- Со мной вы, моя богиня.
- То-то. Ладно, пошутили и хватит. Во всем нужна мера. Оставим иронию, Иван Иванович, а то я устала от ваших интеллигентных манер. Будьте проще.
- Хорошо, Афродита.
- Афродита Ивановна.
- Хорошо, Афродита… Ивановна. Вот вы сказали: будьте проще, а сами все еще обращаетесь по отчеству и требуете того же от меня. Зовите меня просто «Ваня». Ладно?
- Ладно. Уговорили.
- Спасибо, Афродита.
В такого рода разговорах пролетели выходные. Напоследок, перед отъездом, Афродита Ивановна напрямик спросила Ивана Ивановича, станет ли он сообщать своей жене, что у них на даче появилась незнакомая женщина.
- Нет, пока не стану. Вам надо прийти в себя, хоть что-нибудь вспомнить. Для этого на неделе завтра или послезавтра я заеду за вами, чтобы мы поездили по Москве, чтобы вы вспомнили, если не место своего жилища, то, может быть, те места, где вы были прежде. Наверное, завтра вы еще лучше восстановитесь после падения, и вам уже можно будет прокатиться по Москве.
Моя жена очень ревнива, как, впрочем, все вы. Я не хочу ее расстраивать ненужными объяснениями и вас травмировать. Все потом. Пока отдыхайте. Все необходимое у вас под рукой.
На этом они простились до завтра-послезавтра.
Капризы памяти
Обычная жизнь затянула Ивана Ивановича в свой притягательный водоворот. Он закрутился на работе со студентами. И дома его ждали неотложные дела, которые он не сделал на выходных. Поэтому Иван Иванович не смог в понедельник вырваться на дачу.
Только во вторник, наспех сделав свои дела, - хорошо, что в тот день, у него была небольшая учебная нагрузка, - он сразу отправился на дачу. Он боялся, что там не найдет свою новую знакомую. Но она была на месте.
- Мир этому дому.
- …
- Ау, Афродита Ивановна, где вы? – виновато и вопросительно позвал Иван Иванович.
- Да, здесь я. Не прошло и полгода, - в голосе Афродиты звенела обида.
- Простите меня, моя дорогая. Дела, все дела. Они держали и не отпускали. Смотрите, что я вам привез, - сказал Иван Иванович и протянул ей мобильник. Он теперь ваш. Вы помните, как пользоваться мобильным телефоном?
- Нет, не помню. Зачем он мне? Если бы вы сегодня не приехали, то завтра утром я пошла бы, куда глаза глядят, Может быть, они найдут то, что заставит меня вспомнить, кто я такая и что за жизнь была у меня.
- Он вам нужен для того, чтобы вспомнить себя и найти дорогу домой. Мы займемся сегодня поиском дороги. Пожалуйста, возьмите мобильник, - попросил от всей души Иван Иванович.
Афродита Ивановна нехотя взяла его в свои руки и повертела им из стороны в сторону.
- И как им пользоваться?
Иван Иванович буквально объяснил на пальцах, как быть на связи.
Уже в дверях Афродита задержалась, и вдруг объявила, что не готова к поездке по Москве. Иван Иванович невольно чертыхнулся про себя, но ничего вслух не сказал, за исключением того, что стал уверять ее, как ее понимает.
- В следующий раз мы попробуем навестить Москву. Договорились?
- Договорились. Когда вы будете свободны?
- В четверг.
- Хорошо, в четверг так в четверг.
- Афродита, что–то случилось? Вы вспомнили?
- Нет. Но у меня странное чувство. Можно я пойду в спальню. Мне нужно отдохнуть.
- Конечно, конечно, - поспешно согласился Иван Иванович, а затем, подумав, обратился с просьбой к своей знакомой, - мой друг, разрешите мне осмотреть ваш ушиб.
Шишка на виске уменьшилась в размерах и Афродита даже не поморщилась при ее осмотре.
