снова смотрит со своего места на кровати в окно. – Ох, что-то жутко мне на самом деле, друг мой Петька!
Петька рассмеялся.
- Ты всерьёз поверил этим выдумкам? – поинтересовался Петька. – Брось! До жути раскрепощенное воображение рассказчика создало захватывающую историю. Она передавалась из уст в уста не один раз, каждый раз приобретала новые подробности и обрастала новыми деталями. Всегда так бывает в устном творчестве.
- Поверил или нет, неважно, - успел произнести Артур, как внезапно нечто ворвалось в комнату серой огромной тенью, разом расплескалось по стенам безобразными серыми кляксами и щемящий сердце звук, вой дикого зверя, наполненный тоской и унынием одиночества, наполнил суженное до напёрстка маленькое пространство комнаты…
Выбитая дверь влетела в комнату, скалясь острыми зубами изогнутых гвоздей в петлях, и звонко упала на пол. Воздух в комнате всколыхнулся и потревожил пламя в керосинке; оно заплясало, сотрясаясь от страха; содрогаясь от ужаса, по стенам побежали в разные стороны, наскакивая друг на друга, серые тени. Из темноты коридора, из мрачного сумрака, полного диких животных страхов, раздались громкие простуженные и злые мужские голоса.
Петька и Артур инстинктивно прикрылись одеялами, смотря поверх их кромки на происходящее.
С улицы донёсся лай собаки, лай обиженной человеком собаки, которой человек нанёс сильную боль. Вслед за лаем послышались сухие щелчки выстрелов.
В комнату ввалился, топоча сапогами, в рваном перепоясанном ремнями тулупе мужик с обрезом в руках и непонимающим взглядом уставился на друзей.
- Кто такие? – прохрипел он и направил на Петька, затем на Артура коротыш обрезанного ствола и, не дожидаясь ответа приказывает: – Быстро вылазь из кровати! Разлеглись, суки!
Петька и Артур, ничего не понимая, встали возле кроватей.
- Хозяйка набрехала, старая сука, что их с мужем двое! – крикнул мужик в коридор.
- Кого нашёл-то, а, Микитка? – поинтересовались оттуда и следом в комнату вошли ещё три мужика в тулупах и с обрезами.
- Спросил у них, Микитка, кто такие? – послышался режущий слух голос с татарским акцентом и в комнату, мягко ступая, вошёл Энвер.
- Это инсценировка, да? – с надеждой спросил Петька. – Типа, игры, реконструкция прошлого? Вы кого-то разыгрываете…
- Замолчи! – потребовал Артур, - это бандиты атамана Красилова.
Услыхав фамилию атамана, бандиты встревожились, а Энвер просто вытянулся в струну.
- Слышишь, ты, - он указал плетью в сторону Артура, - откуда нас знаешь?
- Так это розыгрыш? – не верил Петька происходящему в комнате. – А где режиссёр? Где команда: стоп, снято! Вас снимает скрытая камера!
- Да угомонись ты, - проговорил шёпотом Артур. – Это твоя полынья…
Слова, произнесённые Петькой, произвели на бандитов тот эффект, когда в потухший костёр плескают из кружки бензин: они точно лишились ума, глаза налились кровью.
- Погоди, паря, мы тебе сейчас устроим камеру! Выведем на улицу. На снежок, будет тебе камера, – зло пообещал Петьке один из бандитов, - и скрытая и открытая!
Остальные дико расхохотались его неумной шутке.
Энвер поднял правую руку, и хохот умолк мгновенно.
- Связать щеглов! Быстро! – приказал он, и бандиты набросились на друзей с ударами; жестки и болезненны удары прикладов ружей; скрежещут и хрустят кости, кожа опухает; повалив друзей на пол, бандиты связывают им руки за спиной. Ставят на ноги и подгоняют прикладами, гонят прочь.
Через боль в теле и свистящий шум в головах, друзья смогли-таки расслышать смех и повтор ранее произнесённых слов о камере:
- Повтори, чо он сказал-то! – просит кто-то густым баском.
