руководствоваться уже не умом, а восприятием, которое ненадежно.
Если продолжать думать, полагаясь на мистическое восприятие, то следует предположить, что Нэнси есть видимая оболочка Насти, принятая злым и коварным духом для того, чтобы сбить меня с пути истины. Для чего это надо? Вероятно, я подошел к открытию чего-то важного, что не должны знать люди. Надо крепко подумать, что такого опасного для демонов я могу открыть. Может быть открытие того, что мысль есть дело, активность. Причем не только личная, но и коллективная, точнее, личная в коллективе как особая часть в целом. В этом смысле мысль реальна, как реальна природа, реален сам дух, а не призрачен, как свидетельствуют своим существованием призраки сознания. Эти призраки сознания и есть демоны. Тогда получается, что борьба с демонами есть борьба с заблуждениями своего сознания или сознания всех людей, их общественными предрассудками, укорененными в человеческом роде еще во времена сплошной магии. В этой проблеме объективного существования идеальных объектов или идей важно различать два плана план мысли или познания, гнозиса и план воли или практики, действия, прагмы. Одно дело интенция или внимание, концентрация мысли как когнитивный акт и связанное с ним состояние веры, точнее, верования, ментальной сосредоточенности, нацеленности на объекте веры, предполагающий описание мира веры и причинно обусловленный фактами веры и ее объектами, сакральными предметами, их изображающий. А другое дело конативный акт и связанное с ним состояние желания верить, предполагающий стремление вызвать в мире явление духа, Божией воли. Так вот, магия, да и религиозная вера, связаны с этим желанием вызвать к жизни, явить колдовством и верой то, к чему человек стремится. А к чему он стремится? К полноценной жизни, в которой не предполагает, а располагает собой. В такой жизни мышление, предположение уже есть существование. Но наша жизнь другая. В ней человек предполагает, а Бог располагает к наилучшему. Сам Бог и есть наилучшее, к которому он располагает. Только в этом качестве он и нужен, а потому согласно логике желания и есть. Он есть и есть его посланники или ангелы. Другое дело как именно эти посланники представляются человеку.
Таким образом, выходит, что духовное в этом материальном мире, который воспринимается как реальный в нашем обычном состоянии, не может не существовать. Но существует оно не как смешанное со всем, а как от него отличное в качестве чистого элемента, качества, идеи, как нечто идеальное, идиллически существующее в голове или сознании в виде его призрака. Объективно идеальное существует также реально, как и объективно материальное. Но идиллически в сознании оно понимается как уже не реальное, а логически возможное, если мы схватываем его в понятии в плане познания, или волитивно, желательно или потребностно возможное, если воспринимаем не только грубо, но и тонко, материально в плане мимезиса или подражания-отражения (перцептивно), а не только отражения, и выражения (аффективно).
Когда я пришел к такому выводу, то на время успокоился. Получается, то, что я видел, имело место в моем отравленном сознании, а в реальности предположительно или возможно было другим, например, таким: Нэнси и Питер проводили обряд общения с духами, которых они называют Ангелами. И это обряд был символически, а не материально изуверским, каким привиделся моему больному воображению. Когда я так себе сказал, все встало на свое место, и я успокоился. И хорошо. На таких условиях я мог принять реальность существования вместе с Нэнси в качестве моей возлюбленной. Осталось дело за «малым»: необходимо было отговорить Нэнси от намерения прибегать к колдовству, кое является богопротивным занятием. Но как это сделать, если Нэнси является розенкрейцером или им сочувствует? Таких не переубедишь разумным доводом, ибо их занятие связано не столько с познанием, а тем более мышлением, которое эпизодически в нем используется в качестве вспомогательного орудия прагмы власти над миром, сколько с желанием благополучия и господства. Единственная надежда была на то, что она женщина и может откликнуться на голос нежного чувства. Правда, если только она меня любит, а не использует в своих интересах и желаниях.
Мне необходимо было поговорить с Нэнси о ее ненормальных затеях, но делать это надо было осторожно, чтобы не отвратить от самого себя, ибо, как я понял, она себя стала отождествлять с той силой, к которой прибегала, будь эта сила силой воображения или восприятия, не важно. И скоро для этого представился случай. На днях у нас зашел разговор о ритуалах и я как бы ненароком обмолвился, что недавно, когда медитировал, оказался свидетелем магического ритуала. Только я не разобрал, чему он был посвящен.
- Нэнси, ты не знаешь, зачем вы с Питером колдовали? Вы кого-то хотели сглазить или желали зарядиться и подпитаться силами духов леса?
Нэнси напряглась и хотела промолчать, потом, вероятно подумав о неадекватности такой реакции на прямо заданный вопрос, нехотя ответила.
- Питер уговорил меня втайне от тебя провести обряд посвящения лесу, иначе здесь мы не приживемся. Здешние леса привыкли к индейским обрядам посвящения. Извини меня за то, что я не хотела оскорблять твои религиозные чувства языческими обрядами.
Сказав это, она посмотрела на меня таким взглядом, который говорил не только о том, что она так действительно думала, но и о том, что она хотела, чтобы я так подумал. Как мне в общении с людьми избавиться от моей манеры сомневаться в словах и истолковывать их символически как некоторую двусмысленность? Вероятно, только путем прекращения размышления и полагания на слепое доверительное отношения ко всему сущему. Но я так уже не мог жить, потому что перестал быть наивным болваном, которого кому не лень все обдуривают. Может быть Насти и годился в мужья такой деревенский дурень, но я живу не для того, чтобы стать мужем Насти или Нэнси.
