навернулись ей на глаза.
- Ничего. Главное успокоиться и попробовать вспомнить, что вы помните. То, что вы хорошо говорите на русском языке и понимаете меня, уже говорит о многом. Вы совсем не безнадежны. Давайте я дам вам женскую одежду, какая здесь есть.
- Давайте. Но я ничего не помню с того момента, как очнулась на траве в лесу.
- Ничего: потом вспомните, - не сразу, так позже. Можно я буду звать вас Афродитой?
- Вы мне льстите. Осталось только стать пенорожденной. Ладно, если вы так хотите. Как вас самого зовут?
- Ах, да, меня зовут Иваном.
- По отчеству?
- Иваном Ивановичем. Но для вас я Ваня.
Иван Иванович нашел в шкафу сносную женскую одежду, как он полагал еще не вышедшую из употребления. Это была одежда подруги жены, которая была чуть ниже и полнее незнакомки. Как только незнакомка переоделась из его свитера в юбку и рубашку жены подруги, она спросила у него, как выглядит.
- Уже приличнее, то есть, вполне, - шутливо начал Иван Иванович, чтобы разрядить атмосферу напряженности в отношениях между незнакомыми людьми, но потом понял, что «сморозил» глупость, и поправился, - а вам идет.
- Вы так думаете? Сомневаюсь, - женщина не согласилась с Иваном Ивановичем, - и все же большое спасибо за заботу обо мне. Как мужчина, вы не знаете, каково быть женщине в чужой одежде. Вашей жене оно больше подойдет.
- Это понятно. Только вы не переживайте. Эта одежда не моей жены, а ее подруги. Она ей очень нравилась, но была мала. А вам идет, к лицу.
- Я нравлюсь вам в этой паре?
- Афродита, вы не можете не нравиться, - уверенно сказал Иван Иванович. И ему стоило верить, ибо он хорошо разбирался в женской красоте, имея богатый опыт близкого общения с женщинами в молодом и не молодом возрасте.
И в самом деле, незнакомка, несмотря на свой тридцатилетний возраст с гаком (так называемый «бальзаковский возраст») была не просто обаятельна и привлекательна, но довольно красива и даже прекрасна. Попробуем бегло набросать ее портрет, чтобы не быть голословным. Ее великолепно сложенное тело не могло не привлечь мужское внимание. Высокая грудь, тонкая шея, хрупкие плечи, стройный стан, крутые бедра и длинные ноги баловали взыскательный взор. Так мог бы охарактеризовать телесные прелести завзятый ценитель женской красоты. Но такое описание женской телесной красоты было просто банально. Не это нашел в прекрасной незнакомке Иван Иванович. Его поразила не само тело Афродиты, а возвышенные черты ее лица и, главное, ее лучистые глаза, которые, казалось, излучали теплый свет. Важны были не сами глаза, а то, что в них жило, чем они горели и лучились.
- Знаете, что, Иван Иванович, лучше зовите меня Афродитой Ивановной. Вы мне дали имя и вам быть посему моим названным отцом.
- Какой я вам отец, Афродита! Неужели я выгляжу таким стариком?
- Иван Иванович, нехорошо таким лукавым образом намекать на мой возраст, - сделала замечание Ивану Ивановичу Афродита Ивановна.
- Что вы, Афродита, уверяю вас: вы молодая. Но раз вы так хотите, то я буду звать вас Афродитой Ивановной.
- Вот и хорошо. Я надеюсь, Иван Иванович, вы до сих пор верны своей жене? Кстати, как ее звать?
- Нет на свете более верного мужа, чем я, Афродита Ивановна. Мою жену зовут Еленой.
- Какой вы проказник, Иван Иванович. Вас положительно тянет на гречанок: То Елена Прекрасная, а то Афродита Анадиомена.
- Афродита Ивановна, вы еще не вспомнили себя? Не то я узнаю вас все больше и больше. Оказывается, вы знаете греческий язык и мифы древних греков.