Потом, уже в машине на дороге в Москву, Иван Иванович думал о своем сложном отношении к Афродите. Она по-прежнему была ему интересна как женщина. Но между ним и ей стояла жена, которой он не мог изменить. Как бы это ни было смешно, но наш герой был верным мужем. Влечение к новой знакомой волновало его как мужчину, но как муж он страшно переживал за свою лучшую половину. Вот если бы жена разрешила ему удовлетворить мужское любопытство, то он был бы счастлив. К сожалению, он знал, что такого разрешения ему не видать, как своих ушей. Но он не мог и переключиться на свою жену, хотя любил ее. Афродита стала его наваждением. Что было делать? Ждать, что Афродита сделает первой шаг навстречу или пройдет мимо?
Иван Иванович не обманывался на свой счет. Он прекрасно понимал, что роль героя-любовника ему не к лицу. Конечно, он мог увлечь женщину как человек. Но стоит ли такая игра свеч? Будет ли цель превосходить затраченные усилия? Разумеется, она стоит того, если является не простым адюльтером, а нечто большим, намного больше банальной измены. Шестым чувством Иван Иванович понимал, - для него это была интеллектуальная интуиция, - что за явлением на дачу Афродиты скрывается что-то важное для него самого. Но что это было, скрывалось не столько в прошлом, сколько в будущем, которое, не исполнившись, не могло заранее поведать ему о себе.
Уже дома, встретив на пороге жену - Валю, он понял, что никакой другой женщины ему не надо. Его не просто устраивала Валя, - он по-настоящему любил ее, как может любить мужчина. Тогда зачем ему Афродита? Валя была его Афродитой, ее живым и человеческим воплощением. Ему не нужно еще одно воплощение богини любви. Для чего оно? Для разнообразия? Но он не охотник до оного.
Жена Валя интересовала Ивана Ивановича как женщина и человек, а вот Афродита привлекла внимание нашего героя уже не как женщина и человек, кстати, в ней и женщины, и человека было немало, но как некто иная. А вот какая иная, для Ивана Ивановича это было загадка. С этими мыслями он и уснул на диване перед телевизором. Жена, с сожалением, накрыла его пледом и пошла одна в супружескую спальню. Дети – дочь-первокурсница и сын-аспирант – уже видели второй сон. В семье Ивановых ложились рано. Только иногда Иван Иванович засиживался за рукописью в кабинете, да сын Евгений корпел над своим компьютером. Но не сегодня. Сегодня Ивановы ночью спали.
Иван Иванович проснулся в пятом часу, когда самый крепкий сон. Он долго шарил рукой по пледу, ища плечо своей лучшей половины, пока не пришел в себя и, удивившись, понял, что лежит один на диване в гостиной. Рядом с ним на краю дивана сидела, как ему показалась, его жена Валя, завернутая с головы до ног в покрывало. Было плохо видно в предрассветных сумерках ночи. Но все же он различал еле видимый женский силуэт. Он дотронулся до рукава жены. На ощупь покрывало было из шелка. От его неосторожного прикосновения покрывало спало. Но… под ним никого не оказалось. От неожиданности сердце Ивана Ивановича остановилось, а затем бешено забилось. У него от страха закружилась голова. Он точно знал, что не спит, и это ему не приснилось. Тогда что это могло быть? Он точно видел женский силуэт, завернутый в шелковое покрывало. Куда же он делся? И тут он услышал голос у себя за спиной, который звал его. Однако его не могло там быть, потому что у него за спиной стояла стена. Или пространство комнаты отодвинулось назад?
Иван Иванович, вывернул шея за спину и наткнулся взглядом, как он и предполагал, на стену. Неужели он услышал голос из другой комнаты. Да, нет же, - это была несущая наружная стена. Что ж, показалось со сна. У него отлегло от сердца. Пришло время успокоиться. Но не тут-то было.
- Иван Иванович, - раздался нежный женский голос, отдаленно напоминавший голос Афродиты. Теперь он звучал внутри него, как если бы он расширился до размеров комнаты или даже стал выходить из нее. В голосе сквозила еле различимая ирония.
