Это размышление навело меня на мысль о высшем как истине низшего. Так ли есть на самом деле? Если истина есть высшее, а ложь низшее, то истина есть истина не только истины, но и лжи. В этом смысле высшее тогда есть истина низшего. Однако на всякое высшее найдется более высшее, если высшее понимать как конкретное и реальное, а не абстрактное и идиллическое.
Меня с давних пор беспокоила мысль о том, как развиваются мысли в истории человека. Есть ли история самой мысли, имеет ли она свою историю? Если да, то вот она родилась. Но и до рождения она имела то, что можно назвать ее местом рождения, ее происхождением. Откуда она появилась? Из ума? Несомненно. Но кто позволил ей там появиться? Кто допустил ее рождение или даже зачатие? Она зачинается как дар духа, под влиянием вдохновения как ответ на вопрос, который беспокоит человека. Перед ним стоит проблема, которая сама собой не разрешится. Она требует участия самого человека. Однако он ее не выдумывает в том смысле, что творит мысль на пустом месте из ничего. Ее готовит почва душевных терзаний, в которую падает зерно, брошенное в нее духом для того, чтобы напитавшись ее соками, она взросла, сняв суету лишних движений и примирив противоположные тенденции самого развития того, что было, есть и будет во времени. Зароненное в душу, зерно мысли вынашивается и в муках рождается мыслителем. Она растет как сказка, рассказывается на все лады, пробуется на вкус сомнения, чтобы затем обрести реальность в виде понятия. И в таком понятийном качестве мысль становится понятной, то есть, такой, что знаешь, с чем ты имеешь дело. Так мысль становится совершеннолетней. Но со временем она застывает в своей догматической бесспорности, настаивает на своем, уже не считаясь с тем, что все вокруг меняется, все же оставаясь по видимости такой же. Мысль, точнее, мыслитель, ее придерживаясь, начинает настаивать на своем, тем самым теряя реальную почву под собой, тешит себя иллюзиями и отстает от жизни. Он со своей мыслью дряхлеет, выходит не только из моды, но и из ума, деградирует и умирает. Или она вся уже в прошлом? Так что остается от мысли в будущем? Остается то, что из нее вытекает, но только если она простая в истоках и сложная в путях-следованиях своего движения. А это возможно только при условии держания строя разумения. Но если она не в форме или, мало того, еще выдумана, то это уже не мысль, а одна глупость.
Мысль зачинается как гипотеза или предположение в форме нахождения проблемы, затем рождается как идея или вид на проблему. Следом принимается положение или теза. Рассматриваются другие виды на указанную проблему. Пока не определяется теза от обратного как предела иного, чем она есть. Появляется антитеза. Возникает необходимость тезу и антитезу расположить так, чтобы не возникало противоречие при их взаимодействии или оно было снято. Возможные исходы такого взаимодействия противоположностей: положительные – их поляризация при фиксированном или статическом взаимном расположении или их гармонизация посредством снятия взаимного отрицания друг другом с учетом положительного эффекта самого отрицания, отрицательные – амбиваленция или смешение противоположностей, апория или ход мысли от противного, антитетика как сложение через деление и сшив через обрыв и разрыв противоположностей, антиномия или парадокс, доведенный до формулы закона, в качестве равновесия взаимоисключающих возможностей, и, наконец, антагонизм как взаимоуничтожение противоположностей. Вот с такими мыслями я себя занимал на обратной дороге в Москву.
Глава седьмая. Снова в Москве
В Москве уже отпраздновали победу русского оружия над шведом под Полтавой. Близкие мне были рады. Я был счастлив встретить матушку с батюшкой, да Ксению с Дашей и своевременно поспешил отрекомендовать им бывшую их крепостную как удочеренную Анастасию фон Вильдунген-Вальден в качестве моей невесты. Когда близкие поняли всю серьезность моего решения, то отступились меня отговаривать, потому что они знали мой характер: уговаривать меня было бесполезно. Но это не значит, что они смирились с моим любовным выбором. Настю я от греха подальше решил отправить в Кокуй к вдове Анне Кребс. Свое будущее я видел, попади я на государеву службу, в Посольском приказе. В каком качестве, на то воля государя. А, в общем-то, я хотел заниматься философией, науками и искусствами.
В поездке назад в Россию у меня стал складываться план моей работы по истории философии. Идея работы была такая: в различные эпохи в умах людей властвуют различные идеи. Например, в древние времена у греков и римлян популярной идеей была идея самой идеи как формы мысли, которой придерживается мысль мыслящего, обдумывающего дела или вещи, ей близких. Идея выступает чистым видом или качеством этих дел и вещей. Сами дела и вещи являются копиями идей. Они находятся друг с другом в состоянии войны за право обладать местом, близким идее-прототипу. В свою очередь мысли об идеях вещей подражают самим вещам, подражающим идеям, и являются копиями копий. Для наглядного представления взаимного отношения идей, вещей и мыслей древний мыслитель Платон прибегает к сказке о состязании женихов царевны. Самым достойным женихом, который, женившись, получит с женою полцарства в придачу, является сам царевич, похожий на царя-идею. То, что он о себе думает, должно соответствовать его статусу первой копии оригинала или парадигмы, отражать в себе через подражание царю царское значение. Такая сказка, как и сама доктрина идеи, отвечает духу греков, равным образом соперникам друг другу и друзьям истины, которая открывается испытанным борьбой хитроумным ее служителям. Вот тогда истина понимается как несокрытость.