Единственный урок, который я из всего этого вынес, была моя уверенность в том, что философия и быт, семейная жизнь есть две вещи несовместные. Правильный выбор делают немецкие учителя философии. Они философствуют за кафедрой университета перед студентами. А вот живут они не философией, а домашними делами добропорядочного бюргера, законопослушного филистера, подсчитывающего свой барыш на рынке, а не витающего в облаках царства идей. Скорее всего, именно в терминах-опорах дома необходимо было прочитывать смысл поведения Нэнси, а никак не в мистическом ключе розенкрейцеров или критическом взгляде философов. Я сделал вид, что так и думаю. И все же я отдавал себе отчет в том, что Нэнси является необычной девушкой, у которой есть много других занятий, помимо домашних дел. Не так-то она проста, как хочет показать всем своим видом. Она была мистическая натура. Правда, занимать ей ума было не надо. Мистика и ум, бывает, уживаются в одном человеке, тем более, если этот человек женщина.
Через три дня после описанного разговора Нэнси меня спросила, когда мы сидели в комнате, которую условно назвали библиотекой, так как в ней уже было более двух десятков книг, о том, кто такая Настя.
- Кажется, так я зову ее на русский манер?
- Да, по-русски Нэнси значит «Настя». Я могу и так звать тебя. Но я не помню того, чтобы я так тебя называл, - смущенно я ответил.
- Ты произнес имя «Настя», когда здесь вчера заснул. Кто такая Настя? Если не хочешь, не отвечай, - спросила меня Нэнси, но так, что я не мог ей не ответить, кто такая Настя. И я ей все рассказал, конечно, в тех границах, которые были мне нужны для того, чтобы не нарушить покой медленно разгорающегося нежного чувства.
- Насколько мы с Настей похожи?
- Во всем, за исключением имени и места проживания.
- Ты хочешь сказать, что я и твоя любовница одна и то же лицо?
- Нет, Настя не была мне любовница, она осталась в моей памяти девушкой, которая таинственно и бесследно исчезла.
- Значит ты, Алеша, познакомился со мной, чтобы в моем обществе найти утешение в потери своей любимой?
- Еще раз нет. Я с тобой познакомился, чтобы общаться с человеком, у которого есть как имя «Настя», так и имя «Нэнси».
- То есть, ты намекаешь на то, что я и есть Настя не только чисто внешне, но и по характеру?
- Да. Но помнишь ли ты, что прежде была Настей, я не знаю.
- Сейчас ты признался в том, что мне не доверяешь, и что я тебя обманываю, прикидываясь чужим именем.
- Да, нет. Я тебя ни чем не обвиняю. Только ты можешь сказать, что именно делала в прошлом году, ровно год назад?
- Я не помню, что делала неделю назад. А ты хочешь, чтобы я припомнила то, что со мной было год назад. Давай попробуем вспомнить. Год назад я была в Англии.
- Подробно ты что-нибудь помнишь?
- Знаешь, нет.
Я почувствовал в тоне Нэнси не напускную тревогу.
- Кого ты помнишь или что ты помнишь из бывшей английской жизни?
- Во-первых, я не знаю русского языка и хорошо владею английским и французским языками и сносно говорю по-немецки и по-итальянски, а также разбираюсь в латыни. Во-вторых, я помню Лондон и его окрестности как место, где я долго жила и гуляла. В-третьих, я знаю английскую жизнь, как свои пять пальцев. В-четвертых, у меня есть знакомые в Лондоне и тетя с мужем в Париже, а также моя служанка. Давай спросим у нее.
- Давай, если ты хочешь.
И Нэнси позвала служанку Мэри. Мэри была славная девушка. Не совсем красивая, но умная, добрая и исполнительная. Когда Мэри пришла, то Нэнси ее спросила о том, сколько она ее знает.
- Меньше года госпожа. Меня наняла ваша тетушка.
- А ты, Мэри, не помнишь обстоятельств того времени, когда тебя наняли в служанки?
- Почему не помню, помню. Тетя госпожи Нэнси мне сказала, что вы, госпожа, от горя по безвременно погибшим родителям потеряли память. И наказала мне ее восстановить, показывая лондонские места и разговаривая с вами на тех языках, которые я знаю. А я была в домах не только английских, но и за границей.
Выслушав Мэри, Нэнси ее отпустила. Мы друг с другом переглянулись.
- Но это еще ничто не доказывает, - стала доказывать мне Нэнси.
- Как и не опровергает то, что я тебе говорю. Потом, кто такой Питер? Не кажется ли он тебе темной личностью?
- Нет, не кажется, - ответила мне Нэнси не без нотки противоречия тому, что я говорил.
- А мне вот кажется. Не зря он вовлек тебя в богопротивный обряд.
- Давно ли ты стал таким истово верующим, философ?
Каюсь, я использовал тогда традиционную веру для того, чтобы переубедить Нэнси.
Последняя беседа с Нэнси открыла мне глаза на многое. Вероятно, так называемая тетка Нэнси, никакая ей не тетка, а одна из похитителей Насти. Но для чего они ее похитили, лишили памяти и выдали за другую девушку? Какая у них была цель? И кто такой Питер? Фигура явно не случайная в нашей истории.
И вдруг у меня появилась безумная мысль о том, что Настя вовсе не человек, но какое-то более совершенное существо, чем человек, намеренно принявшее человеческий вид, чтобы на самом себе испытать, что значит быть человеком, с целью понять, как нам можно
