руками Михайловны. Он, ноздрями, уловил легкий запах выпечки, который струился из открытой форточки. Помыв руки в чане с водой, подчерпнул воды в большую, литровую кружку, Толяныч пошел к собачьей конуре, чтобы вылить воду в кастрюльку для Малыша, проворчав
- На, пей, бездельник!
3
Постояв немного возле собаки, понаблюдав, как жадно пес лакает воду, Толяныч, сделал заключение, что день будет опять жарким, направился к дому. Подойдя к крылечку, он сел на скамью, решив дождаться, когда Михайловна, сама, позовет его завтракать. Закинув ногу на ногу, он стал размышлять о своей жизни, и своем месте в этой жизни. Толяныч, неплохо знал Библию, поскольку, прочитал ее раз шесть или семь, и вполне отчетливо представлял, что Писание требует от человека, и что запрещает ему делать, или поступать в своем странствовании по этой, земной жизни.
Толяныч, был верующим христианином, и старался жить и поступать по Божьим постановлениям и правилам, прописанным в Писании! Он свято верил, что Библия, является истинным словом живого Бога, и каждое слово, написанное там, он воспринимал так, как будто бы это слово было написано лично для него. Он, с огорчением вспомнил, что проснувшись, он не воздал хвалу и славу Богу, который еще продлевает его жизнь, и дает ему силы и здоровье. Сняв кепку, и сложив ладони в «замок» Толяныч стал возносить молитву Богу, закрыв глаза, и погружаясь в присутствие Святого Духа, Который, как известно, был одной из ипостасей Триединого Бога!
- Господь мой и Бог мой – молился Толяныч – благодарю и славлю Тебя за это пробуждение, за спокойно прошедшую ночь, за то, что я жив и здоров, по Твоей великой милости и воле! Великий Бог, Творец неба и земли, и всего, что их наполняет, Ты презрел на меня, недостойного, ответил на крик моей истерзанной грехом души, и возродил меня к жизни вечной, даровав мне наследие и обитель в Царстве Твоем! Великая Тебе за это благодарность, слава и хвала!!! Ты, даешь все потребное для жизни моей душе и плоти! Не оставляй меня без Твоей милости и благодати, во все время моей жизни! Благослови пищу, которую Ты приготовил руками супруги моей, освяти ее, и позволь принять ее с благодарностью! Аминь!
Толяныч, любил такие минуты, когда он оставался наедине с Богом! Когда ему никто не мешал общаться со своим Спасителем и Искупителем. Он, боковым зрением увидел, что Михайловна наблюдает за ним из окна, и знал, что она ни за что на свете, не помешает ему в такие минуты, зная, что он в своих молитвах поминает и ее, грешницу, хотя, сама она не молилась, толи, не умела, толи не хотела.
Увидев, что хозяин закончил свое общение с Богом, она стукнула в стекло, и увидев, что Толяныч обратил на нее внимание, призывно махнула рукой, приглашая его на завтрак. Толяныч, глубоко вздохнул, сказал:
- Ну, и, слава Богу!
Он толкнул дверь, и пригнув голову вошел в дом.
4
В доме стоял густой запах свежей выпечки, пахло пирогами и горячим хлебом. Именно – горячим, потому что только горячий хлеб имеет такой аппетитный, ни с чем, не сравнимый запах. Пироги, уже стояли на столе, а хлеб, подходил в печке. Не смотря на то, что на улице была жара, Михайловна, все равно пекла хлеб в печи. Она, считала, что настоящий хлеб, можно испечь, именно в печке. Правда, приходилось хлеб покупать и в магазине, но для этого, должно произойти нечто из ряда вон выходящее: или Михайловна сильно захворает, или просто, не было времени, обычно это происходило весной и осенью, когда все время и силы отдавались огороду.
Толяныч, снял кепку, повесил ее на вешалку в коридоре и зашел в кухню.
- Ну, и жара у тебя здесь, как на экваторе, - сказал Толяныч, с укором посмотрев на Михайловну, - ты, хотя бы окно открой, а то спекешся, как шанежка!
