Журналиста вызвали "на ковер"

В Москве, высадившись с поезда, подполковник Ильин никак не мог сообразить, почему его родная контора "Издательский Консорциум "Граница" находится в районе железобетонных заводов. Контора ведь - журналистская! При чем тут железобетон?! Что, газету из бетона марки М300 льют? Твою ни мать!
Матюкаясь на чем свет стоит, он безуспешно выспрашивал путь у местных аборигенов. Чтобы успеть к началу заседания, надо было спешить. Потому и матерился, пересаживаясь из метро в автобусы, и наоборот. Опаздывать было нельзя. За такое страшнейшее нарушение воинской дисциплины обещали немедленно уволить. Вызвали-то "на ковер", где будет самый главный замполит погранслужбы генерал Василий Атрашкевич.
А как тут не опоздать? Ильин никогда в жизни не был в своей родной конторе, никогда не видел главного шэфа. На службу его приняли, так сказать, дистанционно: в Ставгополь, где он служил, пришла телеграмма - "Приказом Директора Погранслужбы назначен на должность собственного корреспондента центральной газеты погранслужбы РФ по Кавказскому Особому Пограничному округу. Впрочем, и самой телеграммы Ильин не видел. О радостном событии его известили в Дагестане, где пограничники брали под контроль административную границу с Чечней. И позже его никогда не приглашали в "московский офис". Общались всегда дистанционно. И обычно - какие-то мелкие клерки. Голос главного шэфа Ильин не слышал. Не знал и местонахождения конторы.
- Прям шпионы какие-то! Бл..дищи! Иху мать совсем! - матюкался Ильин, выспрашивая дорогу у редких прохожих, снующих возле стены какой-то тюрьмы. Где-то тут и должна быть контора!
- Погранцы? - удивился стоящий возле ворот дедуля. - Здесь - СИЗО, следственный изолятор. Если ваши генералы украдут чего, тогда и попадут сюды!
- Вашими устами, да мед пить! - обрадовал его Ильин. - Попробую выполнить Ваше пожелание!
Ему долго еще пришлось искать свою контору, потому как разные КПП, мимо которых он пытался пройти, оказывались проходными железобетонных заводов.
Наконец, громогласно посылая всех на три буквы, он наткнулся на многоэтажку с табличками, подозрительно походими друг на друга: "Стройхозтрест "Граница", "Холдинг "Граница", "Издательский Консорциум "Граница".
Погромыхав в закрытую железную дверь, Ильин проник внутрь. С удивлением увидел на стенах в коридоре свои фотографии, сделанные в Чечне. Надпись гласила: "Мы в боевых действиях".
"Твою мать! Не "мы", а я лично! Уже присвоили мои фото! Похоже, генерала Атрашкевича ждут. Показать хотят, какие они здесь боевики!" - матюкнулся Ильин.
Совещание только-только начиналось. Вся контора сидела за длинным столом в кабинете начальника конторы полковника Калинкина. Имел он жирную, как у откормленного и ленивого кота, морду. Черные усы смотрелись как-то неестественно. Зато очень походили на усы товарища Сталина, огромный портрет которого висел на стене. В углу стояло большущее красное знамя с серпом и молотом. Эту странную, сюррериалистическую картину завершали огромные зеркала, покрывающие все стены и потолок.
Когда Ильин зашел, Калинкин смотрел в потолок, на свое отражение, и пускал кольца дыма из массивной курительной трубки. Искоса поглядев на подполковника, он злобно рявкнул:
- За опоздание объявляю Вам выговор!
С места послышался писклявый голос его заместителя полковника Петровкина:
- Неть! Неть! Надо сразу - эНСэу! Служебное несоответствие!
Калинкин нахмурил брови. С московскими подчиненными он не привык рявкать. Похоже, его испугал собственный грозный рык. Поморгав глазами, он сказал:
- Сейчас решим! Ильин! Доложите о причинах опоздания!
Он повернулся к майорше, сидящей рядом:
- Секретарь! Записывайте его показания!
