Смерть в ущелье Ыссык-Су

до Намангана. Дальше ехал на попутных машинах. На вопросы отвечал, что работаю в Лекраспроме сборщиком. Собственно, это было правдой. Ведь договор с конторой оставался в силе.

Наверно,  читателям этих записок, если такие найдутся, мои старания остаться честным покажутся комичными или даже лицемерными, ханжескими. Но иначе я не могу.

Вышел на повороте на Терек-Сай. Он располагался в стороне от главной дороги. Она шла, мимо нашего Ыссык-Су, через перевал Чапчама, в Чаткал.

– Пойдешь один на ночь глядя? – удивился водитель. – А волков не боишься? Зимой они наглеют. В прошлом году загрызли одного на Чаткале.

– Сейчас больше на лето похоже, чем на зиму. – Вечер, действительно, был душным, очень теплым, даже, можно сказать, жарким.

– Да, пока без снега живем. – Он уехал.

Когда поравнялся с соседним ущельем, увидел вроде струйку дыма за холмом. Этот холм разрезал ущелье надвое. Решил: показалось в сумерках. Некому там было жечь костер. Чабаны давно перекочевали вниз, на зимние пастбища. Волнуясь, вошел в наше ущелье. Палатки были на месте. Наши с Алисой кучки эфедры – тоже. Но кто-то рылся в вещах, и в большой палатке, и в маленькой. Однако, судя по всему, в них после моего отъезда, никто не жил. Мыши устроили здесь свои жилища. Прогрызли фанерный ящик, где мы хранили крупы. Все было усеяно их пометом.

Разжег костер, приготовил ужин. Вспоминал в мельчайших подробностях, как мы все сидели за нашим каменным столом, делились событиями, спорили, любовались горами. Лег спать с тоской в душе. Ночью слышал сквозь сон мышиную возню, писк и непонятный тихий равномерный шелест.

Проснулся от холода. Часы показывали половину седьмого, но было светло. Крыша палатки просела. Я откинул полог. Все было в снегу. Вот почему вечер был душным, вот откуда шелест ночью. Хорошо, что я взял сухой спирт. Зажег его, разогрел завтрак.

Шел вверх, утопая по икры в снегу. Кучки эфедры в отщелках стояли нетронутыми. Под слоем снега они походили на могилы. Ветхая палатка тоже была на месте. В центре участка Санька росли две высокие арчи. Красиво они выглядели в снегу. Когда я поравнялся с одной из них, сверху, с дерева,  кто-то  прыгнул  на  меня!  Вцепился  когтями  в  плечи.  Стал
кусать в шею. Хорошо, что высокий меховой воротник куртки был поднят. Зверь не смог его прокусить. Я попытался стряхнуть его с себя. Ничего не вышло. Тогда я развернулся и ударился спиной со всей возможной силой о ствол арчи. Хищник спрыгнул с меня. Это была крупная  рысь,  с  красивыми  длинными  черными  кисточками  на  ушах.  Куцый  хвост  ее,
похожий больше на обрубок, нервно подрагивал. Она отбежала, оглядываясь и не особенно торопясь, на несколько метров, села и стала наблюдать за мной с хладнокровной враждебностью. Не думал, что рысь способна нападать на человека. Голод, наверно, довел. Я продолжил свой путь. Иногда оборачивался. Она сидела на том же месте и смотрела на меня.

В пещере мне показалось, что отбитого за поворотом мумие стало больше. И на этот раз я к нему не притронулся. Поработал в этот день неплохо. Загрузил рюкзак на треть – если положить больше, то он будет застревать в колодце, –  двинулся к колодцу. То есть мне предстояло подняться три раза. Подошел и окаменел. Веревки не было! Я лихорадочно стал искать  и находить разные объяснения, одно нелепее другого. Например, что чабану или кому-нибудь еще понадобилась веревка, и он, не предполагая, что я внизу, ее забрал. Я даже крикнул несколько раз. И никак не хотел поверить в объяснение самое простое и очевидное: кто-то с умыслом поднял веревку, кто-то хочет, чтоб я здесь умер. А когда поверил, почувствовал ужас. Такого я в жизни не испытывал! Кто-то явно не хотел делиться мумие. Я попробовал подняться, упираясь руками, ногами, спиной в стенки колодца. Ничего не получалось: слишком они были крутые и гладкие. Решил тщательно осмотреть пещеру: вдруг обнаружу какую-нибудь лазейку. Это ничего не дало. Вернулся к колодцу. Сел. Выключил фонарь. Надо было экономить батарейки. Хотя для чего? Не все ли равно как умирать – при свете или в темноте. Умереть я должен был от отсутствия воды. Дней через пять.

