обеими руками. Вернее, съезжать на животе. Слабый свет из рюкзака помогал ориентироваться. Почувствовал запах мумие. Колодец становился все более пологим, и, наконец, я оказался во второй пещере. В ней можно было стоять в полный рост. Я достал фонарь. И не поверил своим глазам! Кругом было мумие. Оно залегало сплошными, толстыми пластами. И стены пещеры до половины покрывало мумие. Его было тут не меньше тонны. Кто-то уже здесь побывал: в пластах были выемки, за поворотом отбитые куски валялись на полу пещеры. Я поднял один. Мумие было высочайшего качества. Черное, блестящее. Литое, без примесей. Такое, несомненно, при приготовлении отходов дает очень мало. Признаюсь, на минуту я забыл обо всем остальном. Хотел уже засовывать отбитые куски мумие в рюкзак. Но опомнился. Не это было сейчас главным! Я осмотрел всю пещеру. Кроме мумие здесь ничего не было. Полез наверх. Стенки этого каменного колодца были гладкие, словно отполированные, и без веревки выбраться отсюда было невозможно. Подниматься было гораздо сложнее. Я упирался в стенки локтями, коленками, ступнями. Ужаленная нога по-прежнему плохо слушалась.
Когда вылез из верхней пещеры, перистые облака на западе розовели в лучах зашедшего уже солнца. Руки дрожали от подъема. Я сел на камень перевести дух. И, каюсь, стал подсчитывать, сколько денег можно выручить за все это мумие. Сумма получалась баснословная. С трудом отбросил неуместные подсчеты и продолжил поиск. Заглядывал в кусты, под обломки скал, время от времени кричал. Беркут уже не кружил в небе, а сидел возле «склепа». Я вспомнил, что беркуты не брезгуют падалью. Поковылял к «склепу». Вдруг увидел еще несколько капель крови. И наткнулся на кед Алисы. Задник был пыльный, поцарапанный. Вскоре увидел и второй, с таким же задником. Он лежал недалеко от «склепа». Словно Алису волокли, и кеды слезли. Только сейчас заметил трех грифов. Два, вытягивая длинные голые шеи, пытались вытащить клювами что-то из нижнего отверстия. Третий забрался наверх и заглядывал в верхнее. В жизни грифы оказались еще омерзительней, чем на картинках. Беркут неуклюже, но с достоинством, сделал несколько шагов, не спеша расправил огромные крылья и взмыл в воздух. Когда я подошел совсем близко, улетели и грифы. Я заглянул в верхнее отверстие. И застыл. На дне лежал Костя. На нем, поперек, – обнаженная Алиса. Оба широко открытыми глазами смотрели на меня, Смотрели остекленевшим взглядом. Пересилив себя, я заполз в «склеп». Они были убиты ударом острым предметом в висок. Тем окровавленным камнем, несомненно. Закрыл им глаза. Положил Алису рядом с Костей. Заложил камнями оба отверстия. Подумалось: «Костя верил, что это склеп. Пусть так и будет».
Начинало смеркаться. Пора было возвращаться. Плохо помню, как я дошел до палатки. Эту ночь я не спал.
Едва рассвело, я отправился искать Катю, Санька и Антона. Нога уже меня слушалась. Ходил по хребтам, спускался в соседние ущелья. Кричал, пока не охрип. Тщетно. Постоянно думал, что могло произойти. Разные версии приходили в голову, но все – неубедительные. Вернулся в сумерках. Как только залез в спальный мешок – забылся тяжелым, беспробудным сном. Проснулся, когда солнце уже освещало палатку. Снова искал весь день.