Ильин глянул на майоршу:
"Бл..дь! Это ж его дочка! Точно! Дочка Калинкина! Год назад она была прапорщиком! Б...дь! А сейчас - уже майор! В газете фото ее было, с поздравлениями! Вот бля...щи поганые!
Петровкин выставил перед собой диктофон. И пропищал пренебрежительно-издевательским тоном:
- Давайте, товарищ Ильин! Докладывайте, как Вы нас  подставляете!
Ильин злобно обернулся. Его возмутил даже не издевательский тон, а это вот демонстративное выставление диктофона. Мол, ты здесь никто, и звать тебя никак!
Сразу вспомнилось, как в далеком 1986 году в Ашхабаде его так же вызвали "на ковер" в политотдел дивизии. И громко орали, всячески показывая свое мнимое превосходство. Кто-то из полковников так и высказался: "Ты здесь никто, и звать тебя никак!"
Ильин поднял с пола свой портфель-"дипломат", достал свой диктофон. Включил и поставил на стол:
- Паритет?!
У полковника Калинкина выпала из рук трубка:
- Убрать! Я сказал, убрать! Кто разрешил?!
- Извините, товарищи! Я тоже не разрешал меня записывать!
Петровкин аж побагровел и вспотел. Достав платок, он быстро протер вспотевшую лысину, а затем и очки. И закричал:
- Ты мне указывать будешь?! Ты кто такой? Ты здесь - никто, и звать тебя никак! Убери свою шарманку!
Ильин резко ответил:
- Точно! 1986!
- Ты на че намекаешь? На Оруэлла?! Что у нас тут - сумасшедший дом?!
- Оруэлл - это 1984. А я говорю о восемьдесят шестом годе. О Ашхабаде! О политотделе!
- Какой такой политотдел?!
- Извините! Такое же судилище я уже проходил! В Туркестанском военном округе! Тоже силы неравны были. И тоже запретили диктофон включать. Хотите, расскажу подробности?
Но рассказать Ильину не дали. Петровкин убрал свой диктофон:
- Теперь свой убери!
После этого началось! Рев, крики, издевательские комментарии.
Опустив глаза, против Ильина высказались даже его хорошие товарищи, служившие здесь недавно. Через силу, словно спотыкаясь, они говорили о недисциплинированности Ильина, его некомпетентности и хамстве с генералами и тыловиками. Мол, не умеет находить общий язык в своем погранокруге. Мол, не сможет и дальше работать.
Глядя на них, Ильин удивлялся. Еще месяц назад эти же самые офицеры, иху мать совсем, говорили по телефону прямо противоположное! Мол, репортажи с границы - великолепны, фотограции - талантливы! А тут вдруг - прямо противоположное мнение!
Ильин опять вспомнил Ашхабад, далекий 1986 год. Очередное сборище, посвященное его мятежной персоне. Главное обвинение - как посмел он "выносить сор из избы", и рассказывать в окружной газете о негативных фактах части. Тогда тоже выступали хорошие его знакомые, такие же молодые лейтенанты. Опустив глаза, клеймили его позором. И полностью поддержали мнение начальника политотдела о том, чтобы не присваивать очередное воинское звание. Иху мать совсем!
Лейтенанты эти потом, на выходе из политотдела, извинялись: "Против тебя ничего не имеем! Начпо нас заставил говорить против тебя! Но мы же друзья, правда?" Ильи смотрел на них презрительно. Думал: "Бляд...щи трусливые и долбаные!"
  Ильин подумал: "Но те лейтенанты хоть видели меня каждый день. А этих я никогда не видел. Не видел и самого главного своего начальника! Как они могут обвинять!"
Ильин, перебивая общий обвинительный гвалт, громко сказал:
- Спокойно! Вы знаете, что у меня контузия? Знаете? Голова болит от вашего шума!
Шум стих. Из угла раздался язвительный голос:
- Какая контузия? Папка с бумагами на голову упала?
- Как советовал Владимир Высоцкий, разъясняю. 23 февраля 2000 года в Аргунском ущелье Чечни в составе разведпоисковой группы я попал под огонь боевиков. Все мы попали. Трое погранцов были убиты. А меня контузило. Похоже, били из противотанкового гранатомета.
