больше, а может, это сохранилось детское впечатление: маленьким всё кажется большим и высоким. Каждое воскресенье мама Ира шла туда и вела за руку Аву, которая спотыкалась от торопливости шагов и возмущалась непонятной обязанности. Мама что-то пыталась объяснить, но Ава – до сих пор помнит – назло делала вид, что ничего не понимает, и задавала придурковатые вопросы.
Местные продолжали говорить о своём, поглядывая на лысую девушку с двумя автоматами, и она, не обижаясь, понимала нелепость оружия среди этих мирных людей и тем более возле самого мирного здания. Как было бы здорово сейчас нежиться в своей постели на шестом этаже, зная, что до вечера, до «выходов», ещё целый день и можно хоть сто раз задрёмывать и просыпаться, а потом постоять под нежным душем, медленно покрыть себя кремом и, потягивая через трубочку любимый сок, прислушаться, не прошлёпал ли к холодильнику этажом ниже чудаковатый сосед.
Сосед вышел из церкви с мужчиной лет пятидесяти, седоголовым иcрезкими чертами лица. «Настоящий фермер», - решила Ава, глядя на его клетчатую рубашку.
- …а собралось, как видишь, всего четырнадцать человек, - услышала Ава последние слова мужчины.
73
Он остановился на высоком крыльце, критически оглядел стоявших вокруг земляков и вздохнул.
- Всё нормально, - сказал Бло, подойдя к спутнице и улыбаясь. – Брок даст нам две канистры дизельного топлива.
- Почему не бензина?
- Наш автобус ездит на солярке. Бензин не подойдёт. Видишь, я этого и не знал. Налил бы чего не надо. Пойдём…
Бло повернулся к фермеру, который теперь с сожалением смотрел на Аву, и кивнул, как приятелю:
- Значит, на мосту?
Тот без слов покачал головой.
- Разговориться получилось, - продолжил Бло, - когда местные узнали, что мы с тобой не из «Свободного выбора», а вывозим к границе простых людей. Сейчас всё объясню, только давай свернём с дороги и уйдём в лес: можем нарваться на бандитов.
Они прошли между двумя живыми изгородями и, облаянные беззлобной собакой, оказались в редком осиннике, который предварял лес с укрывшимся в нём автобусом. Здесь Бло перестал озираться и заговорил спокойнее.
- Ава, ты знаешь, что делают в церкви? Я вот зашёл и встал, как пень. Только и догадался, что надо снять кепку.
- Ставят свечи. Это маленькая жертва Богу. Вспоминают умерших и желают здоровья близким. Больше ничего не помню. Ты же знаешь: в больших городах церкви давно позакрывали.
- Да-да, помню. В них никто не ходил, был референдум, и здания начали распродавать. В моём городке ближайшая церковь стала автомастерской. Папа там работал.
- А ты почему спрашиваешь?
- Брок – церковный староста. Он собрал сегодня людей, чтобы помолиться за спасение страны. Помнишь мальчишку на велосипеде? Это сын Брока. Объезжал всех жителей. Но почти никто не пришёл. У них тоже церковь в
74
последние годы пустовала, и священник из-за этого уехал. Но Брок надеялся, что теперь люди повернутся к Богу. Он ошибся. Кстати, я помолился за душу добряка Смета. И ещё…ещё за то, чтобы ты осталась жива…
- Спасибо.
Ава улыбнулась, глядя в спину Бло: он шёл впереди.
- Толковый мужик. Предложил любую помощь. Кстати, принесёт хлеб и молоко. А вообще, у них всё плохо. Ещё до переворота молодёжь городка создала организацию – Брок говорит «банда» - и назвала её «Свободный выбор». Потом они пообещали тараканцам, что сами перестреляют всех жителей, включая своих родственников и соседей. Коричневые, правда, присылали сюда грузовик с солдатами, но «свободовыборцы» к тому времени уже имели оружие и солдат отбили. Теперь они называют себя спасителями города, держат его в страхе и мародёрствуют по соседним городам. Как раз вчера вечером уехали в очередной набег и скоро вернутся. Брок вынесет нам канистры прямо на дорогу, чтобы мы поскорее уехали. Там дальше два перевала, потом старые шахтёрские города, а километров через двести – граница. Брок слышал от сына – тот в банде – что туда идут беженцы и вроде бы там не было тараканского переворота…
- Что же не говоришь главного?! –обрадовалась Ава. – Значит, у нас есть шанс добраться до нормальных людей?
