Корнилов сойдутся, а управлять ими будет он, Савинков. Он на это надеялся и не считал это невозможным. Как там сказал Пушкин?
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень.
Обязательно должны были сойтись. Савинков посоветовал Корнилову пока не показывать записку Керенскому, а отдать её Филоненко, а после приёма у министра-председателя, перед заседанием правительства, встретиться с ним, Савинковым.
В ночь на 3 августа Корнилов выехал в Петроград. В Павловске в поезд сел Филоненко. Ознакомившись с запиской, он сказал Корнилову:
- Да… Записка составлена грубо, по солдафонски, прямо как ультиматум. Вы не находите, Лавр Георгиевич?
- Да, это так. Но переделывать некогда, да и слова не важны, важны действия. В конце концов, мы делаем одно дело – спасение России.
Филоненко ничего не ответил, пожал плечами, а записку оставил себе.
Поезд верховного главнокомандующего въезжал в утро и в черте Петрограда наехал на вагонетку, перевозившую шпалы. Ничего страшного, но поезд прибыл на вокзал около полудня с опозданием на час.
Корнилов с вокзала тут же направился в Зимний дворец к Керенскому, а Филоненко с запиской к Савинкову на Мойку в особняк военного министра.
Над Зимним дворцомвместо жёлтого царского штандарта с чёрным двуглавым орлом, развивался красный революционный флаг, значить министр-председатель на месте. Многие были не довольны, что Керенский поселился в царской резиденции. Но с другой стороны, а где ему ещё жить? Здесь заседало Временное правительство, а сам министр-председатель не питерский, он из Симбирска, десять лет жил в Ташкенте и своего жилья в Петрограде не имеет. Не квартиру же ему снимать! А работал он иногда и до рассвета.
Корнилов шагал по пустым залам Зимнего дворца на третий этаж, где располагался кабинет товарища Керенского. Вот какой он ему товарищ? Керенский происходил из семьи зажиточных разночинцев, предки его были священнослужителями, отец – преподаватель, дослужившийся до действительного статского советника и получившего право на потомственное дворянство. Сам Александр Фёдорович успешный адвокат, сделавший карьеру на революции. А он, Корнилов, выходец из сибирских казаков. Детство своё в станице Каркаралинской, а затем в Зайсанской он помнил плохо. Бедность, степь, кони, пыль – ничего интересного. Генеральские погоны он добыл своим умом и отвагой. Начало было не очень. За первую свою разведывательную экспедицию в Афганистан капитан Корнилов получил выговор. Он с туркменами без разрешения, по собственной инициативе, доехал до построенной англичанами для туземцев крепости Дейдади. Привёз от туда пять фотографий крепости и описание дороги, составил докладную записку о возможных трудностях в случаи войны. Его непосредственный начальник, генерал Ионов немедленно направил командующему округом рапорт об экспедиции и с требованием немедленно наградить капитана Корнилов орденом Святого Владимира с мечами и бантом. Но командующий посчитал иначе и наградил обоих выговорами. Ионов получил строгий выговор, Корнилов – просто выговор. Но его заметили. Потом Корнилову поручали новые экспедиции в Кашгар, Персию, Белуджистан.Далее война с Японией, дипломатическая служба в Китае, война с Германией, плен, побег. И вот он, Корнилов, генерал от инфантерии, идёт на доклад к какому-то выскочке.
В библиотеке императора Александра III, Керенский принял верховного главнокомандующего.
- Ваши обращения к правительству, генерал, - с раздражением в голосе сказал министр-председатель, - звучат как ультиматумы.
- «Железо железным смягчают ударом», - процитировал поэта Низами генерал Корнилов. – Дело не во мне, а в обстановке в стране. Требуются немедленные жёсткие меры! Если правительство проявит нерешительность и мягкотелость, то я лучше уйду в отставку.
- Может быть, вы и мне предложите уйти в отставку?
- Вам? – удивился Корнилов.
- Да. Допустим, я уйду. Что дальше?
- Вы, Александр Фёдорович, признанный вождь демократических пар-тий. Да, возможно, ваше влияние на народные массы несколько снизи-лось. Но в отставку вам уходить рано и не приемлемо. По другому и быть не может, - твёрдо сказал Корнилов.
Керенский был польщён, но не успокоен.
«Хочет ли мой отставки Корнилов или нет? – думал министр-председатель. – Наверное, хочет. Кто же не захочет стать полновласт-ным правителем России?»
До заседания правительства было ещё четыре часа, и Корнилов после Керенского направился к Савинкову.
Савинков изучал докладную записку.
- Нет, Лавр Георгиевич, - сказал он Корнилову, - не надо её предо-ставлять правительству. Военное министерство готовит аналогичные меры и не стоит его подгонять. Поверьте, мы работаем.
Корнилов оставил записку Савинкову и Филоненко начал её перера-ботку.
На заседании правительства Корнилов докладывал только обстановку на фронте. Положение российской армии – ужасное. И Корнилов не скрывал это.
- Я думаю, - говорил он, водя указкой по карте, - наступление немцев может начаться здесь и здесь. Цель – захват Риги.
За окнами раздался звук лопнувшей шины, все инстинктивно пригну-лись. Корнилов оставался спокойным.
- Я не думаю, что немцы сразу же начнут развивать наступление на Псков и Петроград. Сил у них не хватить. Если у них получиться овла-деть Ригой, то они, скорее всего, закрепятся на захваченных рубежах и будут копить силы. А вот дальше – Псков и Петроград. Мы же в данном районе располагаем…
Корнилов начал озвучивать наименования частей, говорить о количе-стве войск, вооружения и боеприпасов.
Савинков что-то шепнул Керенскому, тот кивнул и крупно написал в блокноте: «Генерал, воздержитесь от оглашения секретных данных». И показал это Корнилову.