Ему отвечают, скорее Микитка:
- Он говорит, дескать, где режиссёр, это видимо их главный…
- Как, режиссёр? Это ихний главарь али кто? Или ты чтой-то там не расслышал! Уши давно мыл? Поди, заросли грязью-то!
- Или рессора, ты не напутал ли чего?..
Обиженно гундят в ответ:
- Иди и спроси, вона они в сенях топчутся!
Кто-то не злобливо говорит:
- Кончай дуться! Говори!
- А я и говорю: он говорит, когда, дескать, скажут: стоп, снято? И про какую-то скрытую камеру что-то трезвонит.
- Ну, а ты-то чо? – всяк упражняется, как может. – Ты-то чо в ответ ему? А, чо сказал?! Сказал-то чо?!
Смех раздаётся ещё громче; видно, мужикам нравится подкалывать рассказчика.
- Кой чего да через Анькино плечо! не хотел?
- Ты ейные плечи не трогай! У ейной для этого другие места есть, больно сладкие! И нежные!
Беззлобно, ради потехи ржут, как сытые кони, бандиты над своим товарищем. Любой повод ищут для смеха, разогнать скуку и повеселиться.
- Да не ершись, гляди, и атаман тебя тоже слушает.
Слышится вальяжный голос атамана Красилова, чисто звучит он в морозном воздухе:
- Что дальше с камерой, говори! А то, как девка, мнёшься, дать аль не дать!
Смех порвал на части морозный воздух и еле ощущаемый ветерок сорвал с крыши тонкую снежную крупку.
Никто не обратил внимания на звериный вой, он лился по-над землёй, поднимая снежную зыбкую волну, никто не увидел, как высоко в морозом выбеленном небе широко раскинув в полете, изуродованные крылья со стальными рваными перьями летела огромная фиолетово-серебристая птица…
- Не робей! – вдохновляют рассказчика слушатели, - мели языком!..
- Ну, что, – рассказчик, судя по голосу, сильно смущается. - А я ему говорю, мол, выведем на улицу, там и будет тебе и скрытая и открытая камера… какая хошь…
56
Под слаженным напором сильных мужских тел под крики: «А, ну навались!» и «Поддай!» дверь в сени, крепкое деревянное полотно, не выдержала и её вырвали с корнем из дверного косяка. Несколько бандитов ввалились в сени с крепким матом и руганью, подбадривая и подзадоривая себя.
- Гляди, так она и в дом дверь заперла! – крикнул кто-то из бандитов, обращаясь к своим друзьям.
В свою очередь откликнулся кто-то из них.
- Мы сейчас посмотрим, крепче она входной, али хлипче! – крикнул он с азартом. – А ну-ка, посчитаем досточки этой козочки!
Дверь в дом снесли, как хлипкую непрочную преграду, сработанную из бумаги. На пороге кухни бандитов остановила хозяйка дома, пожилая женщина в тёплом цветастом халате с накинутой поверх плеч не новой шалью.
- Что же вы делаете, ироды! – гневно закричала она, расставив в стороны руки, защищая своё жильё.
Близко стоявший к ней бандит, коротко замахнувшись, бьёт её в грудь кулаком, и женщина отлетела, как пушинка, к печи, коротко охнув от толчка в грудь и боли, появившейся после удара о печь. Ударивший её бандит ухмыльнулся недобро и направил ей в грудь обрез.
- Заткнись, блядь! – закричал он, брызжа слюной и разбрызгивая с усов растаявшие мелкие сосульки. – Быстро говори, где самогон, жратва, тащи сюда живо да поторапливайся, сука старая!
Стоявший за его спиной пригрозил:
- Мы с тобой за твоего пса после ещё поговорим! Расплодили зверья, падлы!
- Нет ничего, - с трудом выговаривая слова, женщина стала подниматься с пола; сначала на колени, затем поднялась, придерживаясь руками за край печи. – Бедные мы! – говорит она и без страха смотрит в глаза бандиту; не ожидая отпора от женщины, бандит попятился, но сообразил, что перед ним стоит безоружная и беззащитная женщина, замахнулся обрезом. Следуя инстинкту, женщина прикрывается руками и тут в глубине дома слышится кашель.
