Смерть в ущелье Ыссык-Су

обеими руками. Вернее, съезжать на животе. Слабый свет из рюкзака помогал ориентироваться. Почувствовал запах мумие. Колодец становился все более пологим, и, наконец, я оказался во второй пещере. В ней можно было стоять в полный рост. Я достал фонарь. И не поверил своим глазам! Кругом было мумие. Оно залегало сплошными, толстыми пластами. И стены пещеры до половины покрывало мумие. Его было тут не меньше тонны. Кто-то уже здесь побывал:  в пластах были выемки, за поворотом отбитые куски валялись на полу пещеры. Я поднял один. Мумие было высочайшего качества. Черное, блестящее. Литое, без примесей. Такое, несомненно, при приготовлении отходов дает очень мало. Признаюсь, на минуту я забыл обо всем остальном. Хотел уже засовывать отбитые куски мумие в рюкзак. Но опомнился. Не это было сейчас главным! Я осмотрел всю пещеру. Кроме мумие здесь ничего не было. Полез наверх. Стенки этого каменного колодца были гладкие, словно отполированные, и без веревки выбраться отсюда было невозможно. Подниматься было гораздо сложнее. Я упирался в стенки локтями, коленками, ступнями. Ужаленная нога по-прежнему плохо слушалась.

Когда вылез из верхней пещеры, перистые облака на западе розовели в лучах зашедшего уже солнца. Руки дрожали от подъема. Я сел на камень перевести дух. И, каюсь, стал подсчитывать, сколько денег можно выручить за все это мумие. Сумма получалась баснословная. С трудом отбросил неуместные подсчеты и продолжил поиск. Заглядывал в кусты, под обломки скал, время от времени кричал.  Беркут  уже  не  кружил  в  небе,  а  сидел возле «склепа». Я вспомнил, что беркуты не брезгуют падалью. Поковылял к «склепу». Вдруг  увидел еще несколько капель крови. И наткнулся на кед Алисы. Задник был пыльный, поцарапанный. Вскоре увидел и второй, с таким же задником. Он лежал недалеко от «склепа». Словно Алису волокли, и кеды слезли. Только сейчас заметил трех грифов. Два, вытягивая длинные голые шеи, пытались вытащить клювами что-то из нижнего  отверстия.  Третий забрался  наверх  и  заглядывал  в  верхнее.  В жизни грифы оказались еще омерзительней, чем на картинках. Беркут неуклюже, но с достоинством, сделал несколько шагов, не спеша расправил огромные крылья и взмыл в воздух. Когда я подошел совсем близко, улетели и грифы. Я заглянул в верхнее отверстие. И застыл. На дне лежал Костя. На нем, поперек,  – обнаженная Алиса. Оба широко открытыми глазами смотрели на меня, Смотрели остекленевшим взглядом. Пересилив себя, я заполз в «склеп». Они были убиты ударом острым предметом в висок. Тем окровавленным камнем, несомненно. Закрыл им глаза. Положил Алису рядом с Костей. Заложил камнями оба отверстия. Подумалось: «Костя верил, что это склеп. Пусть так и будет».

Начинало смеркаться. Пора было возвращаться. Плохо  помню, как я дошел до палатки. Эту ночь я не спал.

Едва рассвело, я отправился искать Катю, Санька и Антона. Нога уже меня слушалась. Ходил по хребтам, спускался в соседние ущелья. Кричал, пока не охрип. Тщетно. Постоянно думал, что могло произойти. Разные версии приходили в голову, но все – неубедительные. Вернулся в сумерках. Как только залез в спальный мешок – забылся тяжелым, беспробудным  сном. Проснулся, когда солнце уже освещало палатку. Снова искал весь день.