Корнилов был ошеломлён. Доклад был скомкан и Корнилов его быстро закончил.
4
После окончания заседания в коридоре Зимнего дворца Корнилов спро-сил Савинкова:
- Борис Викторович, что это означает – «воздержаться от оглашения секретных сведений»? В правительстве - что? Есть предатели?
- Чему вы удивляетесь, Лавр Георгиевич?
- Как чему? Как это может быть? Членов правительства, их имущество, капитал, жизнь, в конце концов, защищает государство! В его распоряжении армия, полиция, суды…
- Армия в развале, вы сами только что об этом докладывали. И, уверяю вас, с полицией и судами дела обстоят не намного лучше.Некоторые задумываются о будущем.
– Но предавать Родину!
– Для нас с вами Родина, а для кого-то это территория, где они, будучи в душе европейцами, по воле злого рока появились на свет.
Корнилов удивлённо и растерянно посмотрел на своего бывшего ко-миссара и произнёс красивую фразу на звучном языке.
Савинков знал об этой манере Корнилова вставлять в разговор цитаты из стихов восточных поэтов, но сам он персидского языка не знал и спросил:
– Что вы сказали?
Корнилов охотно перевёл:
– Не приложу ума, что с миром стало:
Благонадёжных тьма, надёжных – мало.
– Очень верные слова, Лавр Георгиевич, – с искреннем восхищением произнёс Савинков.
– Да. Это Фирдоуси, великий персидский поэт. Сказано тысячу лет назад, а верно до сих пор. Вот ещё строчка:
– Таков закон дворца, где правит зло:
То ты в седле, то – на тебе седло.
– Красиво, – одобрил Савинков, – и, в принципе, верно. Хотя сейчас во дворце зло не правит. А вот если к власти придут большевики! Вот тогда – да! У них принципов нет, и крови они не бояться! Они порядок наведут! Такой, что Россия содрогнётся. Их мало, но желание захватить власть в стране у них огромное.
Савинков осёкся. Это будет катастрофа, если Корнилов с Лениным договориться. Два сильных и умных человека могут многое сотворить. Правда, Корнилов честен и благороден, хоть и из казаков, а Ленин – нет, хоть и из дворян. Впрочем, этот союз не вероятен.
– Большевики – это передовой отряд германцев, – продолжил Савин-ков. – Помните, Лавр Георгиевич, мы читали в «Живом Слове» подборку телеграмм? Статья называлась «Ленин, Ганецкий и K° – шпионы».
– Разумеется. Но там не так всё однозначно, мы с вами это обсуждали.
– А вы хотели, что бы Германский Генеральный штаб подтвердил это? Или расписки в получении денег опубликовать? Так не бывает.
– Это я понимаю.
– Рассудите сами, Лавр Георгиевич. Ленин, русский революционер, из Швейцарии в Швецию, проехал через всю воюющую с Россией Германию беспрепятственно! И ни кто его не задержал. Чудес не бывает, генерал. Сейчас на этом посту, я начинаю думать, что товарищ Ленин как-то связан с Германским штабом.
– Ленин, конечно, не шпион, но он действует в интересах Германии. Это очевидно, хотя и никак не связан с Германским штабом.
– Может быть, может быть, но я рад, что мы находим общий язык, Лавр Георгиевич.
Савинков действительно был рад, что Корнилов на его стороне и по прежнему подвержен его влиянию, а то он было засомневался. Теперь осталось подмять под себя министра-председателя, навести порядок в России, а затем встать во главе страны. Хозяин должен был быть один. Савинков искренне считал, что монархия изжила себя, что крестьянам надо дать землю, но не за счёт помещиков, рабочие должны иметь воз-можность управлять своими предприятиями через акции этих предприя-тий, но, при этом, суметь сохранить и интеллигенцию, как военную, так и гражданскую.
Корнилов это же ночью уехал к себе в Могилёв. Его переработанная записка легла на стол Керенскому.
А через день в «Известиях» Петроградского совета появились обширные выдержки из записки Корнилова Временному правительству. Левые газеты кричали о контрреволюции Корнилова и попытки установить военную диктатуру.
Савинков клялся, что он тут не причём.
Тогда кто причём?
Поползли упорные слухи об отставке верховного главнокомандующего. Это дошло до Корнилова.
- Я за свой пост не держусь, - с лёгким презрением сообщил он.
Но офицерский корпус России так не считал и на Керенского обрушился вал телеграмм от Союза казачьих войск, Союза офицеров армии и флота, Союза георгиевских кавалеров и прочих им подобных организаций с требованием оставить Корнилова на посту главковерха.
Керенский окончательно потерял доверие к Корнилову. Савинков был в отчаянье – его многоходовка рушилась на глазах.
Но Керенский отдавал себе отчёт, что с анархией в стране он самостоятельно не справиться, что нужна твёрдая рука. Но в тоже время на собрании в Смольном, куда недавно перебрался из дворца Кшешинской Всероссийский Центральный Исполнительный комитет Советов, он клялся в верности демократическим принципам:
- Пока я у власти, товарищи, - говорил он, - я не допущу ни какого проявления самодержавия!
В это же время были выпущены из заключения, арестованные в июле большевики, – Каменев и Луначарский.
А Корнилов в Могилёве уже перестал думать об отставке, полагая, что ни к чему хорошему она не приведёт. А военная диктатура не такая уж и плохая идея. Главное, с какой целью она устанавливается. А цель благородная – спасение России! Главное, это вытащить Россию из болота анархии и не допустить прихода к власти большевиков, этого передового отряда германских войск.
А Керенский? А что, Керенский? И опять в мозгу всплыли строки бес-смертного Фирдоуси из его
