот те вкусные орешки, например…
- Я, наверное, сегодня или завтра умру.
Жиличка мельком глянула на него: нос заострился, кожа на лице – «восковая», и сказала ему, прямо в эти умоляющие глаза:
- Да, скорее всего – да, умрёшь. Я не смогу помочь. Слишком уже поздно…
- Принесла бы ты мне водички, я помою лицо и руки. Ногти постригу.
Она ушла, но скоро вернулась, подала ему тёплой воды: "Ты даже воду согрела? Вот спасибо тебе!" – и мыло; он благодарно посмотрел и умывался с наслаждением. Принесла из его каморки замызганное полотенце. Ножницы. Сам стриг ногти. Много ли надо для счастья?
- Завтра дашь ещё воды, чтобы мне ноги вымыть? А сегодня я устал, да и солнце уже заходит…
Женщины шли по улице, изредка одёргивая катившихся по газону кубарем молодых собак. Пацан, чёрный и злой, кусал Куклу – добрую и весёлую, за лохматые белые ушки. Она искренне визжала на всю округу.
- Кукла! Пацан! А ну-ка, тихо!
Сестра с сожалением говорила:
- Я не поверила, когда ты мне сказала, что ему день-два осталось жить! Если бы поверила – я бы ему всё дала, денег бы заняла – и водки бы купила, ведь это последний раз!.. Но как я могла поверить! Он – мой брат, непутёвый – да, но ведь это так тяжело принять – смерть человека! Не верится.
- А я-то как жалею! Даже стыдно становится. Ведь он меня любил – но я вот не дала … сбыться последней мечте… Но я не смогла, понимаешь? Себя пересилить. Только вот помыла его – чтобы последний долг отдать. (Глядя наверх:) Спасибо, Колька, что ты такой был, любил меня. И прости меня.
- О чём ты говоришь! Ну, кто ж тебя станет винить! Если б он жил, как человек! Тогда и о любви можно говорить.
Она останавливается, прикуривает, и глаза её вспыхивают огнём, видным даже при уличном освещении:
- Двадцать пять лет прошло, больше!.. Я говорила? Он хотел с собой покончить. Поссорился с моим отцом, выскочил в сарай – и в петлю! Я случайно вышла, смотрю – в сарае свет. Я открываю дверь – он висит, я закричала! Что кричала? Не помню, помогите, или что-то такое. По улице шёл какой-то мужик, я его схватила, он ничего не поймёт – в общем, мы с ним вдвоём его и вытащили. Спасли… Только не знаю – зачем.
- Да, ты говорила. Но всё равно, ведь любая жизнь важна и нужна, пусть он – вот такой, нелепый, непутёвый – то с этой сковородкой на "Прогрессе", семьдесят копеек! Семьдесят копеек! – то вот такой: Мастер золотые руки. Он ведь всё умел делать! Теперь мало таких… Видишь, как его Мацедун с Мацедунихой ценят… А я ему как благодарна! Для меня, может, и не было ничего дороже, чем эти орешки, которые нам Колька принёс! Он – от всей души. Даже зная, что ничего от меня не получит… Вот это в человеке и ценно – бескорыстие!
Случай жиличка, как нарочно, вспомнила – комический, случилось это примерно год назад. Колька тогда выпил накануне изрядно, а утром вышел за опохмелкой. Надел шляпу, пиджак, рубашка на нём – с галстуком, носки с ботинками, трусы… и без штанов! Продавал он сковородку, бегая с ней по базарным рядам около магазина "Прогресс":
- Купите сковородочку, семьдесят копеек! У Кольки душа горит!
По рассказам видевшей это племянницы, продал он в тот раз свою сковородочку, впрочем, правду сказать – стыренную у многострадальной сестры, выручил свои 70 копеек, опохмелился, и снова запил.