На следующее утро пошел в Терек-Сай, в милицию. Шел и думал, что им сказать, о чем умолчать. Мне лучше всего думается при ходьбе. О пещере говорить я не  собирался.  Но милиционеры захотят увидеть трупы, место преступления. Тоже будут искать. И, наверное, найдут пещеру. И еще: я ведь буду главным подозреваемым. Слышал я о таких случаях. Недобросовестные следователи объявляли преступником того, кто сообщил о преступлении, но к преступлению отношения не имел. Чтобы поскорее закрыть дело, чтобы не ухудшить показатели раскрываемости. Я повернул назад. А что сказать в Лекраспроме? Если правду, то к этому же все и придет. Я мог, конечно, сочинить какую-нибудь историю. Сказать, например, что все временно разъехались по домам. И попросить, чтобы вывезли только мою эфедру. Но лгать  я не умею. Я решил вообще не появляться в конторе! Непростое  это было решение. Жалко было своего труда, труда немалого, тяжелого. Жалко было денег. Но выхода не было. Лучше было пожертвовать этими деньгами, но сохранить существование пещеры в тайне. И не иметь дело с милицией. И остаться честным.

Неделю я искал пропавших. Потерял голос от крика. Исходил близлежащую местность вдоль и поперек. Залезал в каждую пещеру, в которую мог залезть. Заглядывал в каждую щель. И единственное, что я нашел – это ботинки Антона. Они валялись в конце последнего отщелка, метрах в пятнадцати друг от друга.

Во время своих поисков я иногда натыкался на мумие, но не обращал на него внимания. Не до того было. Да и не хотелось мелочиться. У меня ведь была пещера!

Наконец, потеряв всякую надежду, решил возвращаться во Фрунзе. Последний раз поднялся на красную гору. Спустился в пещеру,  часа  полтора  отбивал  мумие.  Уже  отбитое
кем-то мумие не тронул. Что-то меня удержало.

На другой день затолкал в рюкзак до отказа мумие и свои вещи и поехал домой.

13

Первым делом я сменил квартиру. Снял отдельную  времянку во дворе. Условия для приготовления мумие были идеальные. Имелась во времянке крошечная кухня с газовой плитой. Хозяин жил один, в небольшом доме. Он уехал на несколько месяцев в Казахстан, в Целиноград.

Сразу после приезда растворил часть мумие. Через сутки начал  варить. Строго следовал инструкциям Кости. Сам себе я казался алхимиком. Через три дня закончил. Пришел к выводу, что мое мумие и видом, и запахом мало отличается от Костиного.

Потом  занялся расфасовкой. Какая нудная работа! Я взвешивал мумие на аптечных весах, которые специально для этого купил. По десять, пять, но в основном по два грамма. Завертывал в вырезанный квадратик полиэтилена. Перевязывал накрест нитками. Мумие ко всему цеплялось, все пачкало. То и дело приходилось мыть руки. Пакетики получались неровные, скособоченные. Товарный вид они имели неважный. Решил их запаивать. Как Костя советовал. Купил  паяльник. Купил все книжки о мумие, какие смог найти.  Проштудировал их.

Наварил еще мумие. Все делал как бы механически. Думал лишь об одном: что случилось в Иссык-Су?

Костя говорил, что аптеки мумие не принимают: нет единого официального стандарта. Он продавал мумие частным лицам. В основном  в РСФСР. В Киргизии реализовать, как Костя выражался,  мумие труднее, спроса такого нет. Я тоже  собрался  в  Россию,  в  Сочи.
Всегда хотел в этом городе побывать.

Перед отъездом вспомнил совет хозяина: ничего ценного в доступном месте не оставлять. Дом, по его словам, несколько раз обворовывали. Участок и дом от улицы отделяет высокий металлический забор. Проникнуть во двор, очевидно, помогала яблоня. Она росла во дворе рядом с забором. «Давно хочу спилить, да жалко, – вздыхал хозяин. – Дед еще посадил». Он подозревал подростков из дома напротив. Я постарался спрятать мумие, которое с собой не брал, понадежнее.

Моими попутчицами в поезде оказались две женщины средних лет. Говорили они о продуктах. Пришли к выводу, что в Киргизии жить легче, чем в России. Я молча сидел у окна, глядел на безбрежную казахскую степь. Мои соседки сменили тему.

– Мама ногу сломала. К ней еду. Поживу с ней, пока не вылечится.