Вот так сидеть и ждать конца было невыносимо. Легче было действовать, пусть и заведомо бесполезно. В конце пещеры произошел обвал. Давно, судя по всему, несколько  лет
назад. Я решил натаскать оттуда камней и заполнить колодец. Лишь узкую щель для себя оставить. Сам не верил, что может что-то получиться. Наложенные мною камни просто съедут вниз под моей тяжестью. И это сколько камней надо было принести! Но надежда, пусть ничтожная, все же появилась. Эту тяжелую работу я должен был успеть сделать за пять дней, да еще голодным.

Вытряхнул мумие из рюкзака. Теперь он был нужен для переноса камней. Добрался во мраке в конец пещеры, зажег фонарь, посветил наверх. Надо мной угрожающе нависали плохо закрепленные камни. Действовать надо было осторожно: в любой момент мог произойти новый обвал. Я бережно расшатывал и вынимал камни из завала, складывал их в рюкзак. Свет фонарика понемногу тускнел. Обругал себя за то, что оставил запасные батарейки внизу. Скоро я буду постоянно находиться в кромешной тьме и делать все на ощупь.

Вдруг пальцы как будто коснулись волос. Я отдернул руку. В первое мгновение подумал, что это фаланга. Поднес фонарь ближе. Нет, это были человеческие волосы!

Забыв про осторожность, стал разбрасывать камни. Показалась вся голова с копной рыжих волос… Тело… Это был мужчина-европеец. Лежал он головой в пещеру. На нем был спортивный костюм. Он походил на мумию. Пролежал здесь, видимо, немало лет. Очевидно, особый микроклимат в пещере помешал разложению.

Я сел передохнуть.  Выключил  фонарь.  Хотя  очень  не  хотелось  снова  оказаться  во мраке. Однако на этот раз тьма не была кромешной! За трупом слабо брезжил свет. Сердце радостно заколотилось. Свет проникал сквозь трещину в камнях. С трудом заставляя себя не торопиться, действовать осторожно, продолжил разбирать завал.  И вот передо мной открылся лаз.  Он  вел  в  пространство,  наполненное  светом.  Два  часа  назад  я  пережил  такой  ужас, который не знал до их пор. Теперь я переживал такую же радость. Полез, задевая труп, через лаз. И оказался в другой пещере. Здесь было светло, просторно. Через ромбовидный вход в пещеру видны были горы, небо. Все было так знакомо. Я понял, куда попал. И как только понял, радость сильно поубавилась. В эту пещеру мы спускались с Костей.  Выглянул наружу. И подо мной, и надо мной была отвесная скала. Сверху свисала старая лестница. Вернее, только ее половина, словно в насмешку. Нижняя половина была оторвана. Зато я теперь мог кричать. И был шанс, пусть ничтожно малый, что меня услышат. Долго я кричал, высунувшись почти наполовину. Мои крики повторяло эхо. Потом прилег отдохнуть. Здесь все же было намного лучше, чем в той пещере. «И умирать тут будет легче», –  с усмешкой подумал я. 

Значит, мы с Костей стояли тогда рядом с тоннами мумие. Лишь три метра этого горизонтального, засыпанного камнями лаза отделяли нас от него.

Несомненно, это был тот самый Вася, о котором говорил чабан. И лестница была его. Очевидно, про тот колодец он не знал. Иначе бы тот путь использовал. Он был все же безопаснее: не надо было висеть над пропастью, не грозил обвал. Полез очередной раз, почти долез, и его засыпало.