Эта жиличка словно видела вещи с двух противоположных сторон, наполняя пространство между этими сторонами каким-то особым смыслом, иногда – одной ей ведомым, но, поговорив с нею, задуматься вам было над чем. Однозначно. Она никогда не навешивала на людей ярлыков. Если даже бродяга и самый горький пропойца, изредка случавшийся мимо, садился с ней поговорить – он открывал ей душу. Она выслушивала все их истории без осуждения. В каждом открывала какие-то интересные черты. Звучало то и дело: как ты хорошо рассказываешь, твои слова так и просятся на бумагу! – хвалила их, мужчин и женщин, за различные умения, за страсть к чтению, за знание молитв и лечебных трав, за умение шить, за резьбу по дереву, за понимание устройства утюгов, за любовь к животным. Самое главное – она верила, что у них всех есть шанс вернуться к нормальной жизни – было бы желание. А, посмеявшись над промашкой кого-то из собеседников (типа вышеуказанного выступления без штанов со сковородкой), тут же давала ему шанс отыграться и выступить достойно:
- Плохое мы слышали: не надо продолжать – это скушно. Скажи про себя что-нибудь хорошее!..
Или просила:
- Научи меня – где взять хороший инструмент для мелкой резьбы по дереву? И с чего начать работу? – она в них верила. Все они для неё – люди, и каждый – человек.
Вот и про Колю сейчас говорит:
- Любая жизнь важна. В человеке ценно бескорыстие.
Слышали? Вот так-то.
* * *
Утром следующего дня все встали, обменялись снами: ничего такого. Покойник, слава Богу, не явился никому. Переночевал он нормально. В три часа будет катафалк. Закончили последние приготовления, оделись, зажгли свечи. Прибыл катафалк с похоронной бригадой. Гроб вынесли на улицу, поставили на две табуретки под яблоней; он был красен и наряден. Перед выездом надо было разрезать завязки на руках и ногах покойного. Снова все боялись. Жиличка принесла огромные чёрные ножницы и сказала со значением:
- Эти ножницы – его! – и разрезала верёвочки.
Их, а также монеты, закрывавшие веки, надо похоронить вместе с ним. Она же снова прочитала полагающийся стих из Евангелия. Когда уже собирались ехать, пришла знакомая женщина сестры покойного, азиатка, плохо говорившая по-русски. Увидев похороны, заплакала:
- Эх, дядя Коля, говорил я тебе – не пей водка, ни на-ада, а ты пила-а...
Жиличка передернула плечами:
- О чём эти слёзы – кто нам скажет?
Сестра, одетая во всё тёмное и чёрный шифоновый шарф жилички, сказала:
- Да её сегодня выгнали с квартиры – за характер. Сама знаешь! Жить негде. Вот и пришла жаловаться. А тут видит – похороны…
Азиатка, в один момент изменив свои планы, решила поехать со всеми на кладбище. По дороге завидовала покойнику, повторяя: "лучше бы я умер, а он – жила!" Она всегда так говорила, путая мужской и женский род, и кощунствовала всегда, призывая смерть, и все к этому привыкли. Но на похоронах это прозвучало дико.
- Ты что мне тут ещё добавляешь – мне что, своего горя мало без тебя?! – одёрнула сестра свою подругу.
- Я не хочу жить!
Жиличка негромко проговорила, обращаясь непонятно к кому: - Слушай, ну какой эгоизм!
По дороге катафалк спешил, было несколько пробок дорожного движения. Запомнилось, что проезжали мимо новенького католического храма. Наконец, выехали за
Рассказ как бы многомерный : один план - зарисовки из обычной жизни с множеством выразительных подробностей; другой план - как бы над обычной жизнью, в другом измерении, где и критерии отличаются от обычных, всем привычных. Рассказ трогает, "пробивает". Мне нравится название -Плач. Это тоже вызывает ассоциации с древним былинным жанром, настраивает на более мудрое, более глубое понимание значимости человека и его жизни. Повествование раворачивается как бы не спеша, с множеством подробностей, как будто смотришь фильм. Правдиво отражает неспешный ритм жизни этого посёлка или городской окраины, как я это восприняла. Парочку ещё комментариев я напишу автору лично.
Спасибо, дорогая Лиза!
Да, такое название - "Плач", я сама его писала и плакала.
А в конце - цветущая яблоня с её белыми лепестками, вот у кого истинное горе.