- Да-да! Вы тогда совершили грубое нарушение воинской дисциплины - самовольное оставление части! - выкрикнул полковник Петровкин. - А я Вам запрещал ездить в Чечню! 
- А! Это когда он в плен к "духам" попал! - обрадовался тот же голос  из угла.
Ильин резко повернулся в его сторону:
- Что тут радостного?! Иди в Чечню, к боевикам, бери автомат и веселись!
- Вы сами виноваты! Не нарушали б Устав, не попали бы в плен!
- Дело не в этом! Дело в вас! Вы отказались от меня, как только узнали о плене! Разве делают так настоящие офицеры? Или вы - не офицеры?
Калинкин нервно постучал по столу:
- Ильин! Давайте конкретику! Скоро приедет генерал Атрашкевич! Надо ему докладывать о результатах совещания! Давайте о своей работе! Вы испортили отношение со всеми генералами пограничного округа! Это невиданно!
Ильин подчеркнуто вежливо уточнил:
- Разрешите конкретику? В чем конкретно меня обвиняют? Конкретно с какими  генералами я не нахожу общий язык? Генералы разные есть! Например, генеарал Золотухин, с которым мы вместе под обстрелом боевиков в Чечне были! С ним у меня - самые лучшие отношения!
Ильин посмотрел на Калинкина:
- Еще примеры? С начальником авиации округа генералом Дубасовым мы в одной прогнившей общаге живем. Ни разу он не высказывался против меня! Я написал вам статью, как он, боевой генерал, прозябает вместе с семьей в гнилой общаге! И пока он летал над Чечней, под обстрелами боевиков, его семья ютилась в этой кошмарной общаге! Но вы не публикуете этот материал!
- И не будем! Не надо позорить погранвойска! Самое главное, вы нас подставляете! Не надо заниматься подставой нас! Надо сочетаться с нашими корпоративными интересами!
- А в чем подстава-то?
- Помолчите! Лучше расскажите о других генералах! Очень уважаемых! Все они - против тебя!
- Какие именно?
Петровкин аж взвизгнул. И достал из папки лист:
- Вот ответ врио начальника округа генерала Лискина на твою заяву. Читаю! «Тон, в котором написано Ваше «заявление» мне считаю оскорбительным и нетактичным. Командование округа рассмотрело Ваше «заявление» и напоминает Вам, что военнослужащие не возмущаются за содержание и оплату обслуживающего персонала общежития, за исключением только Вас, сеющим нездоровое отношение среди обслуживающего персонала и проживающих жильцов».
Петровкин торжествующе оглядел кабинет. Достал платок и протер лысину и очки. Подняв палец, он повторил:
- Целый генерал ему указывает на оскорбительный тон! Генерал! Аон и ухом не ведет! Наглец!
- В чем наглость? В вопросах от журналиста? Так на них любой чиновник обязан отвечать, и не только генерал!
Петровкин опять покраснел от злости. Опять протер лысину. И писклявым фальцетом вскричал:
- Вот видите! Видите наглость его?! Он обнаглел до того, что подал в суд на заслуженного генерала! Что, не подавал?!
- Подавал! Потому что генерал нарушил закон и не отвечал на запрос журналиста! И суд заставил его ответить!
Полковник Калинкин поднялся с места:
- Что и требовалось доказать! Ильин! Вы не можете взаимодействовать нормально, а только в суд и подаете! Вы не можете работать! Сутяжник!
Ильин повернулся к нему:
- Товарищ полковник! Лично Вам я направлял рапорт о нежелании генерала отвечать! Вы ответили? Нет!
Калинкин аж подавился:
- Вы мне угрожаете! Наглец! Я тебе ничего не должен! Устав изучите! Вы - подчиненный!
Ильин удивился:
- Да  - подчиненный! А что требует Устав? Устав требует обеспечивать подчиненного! Чем именно меня обеспечил мой командарм? Мне не выдали элементарного - ручки и бумаги! Нет ни кабинета, ни компьютера! А что в Уставе сказано? Сначала  - обеспечь, только потом  -  требуй!
Калинкин опешил. Трубка в его руке затряслась.
Ильин продолжил, достав из папки вырезку из газеты:
-