никогда не задавал ненужных вопросов. Обычно, собеседник сам рассказывал все, что было необходимо. Он только не спеша начал свой рассказ:
-- А я не знаю своей родословной и вовсе. После третьего поколения она теряется в тумане. Да я и не докапываюсь. Мой дед по отцовской линии вырос в детдоме. Он пришел туда во время войны, когда бомбили Питер. Голодно было, не то слово. Но парень он оказался смекалистый. В то время ему уже исполнилось двенадцать. Сразу же проявил одаренность в точных науках. Он на кухне рассчитывал до крохи пайки хлеба на день каждому. Рассчитывал так, чтобы всем было поровну и на дольше хватило. И в науке преуспел. Так, что, ему дали фамилию Пифагоров. Он ведь беспризорником был до этого, своей фамилии не помнил. А когда на моей бабушке женился, своего сына назвал Геометрием. Бабушка сначала против была. Но он никаких имен больше не признавал, так преданно служил науке. Он и помер так, за чертежным столом с алгоритмической линейкой в руках... А папа женился на девочке из детдома. И она стала моей мамой. Она так любила отца, что тоже стала продолжать славные традиции семьи и окончила технический вуз. Вскоре отец защитил кандидатскую и она вслед за ним. А, когда появился на свет я, меня тоже хотели назвать каким-нибудь именем в честь науки. Но бабушка стала стеной. Сказала, что лучшее имя для ее внука – Елисей, и точка. Вот так и получился Елисей Геометриевич Пифагоров. Только, пусть родители простят меня, я не стал кандидатом математических наук...
-- А где они, твои родители?
-- На пенсии. Оба. Мне признаться, бывает стыдно, что мало им помогаю. Сам на минималке.
-- А квартира?
-- Квартиру заслужил. От прокуратуры дали.
Больше Варе ничего спрашивать не хотелось. О личной жизни тоже. Она только грустно взглянула на Селю.
-- Что-то ты приуныла совсем, -- хотел подзадорить ее Селя.
А Варя как-то внутренне напряглась. Она, вдруг, задала совершенно неожиданный для Сели вопрос:
-- Ты веришь в любовь?
-- Что? Любовь... – задумчиво произнес он, -- А в нее не надо верить. Ею надо быть.
-- И ты любишь сейчас?
-- Люблю.
-- Кого? – в глазах Вари замерла искорка ожидания.
А Селя задумчиво улыбался, глядя в ночное небо, и медлил с ответом. Потом неторопливо помешал дровишки и опять поднял глаза:
-- Трудно сказать. Я люблю всех.
-- Так не бывает.
-- Бывает. Мы все живые люди и все заслуживаем любви.
-- А я? – тихо сорвалось с пересохших губ Вари.
Селя грустно взглянул ей в лицо. Он не отводил своих бездонных глаз и смотрел прямо на нее все это время. Потом решительно взял Варю за руку и без загадок ответил. Он понял все, что было написано в ее безмятежных, до сей минуты чертах.
-- Я не знаю, смогу ли я дать то чего ты хочешь, чего заслуживаешь. Смогу ли сделать тебя счастливой. И, вообще, смогу ли быть рядом с тобой. Но единственное, что я могу подарить тебе вместо драгоценного кольца, это одну важную истину: НЕ СУДИ. Не суди и не жди ничего. Над нами небо и оно само даст то, чего ты заслуживаешь. А заслуживать надо уметь.
Вмиг на душе у Вари стало как-то трезво. И одиноко. Она, словно, увидела себя со стороны. До сих пор она была слепа. Как жила? К чему стремилась? К вечной любви без отдачи? Или же влезть на самую верхушку общества, которую уже заняли такие, как тот незнакомец... И она хотела бы стать рядом с ними? А жизнь проходит в пустую. И этого, таким, как они, не понять. Они видят ее только в цвете купюр. А Варя почувствовала досаду и стыд. Она никогда не хотела видеть тех, кто ее окружал. Не интересовалась, почему они к ней так относятся. Она чувствовала себя выше их. И перед ее глазами, словно картинка, промелькнула вся Селина жизнь. Так, словно ею жила она сама.