- Вот именно: только шанс… О, наш овраг. Теперь надо забирать вправо… Только шанс, говорю. Всё-таки двести километров, а по пути мертвецы и разбойники. От одних еле отделались…благодаря тебе. Теперь не столкнуться бы с этими, местными.
- Слушай, а почему Брок и другие сами не сбегут отсюда?
- Ты не видишь, какие они «дружные»… У многих дети в «Свободном выборе». Кого-то запугали, кто-то боится бросить имущество… Может, это единственный уцелевший город во всей стране. Только у них нет электричества и газа. Собирают дрова, фермеры лишнее молоко выливают на землю: некуда везти. И не знают, что делать с урожаем… Банда привозит деньги, золото и раздаёт всем. Дураки радуются. Кстати, Брок отдаёт нам последнюю свою солярку. Он ещё автобус осмотрит: я попросил.
- Да, им не позавидуешь… - вздохнула Ава, вспомнив свои мечты остаться в
75
этом городке: живые здесь ничего не выгадали, укрывшись среди холмов от старухи с косой.
- Пришли. Спорим, опять что-то случилось?.. Я наших попутчиков уже начал чувствовать…
- Это называется интуицией…
Ава и Бло подошли к автобусу, возле которого стояли и сидели люди, лежали коробки и располагалась полевая кухня, сооружённая стараниями Заула и Товы. Действительно, никто не поспешил с расспросами о результатах разведки и не похвастался приготовленной едой, хотя видно было, что в большой кастрюле что-то доваривается, а чайник полон кипятка, который выходит лёгким парком в свежий лесной воздух.
Ава быстро пересчитала людей. Това и Юза хмуро перебирают посуду, Сотти рядом с ними, пытается помогать. Вена не видно, но в автобусе хорошо слышны два голоса – его и Энги. Блюшка сидит, прислонившись к колесу, и будто подрёмывает. В тени дерева, наклонившегося кроной на поляну и автобус, Заул и Уэф составляют коробки и ящики так, чтобы можно было позавтракать не на траве. Стол у них уже получился.
- Где Кануф? – спросил Бло.
- Где Кануф и Ред? – уточнила Ава.
Им не ответили, и никто не повернул лицо.
- Я же говорил, - сказал Бло. – Похоже, они их зарезали и сварили.
На шутку не отреагировали.
- Кануф ушёл от нас. Совсем ушёл, - ответила Това. – Сказал, что хочет вернуться в наш город, где у него на кладбище родители. Хочет отыскать сына и бывшую жену и похоронить их… Если не выжили… Он ничего не взял, хотя мы предлагали продукты в дорогу. Оружие оставил моему мужу.
- Понятно. А Ред?
- Бло, Реда больше нет, - догадалась Ава. – Наверное, ты плохо спрятал коробку с лекарствами.
- Нет, парень не виноват, - опять за всех сказала пожилая женщина. – Видно,
76
Ред припрятал таблетки ещё вчера. Мы не уследили, когда он их съел. Кануф очень расстроился, сказал, что это его вина.
- Профессор тут всё утро брал на себя вину… - усмехнулся Блюшка. – И за переворот, и за каждого убитого в стране человека, и за Смета с Редом… И даже за меня. За то, что таких, как я, видите ли, вовремя не изолировали… Во всём он виноват…
- Они вместе работали в мэрии, - пояснила Това. – Ред и Кануф. Они давно знали друг друга.
- Нас не было всего полтора часа, а у вас столько событий, - вздохнул с досадой Бло. – Нам осталось до безопасного места всего двести километров, но такими темпами…само-унич-тожения…до границы никто не доедет. Вы жить-то хотите?
- Не злись. Наркоманы долго не живут, а Кануф не погибнет, он дойдёт.