- Кто там пришёл? – голос у спрашивающего сиплый и болезненный.
Бандиты напряглись и устремили взгляды в сторону, откуда донёсся голос.
- Кто это? – интересуется стоящий близко бандит.
- Муж мой… - с расстановкой, медленно отвечает ему женщина. – Хворый он… а что, услышали мужской голос и в штаны напрудили от страха? – дерзко с вызовом бросила она смелые слова прямо в лицо бандитам, окинув их презрительным взглядом.
От решительного действия бандита, решившего всё же ударить беззащитную женщину, остерёгло появление атамана. Атаман Красилов упругой походкой молодого жеребца, с видом превосходства в глазах, вошёл из сеней в кухню. Бандиты с почтением расступились перед ним.
- Ну, что тут у вас? – обратился он сразу ко всем присутствующим. – С одной бабой справиться не можете? – и метнул огненный взгляд на каждого по отдельности.
Бандиты замялись; но один, посмелее, проговорил:
- Можем, господин атаман!
Но Красилов его не слушал, зло покручивая длинный ус, влажный от растаявших льдинок, он смотрел на хозяйку дома и недобро усмехаясь.
- Хворый, говоришь, муж твой, - говорит он, постукивая рукоятью плети по ладони.
- Хворый…
- Хворый, - повторяет Красилов, на этот раз голос его наполняется тяжестью, взгляд давит на женщину, он продолжает постукивать рукоятью плети по ладони, продолжает: - Эт-то оч-чень… оч-чень хо-ро-шо… - выговаривает он каждое слово по слогам.
Не переставая стучать по ладони рукоятью, Красилов осматривает с брезгливостью кухню, домашнюю утварь, втягивает с не меньшим отвращением густой горячий застоявшийся воздух и кривит нос.
- Бедные вы, значит… - после некоторого раздумья наконец произносит он и даже в словах явно читается гадливость и пренебрежение. – А мы, выходит, богатые…
Рукоять стучит по руке – хлоп-хлоп – и прищуренные глаза хитро смотрят на женщину. Хлоп-хлоп – стучит рукоять – глаза прищурены.
- Братцы! – обращается он к бандитам, - разве уж мы богатые? Ответьте-ка мне немедленно!
- Нет! конечно, нет! – слышится от бандитов. – Где уж нам быть то богатыми!
Хлоп-хлоп – стучит рукоять по руке.
- Слышала, старая? – вопрошает атаман Красилов старуху. – Мы не богатые…
Хлоп-хлоп – рукоять стучит по руке; глаза прищурены; на уме у атамана Красилова одному богу известно что, а может быть, и он гнусных его мыслей читать остерегается, чтобы не испачкаться.
- Или я плохо расслышал, братцы? – любуется Красилов своим красивым голосом, этакий скользкий баритонец, не баритон, а точно, что баритонец, как его нахваливали сослуживцы, любившие выпить за его счёт и льстившие ему прямо в глаза без зазрения совести. – Повторите для меня, чтобы я слышал: богатые мы али нет! что рты позакрывали али мне самому ответить за вас? Что молчите? Не слышу! – бризантным зарядом огромной мощности взорвался голос Красилова.
Бандиты вздрогнули, побледнели и затараторили со страху, чуть ли не стуча зубами.
- Нет-нет, господин атаман! конечно, нет, откуда! – бандиты трусливо и быстро ворочают непослушными языками. – Где уж нам быть то богатыми! Откуда они, богатства, у нас!
- Убедилась, старая, - Красилов не сводит глаз с женщины. – Мы, оказывается, тоже бедные. Нет, не как церковные мыши, до такого состояния мы пока что не дошли. Правда, братцы! – снова гаркнул он, так и не обернувшись к своим подчинённым.
- Так точно, вашбродь! – слаженно, но и как-то немного вразнобой ответили ему.
Красилов простодушно рассмеялся, от всей души, покраснев красивым ухоженным лицом, не потерявшим привлекательности даже после стольких месяцев безвылазного пребывания в лесах, сидя по землянкам, вдали от благ цивилизации: ванн, парикмахерских,