В следующую эпоху уже не сказки, а веры, мысль находит свое основание не в том, что поддерживает ее непосредственно в ней самой, а в том, что скрывается и является не от мира сего. Оно доступно только для веры. А мысль в таком деле веры имеет только служебное значение прояснения и разъяснения не самого запредельного источника существования, который доступен только вере в качестве бога, а его творения – мира и в нем человека.
В новое время результатом такого разделения того, что лежит за пределами возможностей человеческой мысли, и того, что находится в ее пределах, явилась философия француза Картезия. То, что находится в границах мышления, является экстенсивной вещью, занимающей место в пространстве на определенное время. То, что находится в самой мысли, нельзя обнаружить вовне, а потому оно является интенсивной вещью, состояния которой можно переживать, осмысливать и понимать, передавая эти состояния в общении другим субъектам.
Следующие за Картезием философы, такие, например, как Спиноза и Лейбниц, продолжают это новое направление развития мысли, каждый на свой лад основывая эту самую мысль то на единстве всего сущего в целом, как Спиноза, то на разнообразии элементов целого сущего, как Лейбниц.
Глава восьмая. Похищение Насти
Однако наступившие в моей жизни драматические события помешали мне вовремя осуществить задуманное философское дело. Спустя две недели, как мы оказались в Москве, произошел странный случай, настороживший меня. Я получил анонимное письмо, в котором меня предупреждали о грозящей мне и Насте опасности. Больше в письме ничего не было. Это письмо я получил не прямо в свои руки от посыльного, а мне его передал слуга отца, получивший послание от незнакомого мальчишки-посыльного. Письмо было написано на дорогой, лощеной бумаге красивым женским почерком, говорящем о спокойном, ровном и незлобивом характере его обладательницы. Что это была за опасность, в письме не разъяснялось. Я немедленно сообщил о содержании послания Насте, и мы стали думать о том, откуда нам ждать беды. Затем я поделился своими опасениями по поводу письма с Денбеем и Ксенией. Но они не знали, в чем эта опасность заключалась. Я подумал о розенкрейцерах. Но потом усомнился в том, что они против нас злоумышляют. И не потому, что Россия находится вне сферы их влияния, что, наверное, было не так категорично, а потому, что похищенный мной бальзам явно не тянул на легендарный магистериум. Так зачем же наказывать за то, что не я собственно у них украл. Если бы они ко мне прямо обратились, я бы им вернул то, что колдун назвал философским камнем. Барон, будучи не в состоянии причинить нам неприятности у себя на родине, вряд ли стал злоумышлять против нас на чужбине. Мои близкие на такое были неспособны. Тогда кто и как нам угрожает? То, что это была злая шутка, у меня не было оснований с этим согласиться, ибо я еще не нажил себе настоящих врагов. Так и не найдя ни одного ответа на тревожные вопросы, я спрятался от них за предположением о том, что письмо доставили не по назначению, хотя в письме упоминалось имя Насти.
Но это было только начало разворачивающейся драмы. Через три дня исчезла Настя. Никто не знал, куда она делась. Восстанавливая цепь минувших событий, я установил, что она пропала в полдень, выйдя из дома Анны Кребс в Немецкой слободе. Накануне мы решили встретиться после обеда и погулять в летнем парке. На следующий день отец по моей настоятельной просьбе поднял всю московскую полицию «на ноги» на розыск пропавшей Насти. Но этот розыск не дал никаких результатов Было несколько вариантов исчезновения Насти. Во-первых, ее могли похитить. Во-вторых, она сама могла исчезнуть в силу ей только ведомых причин. В-третьих, она стала жертвой несчастного случая. Два последних варианта отпадали, ибо в своем собственном исчезновении она не была заинтересована. Настя не хотела сделать меня несчастным. Перед своим исчезновением она была такой же, как всегда приветливой и жизнерадостной. Но она не могла быть и жертвой несчастного случая, после которого остаются его последствия в виде неопровержимых улик происшествия и наблюдений очевидцев в людном городе.
Следовательно, имело место похищение Насти. Но с какой целью? Не дать мне на ней жениться? Но это наивно и глупо. Я не мог даже допустить мысли, что так могли обойтись со мной мои близкие. Тогда имело место похищение Насти с целью выкупа? Возможно. Но тогда необходимо было ждать извещения об условиях ее выкупа у похитителей. Но такого извещения не поступало. С каждым днем я терял все больше надежды на ее возвращение. И потом письмо с предупреждением о грозящей опасности, написанное женщиной или лицом, выдающим себя за женщину. Я стал думать о том, что, может быть, угроза исходит из Германии и связана с ее удочерением графом фон Вильдунгеном-Вальденом. Я незамедлительно написал ему письмо об исчезновении Насти и отправил нарочным по морю через град Петра. Ответ пришел через две недели вместе с человеком от графа