- Как не злиться, Ава! Ты за них хотела жизнь отдать, а они мрут, как мухи! Не способны поберечь ни себя, ни других! Зачем тогда всё это?! Зачем мы искали бензин и узнавали дорогу?!
- Что есть, то есть. В этом городке, - девушка кивнула в сторону долины, -людей сотни, а они тоже не хотят жить: подчинились каким-то самозванцам… Которые их перебьют, как только кончится еда…
- Вот и Кануф сказал, что коричневые не снаружи, а внутри нас, - спокойно заметила Това.
- Дядя Бло, тётя Ава, вы не зря нас спасаете!- это вышла незаметно из автобуса заплаканная Энга. – Мы обязательно будем жить! И я, и Вен, который больше не плачет, и тётя Юза с Сотти…
Бло и Ава улыбнулись: они ещё не знали, что похожи на дядю и тётю.
Черту подвёл Заул. Он бросил свои коробки, подошёл ближе и протянул Бло пистолеты.
- Вот что. Ред сам выбрал свою судьбу. Мы его похоронили. Уж как смогли. А нам всем надо поесть, чтобы набраться сил в дорогу. Я хоть и не молод, а помирать ещё не собираюсь. Надо будет – и стрельну в мародёров.
- Это верно… Дамы и господа! Нас ждёт человек с канистрами солярки!
77
Быстро кушаем, грузимся, трогаемся! – и Бло первым взял протянутую Сотти миску.
… Через час автобус уже спускался с последнего перевала, и пассажиры всматривались в горизонт, надеясь увидеть спасительную границу. Их стало больше: Брок, его жена и две дочери чуть помладше Энги присоединились к беглецам.
Новенькие сидели расстроенные и в слезах: позади оставались дом, двенадцать коров, а главное – «непутёвый старший сын», променявший семью на преступных друзей. Банда вернулась-таки раньше, чем Брок успел заправить автобус с приезжими. Узнав, что народ пытался собраться в церкви и помолиться за избавление от бед, мародёры догадались, что они тоже беда, и решили сжечь здание храма. Брок и ещё две женщины взяли топоры и встали маленькой стеной на защиту святыни; бандиты , довольные богатой добычей, пока успокоились, но их вожак пригрозил заколотить двери церкви наглухо. «Остальной народ просто смотрел с любопытством, - с горечью рассказывал бывший церковный староста. – Потому и не хочу оставаться в этом мёртвом городе. Считается, что душа бессмертна. Я вижу другое: сначала гаснет душа, потом становится легко погубить тело».
Впрочем, как ни тяжело было уезжать этим четверым жителям горной долины, беглецы первой партии им очень обрадовались: заполнилась пустота от потери трёх человек, а Бло и Ава получили подкрепление в виде крепкого и волевого мужчины, способного владеть оружием. Охотничье ружьё Брока, которое он скрыл от реквизиции, стояло у его ног.
… Чем ближе подъезжали к рубежу государства, тем чаще попадались выжившие соотечественники – поодиночке и маленькими группами. Спросить их о чём-то или предложить место в автобусе не получалось: путники сбегали с дороги и прятались среди деревьев. Проехали четыре городка, одинаковых в своей безлюдной застылости и остовами тел напоминающих недавнюю трагедию. Теперь бродячие собаки и стаи ворон поглядывали жалобно: прежняя пожива иссякала, а без живых людей не обновлялась. И если вороньё ещё пыталось нападать на сады и поля, то собаки, бродившие меж мёртвых домов, готовы были бежать за автобусом, лишь бы о них позаботились. Особенно гнетущее впечатление произвёл на беглецов от смерти последний, приграничный, город. Чистый, уютный, с мягкими лиственницами и пихтами у палисадников и вдоль тротуаров, он словно уговаривал задержаться в себе и не
78
покидать родину. Но на площади, мимо которой пришлось проехать, коричневые или армия расстреляли не менее тысячи человек, и выворачивающий нутро запах принудил всех закрыть носы и глаза. Последние – чтоб не сойти с ума от зрелища. «Фашисты… Настоящие фашисты…» - шептал Заул за спиной