Глава 6
Утро застало обоих искателей возле догоревшего костерка. Они мирно посапывали, прижавшись друг к другу, и не замечая осенней изморози. Варя вовсе забыла о своих опасениях и недавних недовериях к теперешнему своему приятелю. А Селя, по своему обыкновению, плыл туда, куда несло течение. Он никогда не препятствовал естественным человеческим импульсам, ни своим, ни чужим. И теперь он заботливо обнимал Варю, укутав своим широким плащом. Как, ни как, а за нее он, все же, отвечал перед ее братом.
Солнце встало уже высоко и озарило серебристые от росы травы и верхушки могучих сосен. Птицы постепенно наполнили лес пением, оповещая начало нового дня. Варя сладко потянулась во сне и... она вдруг поняла, что не одна... что не дома... Это не Алик. С ним она спала не так уж часто. И не засыпала. И не просыпалась вместе. Но, ведь, была же любовь! А теперь с кем она и где... Варя осторожно приоткрыла один глаз. Рядом с ней, опустив голову на ствол упавшей сосны, сопел, закутавшись в плащ... все тот же... рыжий... этот смешной и странный... такой странный... бывший полицейский. Тот, который бесил Варю на протяжении всего времени и... притягивал как магнитом. Елисей... Он спал крепко, но чутко. Другая пола его широкого плаща укутала Варю. Свободной рукой он прижимал ее к себе. Варя попробовала высвободиться. Но тут же поняла, почему позволила себя обнимать ночью этому... рыжему... нескладехе. Холод вогнал ее обратно под «одеяло».
«Так. С этим нужно что-то делать. Не век же вот так в обнимку с ним валяться», -- решила Варя для себя.
Потом откашлялась, чтобы пробудить напарника. И вслух произнесла:
-- Кушать уже хочется. Пора завтракать.
Селя тут же открыл глаза, словно и не спал.
-- А, принцесса. Уже встали. Завтрак в постель, извините, нету. Приготовить надо бы.
-- Так, пошли готовить. Холодно здесь. А мы дровишки вчера весь день таскали. Хочу согреться.
Она проворно вскочила на ноги стала собирать остатки вчерашнего ужина, разбросанные на траве.
-- Ну, если моего тепла вам мало, тогда в путь. Только смотрите, принцесса, не зацепитесь за корягу или ветку под ногами...
Но Варя его не слушала. Она уже бежала вперед. Селя решил поторопиться вслед за ней. Но Варя оказалась довольно таки прыткой. Она скакала через бурелом так, словно всю жизнь провела в лесу.
-- Осторожнее, -- только успевал кричать Селя ей вслед.
-- Ой! – Варя вдруг упала на траву и застонала.
-- Что такое? Ударилась? Я же говорил...
-- Нога...
-- Ушибла?
-- Да. В колене.
-- Дай посмотрю.
Селя заботливо ощупал Варину ногу.
-- По-моему, это просто ушиб. Надо холод приложить. Идти можешь? Здесь немного осталось...
Варя попыталась подняться.
-- Ой, нет.
-- Тогда, нести придется.
-- Я сама.
-- Когда пройдет? Тогда до вечера я свободен, -- Селя изобразил облегченность и хотел уходить.
-- Не-ет. Не бросай меня тут.
-- Тогда, госпожа, пользуйтесь услугами местного транспорта. Такси здесь не ходит.
С этими словами он легко подхватил Варю на руки и понес через чащу так, словно делал это всегда.
-- Тебе не тяжело? – спросила робко Варя.
-- Дровишки вчера тяжелее были. Ты сама знаешь.
-- Почему мы в дом вечером не вернулись?
-- Вечер был хороший. Я люблю в такие вечера спать на свежем воздухе. И голове моей легче. Намного. Доктора потом удивляются, что лечение не прохожу вовремя, а приступы снижаются. Ну, вот и пришли.
Елисей внес драгоценную ношу в дом и усадил в кресло.
-- Сейчас холодной воды принесу.
Он принес глубокую погнутую металлическую миску с водой и не слишком чистую тряпку.
-- Надо смочить и положить на место ушиба.
Селя хотел показать, как это делается. Но Варя запротестовала:
-- Спасибо, я сама.
-- Мама научила?
-- Что ты пристал к моей маме. Я в походах тоже бывала не раз. И другим помощь оказывала.
-- Я и смотрю, ветеринар призванный.