- Общение с вами, Иван Иванович, возвращает мне память, но ни настолько, чтобы вспомнить саму себя и как меня на самом деле звать.
- Вот и хорошо. Оставайтесь здесь, а я вас буду навещать почаще, чтобы вы быстрее вспомнили себя.
- Иван Иванович, так вы не хотите познакомить меня с вашей женой? – вдруг спросила гостья Ивана Ивановича, отчего он нервно вздрогнул, что она не могла не заметить.
- Зачем вам это? Любая жена на ее месте закатит скандал, приревновав меня к вам.
- Наверное, лучше всего, нам отправиться в больницу. Там скорее меня приведут в чувство реальности.
- Не скажите, Афродита Ивановна. В общении со мной вы что-то стали вспоминать. Больница вам будет чужая, а здесь я близок вам как названный отец.
- Хорошо, Иван Иванович, вы уговорили меня. Побуду у вас в гостях, пока не вспомню, как звать меня и кто я такая.
- Афродита Ивановна, вы не помните род ваших занятий?
- Вот так сразу сказать: не помню.
- Сколько знаете языков, вы тоже не помните?
- Пока я помню только русский, а там, как будет дальше, не знаю.
Разговаривая с Афродитой, Иванов поймал себя на мысли, что он очарован не ее телом, а чем-то другим, что он назвал для себя душой, чтобы хоть как-то определиться в том, что привлекает его в новой знакомой. Можно сказать, что Афродита его волновала не как объект сексуального влечения, но как субъект душевной привязанности.
Его сбивала с толку внутреннее смятение гостьи, которое он объяснял тем, что она потеряла память. Вместе с тем, вопреки этому объяснению, он интуитивно чувствовал, что она вела себя так, как если бы была раздвоена в душе. Вот эта амбивалентность проявлялась в том, что Афродита то была телесно игрива, то тут же впадала в задумчивое состояние. Казалось, что она по природе своей была открыта. Однако этой характерной особенности ее натуры что-то мешало полностью раскрыться. На нее как будто находило какое-то наваждение, и она становилась совершенно другой, - не эмоционально отзывчивой, а, напротив, задумчиво отстраненной.
Иван Иванович понимал, что с его непрошеной гостьей что-то не так, что она сама не своя, не помнит себя, не знает, кто она. Почему? Что является тому причиной?
- Афродита Ивановна, я предлагаю вас осмотреть. Чтобы восстановить вашу память, помочь вам в этом, необходимо точно установить причину вашей забывчивости. Если она материального, физического характера, то от нее не могли остаться следы, хоть какие-то последствия. Так как от вас не пахнет спиртным, то это не алкоголь. Хорошо. От вас и не пахнет травкой. Покажите ваши руки, чтобы исключить наркотики.
Афродита Ивановна молча показала руки, засучив рукава рубашки. На них не было ни одного следа от укола. Можно было исключить и эту возможную причину. Тогда Иван Иванович стал осматривать ее голову перед зеркалом, которое стояло в углу гостиной. Он нащупал небольшую шишку в височной части головы. Там под волосами была небольшая ссадина. От легкого нажатия на шишку Афродита ойкнула и часто задышала от боли.
- Сильно болит? – спросил Иван Иванович.
- Не очень. Пока вы не задели шишку, было не больно, - спокойно ответила Афродита.
- Вы не помните, когда очнулись в лесу, у вас болела голова у виска, кружилась голова, тошнило, лихорадило, клонило в сон? Или, может быть, были судороги, а может слабость, трудно было открыть глаза, смотреть из стороны в сторону? Ну, хоть что-нибудь? Например, мурашки по коже, жжение или покалывание в голове или на теле?
- Я помню, когда очнулась. Тогда у меня была небольшая боль у виска и головокружение. Я была слаба и немного подташнивало. А потом, когда я нашла ваш дом, меня стало клонить в сон, и я прилегла на диван, чтобы забыться.