По раскрасневшемуся лицу Михайловны сбегали крупные капли пота, и косынка на голове, тоже была от пота влажной. Михайловна, тяжело дышала, вытирая пот фартуком. Толянычу стало жалко ее, и он, ворчливо стал ей выговаривать, как это было уже на протяжении нескольких лет:
- Ты бы уж заканчивала бы со своей пекарней, ведь хлеб можно покупать и в магазине! Чай, уже не молоденькая! А то, не ровен час, упадешь возле печи.
Но, Толяныч знал, что его слова сказаны в пустоту, и не произвели на Михайловну, ни какого впечатления. Он, подошел к умывальнику, помыл руки, и взяв полотенце отошел, уступая место, Михайловне. Она помыла руки, всполоснула лицо, и освежившись, сказала, - Я, сейчас, - пошла в свою комнату, переодеваться. Толяныч, тем временем, снял с печки чайник, с кипевшей водой, и стал заваривать чай. Чай – это была слабость Толяныча. Заварка, состояла из собственно чая, 2-3 сортов, один из которых, обязательно, должен быть с бергамотом. Потом он перемешивал чай в равных пропорциях, добавляя туда лиственно-травяной сбор, состоящий из листьев малины, смородины, черемухи, вишни, мяты, травы чабреца и плодоножки от лесной клубники. Чай, получался ароматным, вкусным, и, как считал сам Толяныч, очень полезным.
Вошла Михайловна, подошла к столу, сняла с пирогов, белое вафельное полотенце. Толяныч, тем временем, поставил на стол бокалы для чая. Подошел к Михайловне, он взял ее за руку и склонив голову, попросил у Бога благословения на прием пищи. Пока он молился, чай, в заварнике, запарился и настоялся. К изумительному запаху хлеба, по кухне разлился аромат волшебного напитка.
Толяныч, открыл окно, и жестом пригласил Михайловну к столу, пожелав ей и себе «Приятного аппетита». Пироги удались на славу! Ели молча, потому что было не принято вести разговоры во время приема пищи. Это правило: «Когда я ем, я, глух и нем!» Толяныч усвоил в далеком детстве, и неукоснительно соблюдал его, лет шестьдесят.
Пока они завтракали, хлеб в печи подошел, и Михайловна стала его вынимать из печи. Булки, в формах были пышные, румяные, с твердой, хрустящей корочкой! Михайловна, освободила булки от формочек, поставила их на столе, на расстеленное полотенце, и завершая процесс, накрыла хлеб белым холстом, который достался ей еще от ее матери.
Толяныч, в короткой молитве поблагодарил Бога, за еду, за хлеб.
- Пойдем во двор – позвал он Михайловну, - душно здесь.… И направился к выходу из дома, прихватив свою кепчёнку.
5
Это был воскресный день, который для Толяныча, был днем выходным от всяческих трудов, если, конечно, не возникало каких-то острых необходимостей. Например: в сильную жару, нужно было, вечером полить огород…. Он, всегда говорил, что этот день нужно провести без суеты, посвятить его Богу, совершать Богоугодные дела, читать Библию. В общем, заниматься духовными делами. А, насчет хлеба, Толяныч, рассуждал так: Стряпать хлеб, - это дело святое, Богоугодное, а значит, Бог одобрит этот труд, так же, как готовка пищи. Остальную работу, которую нужно сделать за неделю, нельзя откладывать на воскресенье. Бог, шесть дней трудился, творя Вселенную, а на седьмой – почил. То есть - отдыхал, значит и люди, должны поступать так же.