-- Вот я тебе! – Варя замахнулась мокрой тряпкой на Селю. Тот отскочил в сторону, но не обиделся. Казалось, он еще хочет посмеяться. Варя недовольно отвернулась.
Кто он такой в ее жизни. Неизвестный тип, похитивший ее из города. Нет, он просто воспользовался ее незавидным тупиковым положением. Приволок сюда. Держит у себя. Зачем? Врет про какого-то знакомого, которому чего-то от нее, Вари, нужно. Да еще ведет себя так... непринужденно, словно с нею всю жизнь... всю жизнь... А с кем она была всю жизнь? С любимым? Да. С Любовью. К другому. К другим. Ко всем. А они?...
-- Ну, ты тут управляйся. А я пошел.
Варя вопросительно глянула на своего «куратора». А тот напомнил:
-- Я говорил тебе, что сегодня встречаюсь с твоим знакомым и что-нибудь выясню.
-- Кто он?
-- Гражданин США.
-- У меня там нет знакомых.
-- Зато у него здесь все знакомые, -- пожал плечами Селя.
-- Эмигрант, что ли... или мошенник?
-- Почем я знаю. Сказал же, постараюсь выяснить.
-- Ты такой спокойный!
-- А чего мне переживать. В лес ты теперь не убежишь. Ножка болит.
-- Ах, ты! – Варя опять замахнулась тряпкой.
-- Сама виновата, я тебя не обижал.
-- Когда вернешься?
-- М-м... Думаю, чрез сутки. Если все пойдет хорошо.
Селя складывал пожитки в походную сумку. И размышлял вслух:
-- Пока туда доберусь – уже полдень. Там встреча около часов двух... Ну, если поторопиться, до темна можно успеть назад. Хотя, загадывать не буду. Так, что, через сутки жди.
-- Звонить будешь?
-- Зачем, мы не на свидании.
Варя вдруг надула губы. Селя снова принял дурашливый вид:
-- Ладно, пока. Хозяйничай.
Он чмокнул Варю в ухо и хлопнул за собой дверями.
Глава 7
К счастью, погожее утро предвещало такой же солнечный день. Елисей шагал по знакомым тропинкам, осторожно ступая, чтобы не раздавить осенние запоздалые ягоды, случайно упавшие под ноги. Желуди и лесные орехи так и сыпались к его ногам. Кое-что он подбирал на ходу, как угощение щедрого леса. Остальное оставлял зверюшкам: белкам, зайцам, ежам. Он не хотел нарушать их покой. Ведь он незваный гость в их обители. А они не просто хозяева, они спасители мира сего. Но они нуждаются в помощи. А помощь для них – это их покой. И Елисей старательно соблюдал все правила сей обители, в которой находился. За Варю он был спокоен. Ей ничего не угрожало в его отдаленной от города и от всех остальных дач лачужке. И сбежать она не имела повода и возможности. Город далеко. А ушибленная нога должна пройти только через двое суток.
На протяжении нескольких километров не было слышно ни единого человеческого звука. Ни рычания дикого мотора машин, ни визга своенравной бешенной музыки, ни других издевательских изобретений цивилизации. Блаженные тишина и покой, данные природой. Такая уединенная дорога давала возможность поразмыслить над всем происходящим и услышанным накануне. И Елисей размышлял спокойно не торопясь.
Значит, Варя встречала на своем жизненном пути некоего неизвестного, представившего себя только сейчас ее отцом. Почему он объявился именно сейчас? Разве он не знал, что у него есть дочь? По его словам, он тратил на нее большие деньги, но Варина мать была против этого. Так куда же шли эти деньги, если сама Варя не смогла поступить в вуз даже в своем родном городе? И почему? Личность она достаточно своенравная, но не бездарная же. И не дура. Многое знает и умеет, не только танцевать. Если предположить, что этот неизвестный и есть тот самый Кадо, то с таким папашей можно смело любую дверь ногой открывать. И не только в Москве или в Питере. Такие, как он, за границей образование получают. А его единственная дочь гниет здесь в невезениях. Так куда же тратил он деньжата? Варя считает, что на то, чтобы ей «не везло». А, может, это и так. Она больше знает про свою собственную жизнь.
Но кто такой Джеймс? Правда ли, что он ее брат? Почему Варя абсолютно ничего
