монстров там, где их нет. Разум твой спит, Лидка! А ты разбуди его, и заодно посмотри на себя в зеркало: вот там-то и увидишь настоящего монстра. этот монстр - ты!
- Чудовищная ложь! Не сплю я вовсе. И когда смотрюсь в зеркало, то вижу чудо природы. А когда на тебя смотрю, то вижу чуду-юду! И вот это, по-настоящему чудовищно.
- Ты что, Лидка, за дурочку меня держишь?
- А за кого же еще? - удивилась та.
От дальнейшей перебранки их отвлек возглас Вовки Брусникина. И Юлька с Лидкой с неохотой, но разошлись.
- Друзья и товарищи! - воскликнул Вовка и замолчал, бессмысленно уставившись куда-то в пустоту.
- Ну, говори! Чего резину тянешь!
- Товарищи и друзья! - воскликнул Вовка вторично и опять умолк, замер, на этот раз вперив взгляд в Семочкину.
- Я тебе нравлюсь? Ты, наверное, хочешь подарить мне килограмм конфет? - кокетливо спросила Ленка.
Вовкино лицо тут же приняло осмысленное выражение и он сказал, что его не интересуют Ленкины конфеты.
- Но у меня пока нет конфет, - с неудовольствием отозвалась та.
- И не будет, - заверил ее Вовка.
- Хватит препираться! Говори, что хотел! - опять закричали ребята.
- Нет, - упрямо сказала Наташка Клещева. - Пусть он, слон непутевый, ответит Ленке. Раз обещал конфеты... - и она услужливо посмотрела на Семочкину.
- Обещания надо выполнять, - поддержала ее Катька Лепилина.
- Да ничего я ей не обещал! - закричал в ответ Вовка. - А если и будут у меня конфеты, то сам съем.
Последняя его фраза и нам не понравилась.
- Эгоист! - выпалила Наташка. - Учит, учит тебя Нина Федоровна, все силы отдает, а ты хочешь конфеты зажилить? Это подло, Вовка!
- При чем здесь Нина Федоровна! - закричал Вовка.
- Да при том! - закричали девчонки.
- Ты о чем сказать-то хотел? - раздраженно заметил Тарлович Вовке.
- Ах, да... Забыл уже. С вами вообще обо всем забудешь!.. Вспомнил! Товарищи и друзья! - пылко обратился он к нам.
- Это уже было, Брусникин. Информации маловато, - сказал Витька. - Ты будешь говорить или нет?
- Сейчас тебе, Меднис, будет информация, только вряд ли она тебе понравится - зловеще произнес Вовка, надвигаясь на Витьку.
- Срочно носилки для Медниса! - закричал кто-то.
Но носилки не понадобились. Немного остыв, Вовка начал снова:
- Итак, товарищи и друзья, к вам я обращаюсь!
- Ты нас утомил, - сказал Игоряха, - давай быстрей!
- Я тебе дам... и быстро! - опять оскорбился Вовка.
- Давай, давай! Я встречу тебя весело и с радостью. Вот и позабавлюсь.
- Из нас двоих кто-то сегодня домой не вернется! - пригрозил Вовка.
- И куда же ты пойдешь? - удивился Игоряха.
Вместо ответа тот бросился в атаку. Но забава вышла не радостная, с обильно орошающими место схватки слезами.
Наконец, помятый и растерзанный, Вовка опять решил сделать сообщение.
- Если ты еще раз скажешь о друзьях и товарищах, то их у тебя не останется! - закричали друзья и товарищи.
- Совести у тебя нет, Брусникин! Замучил ты нас! Надо же таким жадным до конфет быть! - закричали девчонки.
- Не буду я вам ничего говорить, - обиделся Вовка. - Хотел, а теперь не скажу!
А тут и перемена истекла. Так мы и не узнали, что он нам хотел сказать. Ерунду, наверное, какую-нибудь.
Шел последний урок. Утомленный, я закрыл глаза и сквозь легкую дремоту представил себе, как по правому краю прорывается Юрка Безлепкин и дает мне пас в центр, а я забиваю красивый гол... Нет, этот осел никогда не отдаст паса, а все хочет сделать сам.
Тогда я вообразил, что его брат с левого края навешивает мне в центр, и я... Нет, этот тоже, как уткнется носом в землю, так ничего кроме своего носа не видит. Никакой передачи от него не дождешься!
Что ж... Тогда я сам резко прорвусь по бровке, смещусь в центр и...
- Ты о чем там размечтался, Боря? - словно сквозь туман донесся до меня голос учительницы.
Все еще во власти переживаемого момента, механически отвечаю:
- Вот я прорываюсь по флангу, смещаюсь...
- Нет, Борис, зачем тебе рваться по флангу, - сказала учительница, - когда к доске можешь спокойно пройти прямо по центру, при этом никуда не смещаясь. Давай, вставай и иди! Ну же! Посмотрим, как ты справишься с задачей.
С задачей я не справился. Огорченный, я попытался добраться до своей парты по флангу, но крепкая рука учительницы возвратила меня в центр, а бодрый толчок в спину указал мне правильное направление.
Похоже, что Нина Федоровна умеет считать только до двух, - со вздохом поделился я с Сережкой, глядя в дневник.
Тот грустно посмотрел в свой, тоже вздохнул, и молча согласился.
- Ну и двойка... Что же такого? Двойка - это совсем близко к тройке, - рассуждал я, сам себя утешая. - А от тройки до четверки рукой подать. Глядишь - там и пятерка на горизонте.
- Боюсь, что мои родители будут глядеть в другом направлении, - покачал головой Сережка. - Они скажут, что рядом с двойкой только единица! И я очень опасаюсь за свой горизонт, - он может сильно сузиться.
Серега не зря опасался. Как выяснилось, в тот день его горизонт ограничился четырьмя стенами своей комнаты.