Снова выглянул из пещеры. Тщетно пытался разглядеть внизу какую-нибудь движущуюся точку – человека, спешащего мне на помощь. Зато я обратил внимание на едва заметный выступ, карниз метрах в двух подо мной. На нем лежал снег. Он, расширяясь, уходил налево и скрывался из виду. Дальше, может, сходил на  нет.  А  может,  выходил  на
гребень! Опять затеплилась надежда.

Стал изучать стену пропасти. Спуску могла помочь косая трещина в скале. Как кстати она здесь была. Я составил тщательный план. Цепляюсь пальцами за трещину, правую  ногу – в ту выемку, левой опираюсь на тот камешек. Потом перебираю руками по трещине, правую ногу сюда, левую – туда…  Решил спускаться. Сначала все шло по плану. Но потом один камень, на который я хотел опереться, выпал под моей тяжестью из скалы. Я чуть не полетел вниз вслед за ним. Несколько секунд висел на одних пальцах. Не сразу сообразил, что вместо камня теперь есть выемка. Сунул носок ботинка в нее. Продолжил спуск. Наконец, я  стоял на карнизе. Осторожно пошел по нему, прижимаясь к скале.  А если он за поворотом закончится? Смогу я подняться в пещеру? Сделал еще несколько шагов и увидел гребень, знакомую одинокую арчу под скалой. Карниз, все расширяясь, вел прямо туда. Остановился, долго присматривался. Нигде никакого движения. Последние метры прошел легко, как по тротуару. Но руки и ноги дрожали от напряжения. Я лег прямо на снег. Раскинул руки, смотрел на бледное небо. Постепенно проникался сознанием, что я спасен.

Лежал так минут пять. Потом пошел к входу в пещеру. Кроме моих следов увидел другие, от ботинок с гофрированной подошвой. Они показались мне знакомыми. Следы  шли из соседнего ущелья и уходили туда же. Подошел к спуску в это ущелье, посмотрел в бинокль. На дне ущелья, возле холма четко виднелся черный, не засыпанный снегом,  квадратик. Значит, там стояла  палатка.  И  убрали  ее  недавно,  после  снегопада.  Значит,  на
самом деле я видел вчера дым. 

Двинулся назад, держась подальше от склепа. В пещере остались рюкзак с фонарем, отбитое мумие. Но лезть туда я не мог. Психологически не мог. Пошел к нашему ущелью. И резко стал. Я вспомнил, где видел такие следы! Их оставляли ботинки Санька.

Спускаясь, обошел высокие  арчи стороной. Рыси не было. В палатку вернулся в сумерках.

Ночью меня разбудил волчий вой.  Довольно мелодичный,  выразительный, с трагическими нотками. Выло несколько волков. Один был, так сказать, солистом, другие подвывали. Через несколько минут вой повторился, причем гораздо ближе. Сон улетучился. Но настоящего страха не было. Что волки могут сделать? Вход в палатку застегнут. Брезент они не разорвут. Попытаются подлезть под него? Вряд ли. Не слышал, чтобы волки атаковали человека в его жилище. Плохо, что фонарь остался в пещере. Положил на  перевернутую  алюминиевую  миску таблетку сухого спирт, зажег. Я лежал в спальном мешке, глядел на маленькое синеватое пламя, прислушивался. Вой время от времени повторялся. В который раз пытался представить, что произошло тогда у красной скалы. Вспоминал, как нервничал Санек накануне ночью. К утру я задремал.

Проснулся поздно. Волков не было. Судя по следам, они подходили к палатке очень близко. Подумалось: «Если рассказать, что я за одни сутки пережил, никто ведь не поверит!» Подобное нагромождение опасностей справедливо считается в художественном произведении перебором, потерей чувства меры.

Хотел  сразу поехать во Фрунзе, без мумие и рюкзака. С собой взять лишь мумие, которое мы нашли и спрятали с Костей. Чтобы уж не совсем с пустыми руками возвращаться. Но я отбросил эту малодушную  мысль. Пошел вверх по ущелью. Я не верил, что волки осмелятся напасть на человека днем. Сегодня было теплее, чем вчера. Снег начинал таять.  На
кусте эфедры, под таявшим снегом, по-прежнему висела косынка Кати. Она лишь полиняла. Я взял ее с собой.