Такой случай нельзя было упускать. Я повернулся к ним. Заговорил волнуясь, пересиливая себя:

– Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, но у меня есть лекарство, которое помогает при переломах. Оно сильно ускоряет процесс сращивания костей. – Я старался выражаться
научно. – Мумие называется.

– Наслышаны, наслышаны.

Женщины заинтересовались. Я полез в полиэтиленовую сумку.

– Есть на эту тему интересная  брошюра. Называется «Тайна древнего бальзама мумие-асиль». Автор – Шакиров, профессор из Ташкента. – Я  достал  небольшую  книжку  в  мягкой обложке. –  Он возродил в Союзе  интерес к мумие. А известно оно на Востоке тысячелетия. Мумие и многие другие болезни лечит. – Я говорил убежденно. Потому что верил в то, что говорил. Не верил бы – не стал бы предлагать. Нашел нужную страницу, протянул им книжку. – Вот здесь о переломах. – Я говорил и говорил, со студенческой поры наивно, наверно, полагая, что чем больше сказать, тем выйдет убедительнее.

Соседки, одна за другой, внимательно прочли страницу. И попросили продать им мумие. Та, которая ехала к маме, купила 20 граммов, другая – 10. Поблагодарили. Мне надо было радоваться, а я испытывал странное  неловкое чувство. Словно я был им чем-то обязан. Не мое все же это дело – торговать мумие.

Нашлись еще покупатели в нашем вагоне. И из других вагонов стали являться. Весть обо мне и моем лекарстве разлетелась, очевидно, по всему составу. Некоторые приходили, слушали меня  с выражением скептицизма и подозрения на лице и ничего не покупали. Но таких было меньшинство. На пути до Москвы я продал мумие довольно  много. Никак этого не ожидал.

В Москве была пересадка. На вокзале мумие не предлагал. Решил на вокзалах  его не продавать: милиции много. И все же один милиционер подошел, проверил документы, спросил, куда и зачем еду. Я сказал, что еду в Сочи отдыхать. Отчасти это было правдой. Он спросил, где работаю. Сказал, что работаю в Лекраспроме, показал договор. Он отошел. Полуправда и умолчание сильно меня выручают. Без этих приемов совсем сложно было бы мне жить.

И в другом поезде продал мумие немало. В Сочи устроился в гостиницу. Ходил на море, подолгу сидел у самой воды, глядел на волны. На три стихии могу смотреть часами: на море, горы и огонь. Ездил в Мацесту  на  грязи.  Был  в  тисо-самшитовой  роще.  Посетил
дендрарий. Отдыхающих в это время было в Сочи не очень много, но мумие я реализовал порядочно. Алиса говорила, что у меня честное лицо. И поэтому она с первого взгляда почувствовала ко мне доверие, ее потянуло ко мне. Может, продажа шла  неплохо из-за моего честного лица?

Все было бы хорошо, но сам процесс продажи тяготил меня, необходимость убеждать, торговаться. И, конечно, меня  мучили мысли о Кате.

Правда, один неприятный случай все же произошел. Я продал 10 граммов огромному надменному грузину. Через несколько дней он нашел меня и мрачно заявил:

– Не помогло твое лекарство. Деньги верни.

Его требование было несправедливым. Я ведь не обещал безусловного выздоровления. Но возражать я не стал, деньги возвратил. Не могу я спорить с людьми из-за нескольких десятков рублей. Да и скандала совсем не хотелось.

Вернувшись во Фрунзе, я обнаружил, что хозяйский дом хотели обворовать. Входную дверь явно пытались взломать. Но безуспешно. То ли не хватило сил и умения, то ли что-то спугнуло воров. Две ветки на яблоне были сломаны. Времянкой воры не заинтересовались. Мумие было на месте.

Я приехал с толстой пачкой денег. Никогда столько в руках не держал. Но на приличный дом все еще не хватало.

14   

В декабре решил съездить в Иссык-Су за мумие.

Хотел было купить палатку.  Вдруг  наши  палатки  украли.  Или  контора забрала.  Но
подходящей, достаточно компактной в сложенном виде, не нашел. В любом случае я мог ночевать в палатке на участке Санька.

На одном автобусе доехал до Ташкента, на другом –