Толяныч, обошел свое подворье, посмотрел все ли в порядке. Все было на месте, все стояло, лежало и находилось там, где и должно находиться. Михайловна, присела на скамейку, наслаждаясь утренней прохладой, хотя, солнце, начало припекать изрядно. Но, для Михайловны, после кухни, было очень хорошо. Она сидела в расслабленной позе, закрыв глаза, и просто наслаждалась этим замечательным утром. Толяныч подошел, сел рядышком на скамейку, достал смартфон, который подарил ему сын, приезжавший два месяца назад из Германии. Посмотрел время, проверил электронную почту, не было ли звонков. Вздохнув, положил технику в карман, стал думать о том, что пора собираться в Дом молитвы на служение. Он с надеждой посмотрел на Михайловну, соображая, как ей задать вопрос, пойдет ли она с ним на служение, или, как всегда, останется дома. Ее поза была расслаблена, умиротворена, лицо было тихое, спокойное и благостное. Толяныч, решил, что трогать Михайловну в это время, будет не совсем правильно, и даже может быть чревато, оставил эту затею, поднялся со скамейки и бодро пошел в дом переодеваться. Его, остановил голос Михайловны
- А, что, Валентина Ивановна, сегодня, придет на служение, или хворает? – Михайловна, прищурив глаза от яркого солнца, и прикрыв их ладонью, прижатой к бровям, смотрела на Толяныча, а если быть точным, на его спину. Он резко остановился, как будто, налетел на невидимую преграду. Повернулся, словно солдат, через левое плечо, и направился обратно к скамейке. Он, присел на краешек скамьи и сказал глядя в даль небесную, но обращаясь к Михайловне:
- Не знаю! В то воскресенье ее не было. Говорили, что захворала она, а тут, в магазине, говорили, буд-то бы хворь оставила ее, Бог миловал! Наверное – придет! Она, христианка серьезная, обязательно придет!
- Сходить, что ли развеяться? Сказала Михайловна, искоса взглянув на Толяныча. Она думала, что он будет рад этому, но последовала совсем другая реакция:
- Развеиваться нужно ходить в клуб, а в церковь ходят – поклониться Богу, быть в общении и слушать слово Божие!
- О – о – о – разошелся! Пошутила я так! Пойдем, что-ли собираться?
Толяныч обрадовался этому решению и направился вслед за супругой в дом, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Зайдя в свою комнату, он снял с себя одежду, осмотрел свое отражение в зеркале, провел ладонью, по небритым щекам и подбородку, он направился к прикроватной тумбочке. Открыв ящик, он достал электробритву «Бердск», служившую ему лет тридцать. Правда, у него была и современная бритва «Сатурн» - очень хорошая машинка, Но Толяныч, предпочитал, именно «Бердск», потому что она могла брить любую щетину, а Сатурном, нужно было бриться каждый день. Толяныч, подошел к зеркалу, вставил вилку от бритвы в розетку, и нажал на кнопку пуска. Бритва, тихо заурчала, готовая к бою с щетиной на щеках старика. Приложив рабочую часть бритвы к щеке, Толяныч, стал плавно водить по щеке, делая круговые движения и наблюдая, как по мере продвижения, на щеке остается чистая кожа, освобожденная от седой щетины. Вся процедура бритья, заняла минут семь. Толяныч, вышел на кухню, почистил бритву над раковиной, сполоснул лицо водой, и довольный собой направился в комнату, одеваться. Побрызгав на лицо, импортной, туалетной водой, щурясь от пощипывания и удовольствия, он втер ладонями, ароматную жидкость в кожу лица, провел по волосам, закрыл флакончик, поставил его на тумбочку.
Толяныч, всегда ходил в собрание аккуратно и опрятно одетым. Вот и сейчас, открыв шкаф, он стал думать, что ему одеть на служение? Для него, каждый поход в церковь, был, как праздник. Он, решил для себя раз и навсегда, что идя в церковь, он идет в особое, Божие присутствие, а перед очами Святого Бога, нужно быть всегда чистым и опрятным не только внутренне, но и внешне! Попросив у Бога благословение, Толяныч, достал белую рубаху, галстук и черный костюм. Он начал одеваться, бросая взоры в зеркало, и примечая, как он преображается из старика, в пожилого мужчину, стройного и подтянутого, не смотря на выпирающий животик, который эффектно скрывал костюм. «Слава Богу, я еще не развалина!» подумал Толяныч, надевая, с помощью «ложки» красивые, добротные туфли, которые он одевал только на служение, вот уже лет восемь. Не смотря на столь солидный возраст, туфли выглядели вполне