- Сейчас вы хотите спать?
- Нет, сейчас нет. У меня не болит и не кружится голова. Не тошнит и ни лихорадит. Мне не трудно смотреть, слушать и говорить. Я хочу только немного кушать. Да, еще иногда бегают мурашки по коже.
- Отлично. Это хорошо, что у вас не так явно выражены симптомы черепно-мозговой травмы. Возможно, от тупой травмы головы вы получили ушиб или сотрясение мозга. Но почему вы ничего не помните? Вероятно, вам нужен постельный режим. Я не в силах больше вам ничем помочь. Я не доктор, не нейрохирург. Необходимо сейчас же обратиться к докторам. Слава Богу, у меня есть знакомый доктор в ближайшей пригородной больнице. Там вам сделают КТ или, возможно, МРТ головного мозга.
Афродита не стала спорить и тут же согласилась. Иван Иванович на скорую руку приготовил стол, и они быстро перекусили. Новая знакомая Иванова ела с завидным аппетитом. Это могло быть обнадеживающим фактом, указывающим на легкую травму головы и скорое излечение или, напротив, не имело никакое отношение к восстановлению памяти Афродиты.
Иван Иванович кое-как дозвонился до своего знакомого доктора по мобильнику. Тот был на дежурстве и порекомендовал немедленно явиться больной в больницу. Они так и сделали. В больнице помогли, чем могли: завели медицинскую карту, провели первичный осмотр, взяли анализы и сделали КТ. Диагноз был утешительным: легкий ушиб мозга. Назначили постельный режим и списали потерю памяти на посттравматический синдром, диагностировав кратковременную ретроградную амнезию. Иван Иванович настаивал на МРТ. Ему стали отказывать, но он все же уговорил своего знакомого доктора и заплатил за МРТ с контрастом. Однако исследования на томографе ничего нового не открыли, а только еще точнее подтвердили то, что дал первоначальный диагноз на рентгене. Им посоветовали соблюдать режим и обратиться в милицию, чтобы навести справки о личности Афродиты.
Они решили вернуться на дачу. Иван Иванович решительно заявил, что пока к Афродите Ивановне не вернется память, она будет жить на даче. Он же останется на даче на выходные до понедельника, а потом, на рабочей неделе, будет навещать ее и привозить продукты для питания.
У Ивана Ивановича и мысли не было о том, что Афродита его разыгрывает и является аферисткой. Это был не тот случай. Он отгонял от себя мысль, что его новая знакомая может не сказать ему, что к ней уже вернулась память, чтобы остаться у него на даче. Может быть, она находится в розыске и не хочет, чтобы ее нашли: полиция или, не дай бог, бандиты. Такое предположение Иван Иванович списал на то, что у него разыгралось воображение. Это бывает, кстати, у начинающих писателей, к которым Иван Иванович имел честь принадлежать в последнее время.
Уже было позднее время и следовало ложиться спать. Иван Иванович постелил Афродите в спальне, а сам прилег на диван и тут же уснул от усталости за день. Ему снилась его новая знакомая. Только она была не просто женщиной, а самой богиней красоты. В первые минуты после сна у него еще держалась в памяти та часть разговора между Афродитой и им самим, которая имела хоть какой-то смысл. Все остальное содержание сна ушло из его сознания в сознательное не-бытие или бессознательное по причине отсутствия смысла для человеческого ума и сердца. Чуть позже и от этой части осталась только часть, часть части.
- Иван Иванович, у меня есть виды на вас. Вы будете Нашим доверенным лицом, явлением Нашего сообщения с вами.
- Слушаю и повинуюсь, ваше сиятельство или ваше высокопревосходительство.
- То-то. Но я не сиятельство и не высокопревосходительство. Так вы зовете, точнее, звали прежде своих господ. Я не госпожа вам, не принцесса и не королева. Я Богиня красоты. Я сама Красота. Поэтому ваше