На следующее утро пошел в Терек-Сай, в милицию. Шел и думал, что им сказать, о чем умолчать. Мне лучше всего думается при ходьбе. О пещере говорить я не собирался. Но милиционеры захотят увидеть трупы, место преступления. Тоже будут искать. И, наверное, найдут пещеру. И еще: я ведь буду главным подозреваемым. Слышал я о таких случаях. Недобросовестные следователи объявляли преступником того, кто сообщил о преступлении, но к преступлению отношения не имел. Чтобы поскорее закрыть дело, чтобы не ухудшить показатели раскрываемости. Я повернул назад. А что сказать в Лекраспроме? Если правду, то к этому же все и придет. Я мог, конечно, сочинить какую-нибудь историю. Сказать, например, что все временно разъехались по домам. И попросить, чтобы вывезли только мою эфедру. Но лгать я не умею. Я решил вообще не появляться в конторе! Непростое это было решение. Жалко было своего труда, труда немалого, тяжелого. Жалко было денег. Но выхода не было. Лучше было пожертвовать этими деньгами, но сохранить существование пещеры в тайне. И не иметь дело с милицией. И остаться честным.
Неделю я искал пропавших. Потерял голос от крика. Исходил близлежащую местность вдоль и поперек. Залезал в каждую пещеру, в которую мог залезть. Заглядывал в каждую щель. И единственное, что я нашел – это ботинки Антона. Они валялись в конце последнего отщелка, метрах в пятнадцати друг от друга.
Во время своих поисков я иногда натыкался на мумие, но не обращал на него внимания. Не до того было. Да и не хотелось мелочиться. У меня ведь была пещера!
Наконец, потеряв всякую надежду, решил возвращаться во Фрунзе. Последний раз поднялся на красную гору. Спустился в пещеру, часа полтора отбивал мумие. Уже отбитое
кем-то мумие не тронул. Что-то меня удержало.
На другой день затолкал в рюкзак до отказа мумие и свои вещи и поехал домой.
13
Первым делом я сменил квартиру. Снял отдельную времянку во дворе. Условия для приготовления мумие были идеальные. Имелась во времянке крошечная кухня с газовой плитой. Хозяин жил один, в небольшом доме. Он уехал на несколько месяцев в Казахстан, в Целиноград.
Сразу после приезда растворил часть мумие. Через сутки начал варить. Строго следовал инструкциям Кости. Сам себе я казался алхимиком. Через три дня закончил. Пришел к выводу, что мое мумие и видом, и запахом мало отличается от Костиного.
Потом занялся расфасовкой. Какая нудная работа! Я взвешивал мумие на аптечных весах, которые специально для этого купил. По десять, пять, но в основном по два грамма. Завертывал в вырезанный квадратик полиэтилена. Перевязывал накрест нитками. Мумие ко всему цеплялось, все пачкало. То и дело приходилось мыть руки. Пакетики получались неровные, скособоченные. Товарный вид они имели неважный. Решил их запаивать. Как Костя советовал. Купил паяльник. Купил все книжки о мумие, какие смог найти. Проштудировал их.
Наварил еще мумие. Все делал как бы механически. Думал лишь об одном: что случилось в Иссык-Су?
Костя говорил, что аптеки мумие не принимают: нет единого официального стандарта. Он продавал мумие частным лицам. В основном в РСФСР. В Киргизии реализовать, как Костя выражался, мумие труднее, спроса такого нет. Я тоже собрался в Россию, в Сочи.
Всегда хотел в этом городе побывать.
Перед отъездом вспомнил совет хозяина: ничего ценного в доступном месте не оставлять. Дом, по его словам, несколько раз обворовывали. Участок и дом от улицы отделяет высокий металлический забор. Проникнуть во двор, очевидно, помогала яблоня. Она росла во дворе рядом с забором. «Давно хочу спилить, да жалко, – вздыхал хозяин. – Дед еще посадил». Он подозревал подростков из дома напротив. Я постарался спрятать мумие, которое с собой не брал, понадежнее.
Моими попутчицами в поезде оказались две женщины средних лет. Говорили они о продуктах. Пришли к выводу, что в Киргизии жить легче, чем в России. Я молча сидел у окна, глядел на безбрежную казахскую степь. Мои соседки сменили тему.
– Мама ногу сломала. К ней еду. Поживу с ней, пока не вылечится.
Такой случай нельзя было упускать. Я повернулся к ним. Заговорил волнуясь, пересиливая себя:
– Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, но у меня есть лекарство, которое помогает при переломах. Оно сильно ускоряет процесс сращивания костей. – Я старался выражаться
научно. – Мумие называется.
