- Итак, ребята! Выходит, что хиппи, предоставленные самим себе, в изоляции, на ранчо вели аморальный образ жизни и поддались сильной воле криминальной личности Мэнсона. В результате он стал манипулировать ими и из жажды власти над ними как «отец семейства связал их серией кровавых преступлений. Здесь налицо комплекс превращенной формы привязанности, которой они все и, прежде всего, Мэнсон, были лишены в детстве. Внушаемость была средством выработать скованную привязанность. Вот чем можно объяснить пресловутую харизму Мэнсона.
На этом занятие было закончено. Но еще долго, до самого позднего вечера Иван Иванович переживал уже про себя состоявшуюся беседу со своими учениками. Но его волновала не сама преступная история. Хотя имело место реальное преступление, и было реальным наказание за него. Его беспокоило преступление и наказание в метафизическом смысле. Но не как Федора Достоевского, для которого важно было ответить на вопрос, где начинается настоящее наказание за преступление. Для известного писателя важно было знать, что душа, точнее, совесть является барометром, ясно показывающим, где проходит красная черта, через которую нельзя переходить.
Дома
В отличие от писателя Достоевского Иванова интересовало не как доцента и ученого, но как думающего, идейного человека, что находится за чертой, по ту сторону добра и зла. Иван Иванович думал о том, что преступники находятся на стороне зла по эту сторону добра и зла. Что же находится по ту сторону того и другого скрывалось, ускользало от его пытливого ума. С этими мыслями он и заснул.
Ему снилось, что он ломает голову. Мысли довели его до того, что голова полностью отключилась, и он положил ее рядом с собой на траву, на которую прилегло его безголовое тело. Он одновременно видел себя, свое тело из головы, со стороны тела и откуда-то сверху смотрящим на голову и на тело. Иван Иванов прямо чувствовал, как его голова стала пустеть, пока совсем не опустела. Затем ушла и эта пустота, унеся вместе с собой и ощущение себя в сознании, в голове и в теле.
Сознание к нему вернулось с дребезжащим звонком механического будильника, который он привычно заводил каждый раз перед сном. Иван Иванович долго лежал в постели и никак не мог вспомнить, кто он такой. Он еще не сознавал этого, но уже бессознательно переживал, что не помнил себя. Это было с ним впервые. Со звонком будильника к нему вернулось сознание, но не вернулся он сам. Потом, когда со временем, к нему вернулось сознание самого себя, он очень удивился и машинально посмотрел на часы. Оказывается между сознанием пробуждения от сна и сознанием пробудившегося прошла всего одна минута объективного, хронологического времени. Но ему казалось, что прошла целая вечность.
Что если действительно прошла вечность между сознанием и самосознанием. И чем она может отличаться от целой вечности, если в вечности между и целой вечности нет смены состояний времени? И в самом деле не является ли вечность тем, что лежит между прошлым и новым рождением или перерождением того же самого конкретно лица или абстрактно кармической связи между причиной и следствием, которые в следующий раз поменяются местами согласно закону (принципу) взаимообусловленного порождения. Почему не может быть такое?
Или все же есть абсолютное Я, которое постоянно есть, но переменно осознается как Я кого-то смертного. Не является ли оно демоническим Я, вне воплощения пустым, обретая в нем, в воплощении, уже зримые черты конкретного Я, например, человека? Эти мысли, расшевелившие самосознание Ивана Ивановича, показались ему архиинтересными. Мысли имели глубокий смысл. Но этого было недостаточно, чтобы они являлись самоочевидно истинными.
Иванов понимал, что вечность даже для отвлеченной мысли является крепким орешком. Она есть место пребывания абсолютного Я. Так что же это за место такое? Вечность есть место для того, что есть постольку, поскольку оно есть. Я есть всегда, где есть сознание самого себя. Поэтому тот, кто сознает себя в качестве относительного Я, то есть, такого Я, которое относится к отдельно взятому конечному существу, причастен вечности.
Оставалось узнать, прямо ли сообщается абсолютное Я с относительным Я, например, человека. Если божественное Я воплощается, то есть, определяется локально как относительное Я на человеческом месте на время жизни человека, то есть ли оно идея человеческого Я, а само человеческое Я есть явление идеи, осознание человеком самого себя. Божественное Я есть идея любого Я как его явления, если Бог есть существо Духа, а идея есть духовное существо.
Или, все же, связь Я Бога с человеческим Я осуществляется через посредника в форме бестелесного существа – ангела или демона. Ангел посылается человеку для спасения, а демон для испытания души грехом телесного, душевного или духовного характера с целью ее воспитания. Как это происходит? Не человеческое Я находится в Я Бога как момент времени или мгновение, миг в вечности, но ангельское или демоническое Я пребывает в человеческой душе в качестве управителя, с которым отождествляет себя человек. Или, наоборот, человеческое Я двоится, являя амбивалентный тип Я. В таком случае человек находит в себе «не свое другое Я» (alter ego), с которым может вступать в борьбу за свою душу, противясь воле Бога в случае с ангелом или противясь воле дьявола, если другое Я есть демоническое Я.