- Да, - машинально ответил Иван Иванович.
- Да, не пугайтесь вы так. Я не сделаю вам ничего плохого.
- Кто вы? Почему я вас не вижу?
- Куда вы торопитесь спросонья?
- Что у вас за кошерная манера отвечать вопросом на вопрос.
- Иван Иванович, вы сердитесь. Да, не бойтесь вы меня. Это глупо. Ведь я – это вы, вы – это я.
- Не обманывайте меня. У вас не мой голос, а голос Афродиты Ивановны.
- Иван Иванович, признаюсь вам, - у вашего Я женский голос.
- Как же так, а как быть с Афродитой?
- Афродита – это вы в бессознательном состоянии. Неужели вы думаете, что у вас на даче поселилась женщина, красивая как сама богиня красоты, да еще с ретроградной амнезией. Вы в своем уме? Повторяю: вы не в уме, а в бессознательном состоянии представили себя воплощением того, во что влюблены, насколько себя помните. Это более вероятно, чем то, что вы приняли за случившееся.
- Все вы врете. Могу поймать вас на враках. Вот вы говорите, что я в бессознательном состоянии увидел плод моего больного воображения. При чем же тогда ваше замечание о том, что я представляю себя богиней красоты, насколько себя помню, если я без сознания?
- Не перевирайте мои слова, - я не так сказал. Сами вы врете. Надо же: что вы за человек, - сами себе врете!
- Значит, я сошел с ума, - с огорчением признался себе Иван Иванович. – И как дальше я буду жить?! Сумасшедший!
- Да, не огорчайтесь вы, Иван Иванович. С кем не бывает. Вот, наконец, случилось с вами. Обратитесь к психиатру: он мигом вас вылечит. Впрочем, вряд ли. Придется вам лечь в психиатрический стационар и пройти целый ряд неприятных и мучительных процедур тестирования вас на вменяемость. То, что вам казалось невообразимым, неожиданно свалилось на вас, как снежный ком. Все об этом узнают. И когда вас выпустят из дурдома на свободу, все будут говорить шепотом у вас за спиной: «Вот дурик»!
От странного разговора на душе Ивана Ивановича стало дурно, и он с тоской подумал о будущем, которое не сулило ему ничего хорошего. Он буквально почувствовал, что разговор с самим собой пахнет настоящим безумием. Выходит, его я безумно. Или он сам безумец?
- Иван Иванович! Вы в своем уме: это не я, а вы безумны.
- Значит, вы есть голос разум в мире безумия, если мир безумия – это я? Вы мне говорите, что я безумен. Между тем вы же говорите, только уже наоборот, что вы – это я, я – это вы. Так это не я безумен, а вы, ибо я последователен, а вы противоречите себе.
- Иван Иванович, вы правы. Сумасшедшие именно так себя и ведут.
- Поэтому если я безумен, то безумны и вы. Но если вы не безумны, то не безумен и я. И тогда мы есть одно целое. Вы есть часть меня. Мы не равноправны. Я есть я, а не вы. Вы есть мое отражение от меня самого. В этом смысле вы есть не я, а мое второе я, alter ego. И вы не можете говорить от моего лица. Это я целое, а вы моя часть, мое отражение во мне самом.
- Вы интересно рассуждаете. Но что это доказывает? Только то, что вы не идиот, а сумасшедший. Сейчас я вам докажу, что вы ошибаетесь, ибо противоречите самому себе. Вы одновременно говорите две взаимоисключающие вещи: мы равны друг другу и я есть ваша часть. Но часть и целое не равны друг другу. Я не могу говорить от вашего имени. Однако говорю. Почему? Потому что у вас наблюдается расщепление личности. Хорошо, что вы замечаете это. Но это не избавляет вас от сумасшествия. Значит, есть сознательные сумасшедшие. Это вы. Большинство сумасшедших не сознают, что они сумасшедшие, а вы сознаете. Следовательно, вы атипичный