– Наслышаны, наслышаны.
Женщины заинтересовались. Я полез в полиэтиленовую сумку.
– Есть на эту тему интересная брошюра. Называется «Тайна древнего бальзама мумие-асиль». Автор – Шакиров, профессор из Ташкента. – Я достал небольшую книжку в мягкой обложке. – Он возродил в Союзе интерес к мумие. А известно оно на Востоке тысячелетия. Мумие и многие другие болезни лечит. – Я говорил убежденно. Потому что верил в то, что говорил. Не верил бы – не стал бы предлагать. Нашел нужную страницу, протянул им книжку. – Вот здесь о переломах. – Я говорил и говорил, со студенческой поры наивно, наверно, полагая, что чем больше сказать, тем выйдет убедительнее.
Соседки, одна за другой, внимательно прочли страницу. И попросили продать им мумие. Та, которая ехала к маме, купила 20 граммов, другая – 10. Поблагодарили. Мне надо было радоваться, а я испытывал странное неловкое чувство. Словно я был им чем-то обязан. Не мое все же это дело – торговать мумие.
Нашлись еще покупатели в нашем вагоне. И из других вагонов стали являться. Весть обо мне и моем лекарстве разлетелась, очевидно, по всему составу. Некоторые приходили, слушали меня с выражением скептицизма и подозрения на лице и ничего не покупали. Но таких было меньшинство. На пути до Москвы я продал мумие довольно много. Никак этого не ожидал.
В Москве была пересадка. На вокзале мумие не предлагал. Решил на вокзалах его не продавать: милиции много. И все же один милиционер подошел, проверил документы, спросил, куда и зачем еду. Я сказал, что еду в Сочи отдыхать. Отчасти это было правдой. Он спросил, где работаю. Сказал, что работаю в Лекраспроме, показал договор. Он отошел. Полуправда и умолчание сильно меня выручают. Без этих приемов совсем сложно было бы мне жить.
И в другом поезде продал мумие немало. В Сочи устроился в гостиницу. Ходил на море, подолгу сидел у самой воды, глядел на волны. На три стихии могу смотреть часами: на море, горы и огонь. Ездил в Мацесту на грязи. Был в тисо-самшитовой роще. Посетил
дендрарий. Отдыхающих в это время было в Сочи не очень много, но мумие я реализовал порядочно. Алиса говорила, что у меня честное лицо. И поэтому она с первого взгляда почувствовала ко мне доверие, ее потянуло ко мне. Может, продажа шла неплохо из-за моего честного лица?
Все было бы хорошо, но сам процесс продажи тяготил меня, необходимость убеждать, торговаться. И, конечно, меня мучили мысли о Кате.
Правда, один неприятный случай все же произошел. Я продал 10 граммов огромному надменному грузину. Через несколько дней он нашел меня и мрачно заявил:
– Не помогло твое лекарство. Деньги верни.
Его требование было несправедливым. Я ведь не обещал безусловного выздоровления. Но возражать я не стал, деньги возвратил. Не могу я спорить с людьми из-за нескольких десятков рублей. Да и скандала совсем не хотелось.
Вернувшись во Фрунзе, я обнаружил, что хозяйский дом хотели обворовать. Входную дверь явно пытались взломать. Но безуспешно. То ли не хватило сил и умения, то ли что-то спугнуло воров. Две ветки на яблоне были сломаны. Времянкой воры не заинтересовались. Мумие было на месте.
Я приехал с толстой пачкой денег. Никогда столько в руках не держал. Но на приличный дом все еще не хватало.
14
В декабре решил съездить в Иссык-Су за мумие.
Хотел было купить палатку. Вдруг наши палатки украли. Или контора забрала. Но
подходящей, достаточно компактной в сложенном виде, не нашел. В любом случае я мог ночевать в палатке на участке Санька.
На одном автобусе доехал до Ташкента, на другом –
Удачи тебе и Здоровья. Виктор.