С этими двусмысленными мыслями Иванов собирался на дачу. Сегодня была суббота, и у него был в полном распоряжении весь день, который он мог потратить на одного себя. Иван Иванович решил его посвятить отдыху на природе за городом. За неделю он устал от шумной столицы и бытовой суеты дома. Необходимо было любым способом снять недельное напряжение. Он выбрал самое безопасное средство – дачную осень. Иванов не был автолюбителем. Но тем не менее имел старенький автомобиль немецкого производства. В другой раз он предпочел бы отправиться на дачу на электричке. Но не в этот раз, - он очень устал от людей, от их разговоров и элементарного присутствия. К тому же путь на машине был прямой и более короткий, чем на общественном транспорте. Поэтому Иван Иванович с утра пораньше сел в машину и отправился на дачу. Он предполагал воскресным вечером вернуться обратно домой, когда его жена и дети, – сын старшеклассник и дочь студентка, – уже соскучившееся, отвечая нашим надеждам, дорогой читатель, приветливо встретят его на пороге дома.
На даче
Через два часа он уже подъезжал к своей даче. Все было бы хорошо, если бы подходя к воротам своей даче, он не услышал, как хлопнула входная дверь в дачный коттедж. Он прямо так и застыл с ключом в руке, которую протянул к дверному замку в двери на воротах. У него екнуло в груди и поплыло перед глазами от страха. Все родные остались дома. Соседи никогда не появлялись без разрешения на его даче. Значит, на даче завелись либо бомжи, которые вскрыли двери в дачный домик, либо воры только что стали «обносить» его кровную собственность!
Иван Иванович подумал, было, «сгонять» за местным сельским участковым, но безрассудное любопытство взяло вверх, и он отважился отворить дверь и незаметно прокрасться к двери в подсобку, от которой у него тоже был ключ в общей связке ключей. Открыв подсобку, он спустился в подвал, а из подвала, поднявшись по лестнице, вышел в коридор и услышал через открытую дверь в зале шум. Прислушавшись, Иван Иванович уловил еле слышный вздох и жалобный скрип кожи дивана, как если бы кто-то упал на него. От этого звука у него разыгралось воображение, и почему вспомнилась сцена из одной книги Стивена Кинга, которую он читал, будучи еще студентом. В книге писалось о том, как в загородный дом писателя пожаловал ужасный герой его повести. Иван Иванович поставил себя на место писателя (он тоже был писателем, но не художественной прозы, а научных книг о ней) и невольно подумал: «Неужели ко мне тоже пожаловал герой, но не моего романа, а еще не опубликованной биографии, сам Федор Михайлович Достоевский»!
- Что за бред! – неожиданно для самого себя прошептал Иван Иванович и тут же осекся, чтобы неведомый гость, не дай бог, не услышал его.
Доцент Иванов, осторожно держась кончиками пальцев за стену, чтобы не упасть от страха на пол, мокрицей дополз до открытой двери зала, на ходу останавливаясь и переводя дыхание. Он минуту стоял у двери и не решался заглянуть в дверной проем, пока у него не свело шею. Его удивлению не было границ, когда он все же взглянул на то, что было в зале. На диване во всю длину своего красивого тела лежало спящее тело женщины, одетое в его широкий свитер. Когда же женщина, подтянув ноги, оголила попу, выставив напоказ то, что принято считать целью мужского внимания, то у Ивана Ивановича сразу пересохло в горле, и он сдавленно глотнул и невольно закашлялся, покрывшись испариной и покраснев от смущения. У него вопреки его стыдливости стало быстро подниматься не только давление и настроение. От кашля доцента Иванова женщина, видимо сразу проснулась и смекнув, что в комнате посторонний, тут же обернулась всем телом и, заметив его, мгновенно натянула свитер на коленки. Зардевшись от стыда, что она показала не только великолепный зад, но и весь свой интимный фасад, женщина гневно вскрикнула: «Ну, что уставился?! Сейчас же отвернись!».
Иван Иванович, естественно, спрятался за косяк двери и рассыпался в извинениях: «Простите! Я не хотел смотреть!». То, что он не хотел, прозвучало так неубедительно, что незнакомка вынуждена была заметить: «Знаем мы, чего вы не хотите!».
- Вы специально меня разглядывали. И как вам не стыдно такое говорить!
- Извините, конечно, но я сделал это случайно. Я ведь не знал, что вы здесь лежите в таком виде, когда вошел к себе в дом.
- Ну, раз так, то ладно. Значит, это ваш дом. Теперь я прошу у вас извинения за то, что без разрешения вошла к вам в дом и разлеглась на вашем диване.
- Но как вы оказались на моем участке, если ворота были закрыты?
- Я воспользовалась лазом в заборе на заднем дворе.
- Ах, да. Из-за начала учебного года я совсем забыл его починить. Но как вы там очутились, да еще в таком, с вашего позволения, откровенном виде? Или с вами что-то случилось?
- Да, вы правы: со мной случилось, и не просто «что-то». Я ничего не помню. Не помню, как очнулась в ближайшем отсюда леске. Я не знала, что делать. Вы были когда-нибудь в голом виде в незнакомом месте? Нет, не были?
- Да, конечно,… не был. Но вы не волнуйтесь, мы что-нибудь придумаем. Да, извините, я совсем забыл спросить вас: как вас зовут?
- В том то и дело, что я не помню, я не знаю, кто такая. Представляете?
- Нет, не представляю. Со мной такого никогда не было. Вы совсем не помните, кто вы?
- Нет, даже приблизительно. И что мне делать? – спросила незнакомка, еле сдерживая слезы, которые