Больше 10 лет прошло, как написала.
Спасибо Вам!!! Как я рада, что моего Мастера читаете, такой отзыв дали серьёзный.
Благодарю Вас!
Гость 00:33 27.03.2020 (1)
1
Спасибо, дорогая Оля, что перенесли сюда рассказ этот по силе воздействия на меня равный стихотворению Сергея Орлова "Его зарыли в шар земной."
Рассказ о судьбе и кончине скромного, непритязательного человека, каких много на земле и благодаря которым всё движется, делается, идёт своим чередом - потрясает.
Заключительные строки про яблоню, которая царапается веткой в окно - чистейший образец высокой поэзии в прозе; от этих строк ощущаешь жжение в глазах, а в груди ком и лёгкую надежду, что не бесследно уходит человек.
На Пасху позвонила в Алма-Ату, поздравила, и узнала о судьбе яблони. Она высохла от старости, и... её больше нет. На её месте, чуть в стороне, посадила сестра грушу Талгарка. Мне показали на видео молодое деревце, всё в цвету. Жизнь продолжается!
Вот такая история. Туда её...
И жизнь, и намедни день, и смерть одинокая с памятью. Словно мелочь в кармане звенит, а толку нету. И только дети, которым негде отремонтировать велосипед и угоститься мятной конфетиной...
Пойду плесну толику из графина. С рождества еще оставалось, помню...
Спасибо большое! Здоровья и ясного взора Вашим глазам!
Гость 21:32 11.04.2020 (1)
1
«..если начинается критика…»
Оля, критика всегда воспринимается болезненно, особенно творческими людьми, вкладывающими душу в работу. А цельная, объёмная, яркая картина настоящей жизни людей в непростой ситуации уже создана во всей её полноте. Она уже существует самостоятельно, независимо от автора или читателей. Я уж испугалась, что Вы что-то исправите…
Татьяна
Спасибо, Татьяна!
Очень приятно, что Вы так же воспринимаете эту работу, мне она тоже дорога.
Знаете, я ведь честно попробовала что-то изменить, когда критика была, но у меня это не получилось.
Пусть живёт мой Мастер.
Спасибо за комментарий, конечно, рассказ не должен да и не может всем нравиться. Тема смерти и похорон сама по себе тяжёлая. Вы из-за темы?
Мне дорого Ваше честное мнение.
Гость 12:48 14.04.2020 (1)
1
Странно ведёт себя гость Карина, вставляя негативную неаргументированную реплику туда, где автор желает своему произведению жить, будто здесь уже проводится голосование, чему жить, а чему быть уничтоженным.
Мила
Пусть будет, Мила, мне нормально получить этот отзыв - человек вежливо высказал своё отношение, меня не ругает, может, расскажет подробнее, если вернётся к этому комментарию, или не расскажет. Её дело. Размещая этот рассказ, готова к тому, что он тяжёлый, а значит, не всем понравится. Но в то же время - кому-то он и поможет. Надеюсь, что помог. Смею надеяться.
Спасибо за Ваш комментарий, Мила!
Гость 21:55 13.04.2020 (1)
1
«Если человек хочет показать себя…»
Нет-нет, не надо беспокоиться, никто из нас не преследует такую цель. Сожалею, что благие побуждения Милы посодействовать созданию образа автора в положительных отзывах были превратно поняты.
Татьяна
А мне-то как жаль! Мои лучшие Читательницы, Мила и Татьяна!
О, пожалуйста, договоримся: если я должна вписать в рассказ Вашу рецензию, то мне надо Вашу фамилию, и желательно город либо профессию. Регистрация на сайте под любым псевдонимом также решила бы дело.
Я против анонимной публикации Вашего отзыва внутри рассказа. Если Вам важно сохранить анонимность, мало ли по какой причине, может, Вы - Великие, а нам нельзя знать ничего, кроме Вашего имени, я уважаю Ваше право, а рецензия останется на своём месте в комментариях. Не хочу Вас обидеть. Тысячу раз простите.
С уважением, с почтением, с просьбой правильно понять,
Ольга
Гость 12:49 14.04.2020
1
Милая Оленька, остановимся на том, что никто никому ничего не должен; Ваша воля поступать по своему усмотрению; я ни на чём не настаивала, а лишь внесла предложение дабы...прощайте;)
Мила
Гость 21:45 09.04.2020 (2)
1
Мы боимся смерти, потому что знаем, что смертны. Но неизменно эта тема вызывает интерес таинственностью и неотвратимостью ухода. Что там – за гранью бытия?
Автор пишет рассказ в память о близком человеке – в этом его замысел. И потому бесхитростное и простодушное повествование от лица одной из участниц вызывает тёплые чувства сопереживания и участия. Тщательно описана внешность и речь героев рассказа, их характеры – чувствуется, что автор им не посторонний человек.
Не помню, кто сказал, что оправдание жизни может быть в труде на благо человеку: человек должен оставить после себя памятник трудов своих. Вот Николай и оставил:
Мастер - золотые руки. И точная находка - яблоня в конце…
Автор может гордиться рассказом.
Татьяна
Гость 21:32 11.04.2020 (1)
1
Безусловно, дорогая Татьяна, автор может гордиться этим рассказом, но посмотрите "К юбилею гимназии" ещё!
Мила
Спасибо за рекламу, Мила, очень приятно!
"Юбилей" - да это же мои записочки, дневнички, какие-то личные воспоминания.
Сколько я их написала - а ещё больше сожгла.
Гость 12:53 12.04.2020 (1)
1
Очень, очень жаль, что сожгли. Не жгите, пожалуйста, свои творенья, публикуйте, дайте им жить!
Мила
Да это я давно сожгла. Чтобы не смеялись над моим написанным.
Уезжала в другой город работать, ничего не было заранее известно.
И всё сожгла - детство, отрочество и юность.
Просто... чтобы... от постороннего глаза.
Спасибо большое, Татьяна! Такой серьезный отзыв, можно его как миниатюру выложить. Очень приятно, что к моему рассказу такое внимание. Спасибо ещё раз!
Гость 21:22 11.04.2020 (2)
1
«Плач по Мастеру» - очень сильное произведение, Оля, в котором нельзя изменить ни одной буквы: это настоящие живые люди со своими характерами, своеобразным языком, со своими чувствами. Не пускайте в душу ничего кроме благожелательности, добра и любви почитателей вашего таланта, к которым теперь и я себя отношу. Пишите, пишите много.
Спасибо большое, дорогая Татьяна!
Да, Вы правы, и я сама не смогла изменить ничего, когда критика была.
Живёт мой Мастер в этом рассказе, живёт рассказ своей жизнью.
Пусть живёт!
Напишу, и в старом компьютере есть кое-что, только достать. Со временем...
Спасибо Вам, Татьяна, это для меня большая честь, что Вы меня читаете - и Ваши с Милой отзывы - это полноценные рецензии!
Я пока так и не решаюсь на рецензию от редакции или оценку моего Мастера.
А Вы пишете, как литературовед, в то же время с Душой.
Я бы Ваш отзыв смело выставила в PS, если бы знала Вас - кто Вы? Но я не знаю. Спроси меня кто-то из читателей или критикующих - кто эта Татьяна, я даже не смогу ответить. Боюсь, что это было б похоже на мою нечестность.
Для меня Вы - прекрасный анонимный читатель, я Вас уже полюбила, и Ваш отзыв мне очень дорог.
Благодарю, низкий Вам поклон!
Гость 13:13 10.04.2020 (1)
1
Дорогая Оленька! Может быть, Татьянин отзыв прикрепить к рассказу?
Мила
Мила, дорогая, я думаю, как это можно сделать - чтобы не выглядело, что я хвастаюсь. Но и Ваши все отзывы такие прекрасные, Олю в краску вогнали - от смущения и удовольствия :)
Отзыв Татьяны и правда очень хороший, и душевный и профессиональный. Как же я благодарна Вам и Татьяне, храни вас обеих Бог, будьте здоровы, счастливы и благословенны!
Гость 21:23 11.04.2020 (1)
1
Оленька, ожетм быть в конце рассказа разместить?
Это не хвастовство - отклики Татьяну - немногословные, но очень взвешенные и точные, схватывающий самую суть, по существу - рецензии.
Оленька, спасибо за добрые слова! Завтра передам Тане!
По Вашим следам прочитала "Любеюшку" Александра Чашева, порекомендовала. его Татьяне, и она сегодня целый день под впечатлением от его рассказа. Жаль, что у Вас сложно с ЖЖ - там Татьяна прекрасно написала о нём, а на его странице написать мы не смогли, там гостям не разрешено.
У Саши Чашева на Прозе самые хорошие рассказы. Про бабушку, как она уже знала, что скоро ей уходить из жизни - и мальчик, её внук всё это переживает. У него все рассказы цикла "Заотнё" такие - на разрыв Души. Настоящий большой русский писатель.
Мила, уважая Вас и Татьяну, скажу только одно - я не могу анонимно размещать в теле рассказа отзыв! - хотя он важен, по-моему, он именно литературоведческий, при этом написан с Душой.
Не зная человека - даже фамилии, а может, уместно и профессию указать, - как размещать анонимный отзыв?
В любом случае, он и здесь хорошо виден. Не хочу Вас обидеть - поймите меня правильно, пожалуйста.
Я высоко ценю Ваше внимание и хорошее, доброе отношение ко мне и моим попыткам что-то писать.
Вы - идеальные Читатели, о которых можно только мечтать!
С уважением,
Ольга
Гость 12:56 12.04.2020 (1)
1
Никакой обиды нет, автору виднее, как поступать, мне же удобнее находиться в статусе читателя, милая Оленька.
Полагаю, что уважаемый модератор проверяет IP пишущих на сайте и видит, что каждый автор и гость - уникальные персоны; в то же время вижу,что большинство авторов сайта пишут под псевдонимами и предпочитают сохранять инкогнито.
Цикл *Заотне* - совершенно замечательный!
Александр Чашев, действительно, как Вы пишете, настоящий большой русский писатель. С одной стороны я бесконечно рада, что познакомилась с ним благодаря Вам, а с другой - огорчаюсь оттого.что он практически неизвестен.
Мила
Да. А Вы никак не сможете сделать себе регистрацию? Хотя бы на двоих одну. Я бы могла сослаться на то, что рекомендует такой-то автор или пользователь сайта. Здесь больше читают гости, ну как же объяснять каждому, что эти прекрасные отзывы не я сама придумала - а вот автор такой-то.
Саша Чашев - мой любимый автор. Даже не знаю, как способствовать его известности. Тоже хочу, чтобы люди знали его.
Гость 17:31 12.04.2020 (1)
1
Милая Оленька, нас с Татьяной легко отличить по стилям написания. Мы не только разные люди, объединённые лишь любовью к литературе, но и живём в разных местах. Смешно было бы делать нам один аккаунт на двоих.
Вам самой придётся как-то быть...
Мила
Мила, дорогая, я всё же не совсем понимаю, для чего в теле рассказа размещать рецензию, тем более, практически анонимную - мне известно только имя.
Разве не хорошо, не достаточно того, что прекрасная, великолепная, профессиональная и с Душой написанная рецензия Гостьи Татьяны уже имеет место быть в комментариях?
Если человек хочет показать себя, имея талант и умение писать очень хорошие рецензии на профессиональном уровне, то надо открыть аккаунт и писать открыто. Псевдоним Вам в помощь.
ЧтО маленькая Оля Зотова - сегодня Оля есть на сайте - а завтра нет. А Вы или Татьяна будете всегда на виду. Считаю, что Вы обе - особая категория Читателей с Большой Буквы и должны писать со своих аккаунтов.
Оля Зотова -- ещё тот псих - закрыть страничку за раз - это не вопрос.
Много раз бывало такое!
А Ваши мнения (сколько бы я их ни читала - все!) написаны очень хорошо и должны оставаться доступными.
Гость 12:48 14.04.2020
1
Думается, что пора завершить эту тему и откланяться. Удачи и счастья, милая Оленька.
Мила