Гуд бай, РФ

штатом Великой Америки. «Вот только язык я так и не выучил… Да и сдался он мне. Все польские солдаты Демократического Оккупационного корпуса, все коменданты сёл говорят по-польски или по-русски. А на американском пусть говорят русляндцы. В наказание. Завтра как раз годовщина их измены. И завтра надо будет дежурить лично и вдвое усилить патрули. А то местные пацаны опять напишут на комендатуре: «Слава Минину и Пожарскому!» и «Вы поляки или каканцы?!» Зато послезавтра можно будет прокатиться в штаб бригады, сходить в пивную, боулинг, поиграть на деньги. Там будет много таких же польских ребят, с которыми можно посудачить об американским гражданстве после выслуги определённого срока (пока неизвестно какого), о новостях из

  17
дома, где белорусские партизаны угоняют с польской стороны к себе
в леса скот и технику. Мать писала: утром пошла кормить курей, а их – ни одной, и бумажка: «На шо тоби куры? Жри ножки Буша».

                                                      ***

  До обеденного перерыва оставалось около часа, и Попчек, дабы не тратить времени зря, приказал выдать детям и заодно всем русляндцам еду сейчас, а потом уже распределять школьников по полю. Построились, как обычно. Дети встали к родителям и даже взяли их за руки: соскучились. Исполнили-промычали американский гимн, после чего началась традиционная «хвалебица» - перед едой требовалось сто раз прокричать «Боже, храни Америку!», естественно, на американском языке. После этого каждый получал миску перловой каши, кружку кока-колы и луковицу.
Попчек ходил вдоль строя и громко считал по-русски. Конечно, побаивался, что свои же донесут коменданту сектора, но на английском языке он знал счёт только до десяти.
  - Боже, храни...
  - Один!
  - Боже, храни…
  - Два!
  И так далее.
  Он прекрасно видел, что больше половины картофелеводов на самом деле твердят что-то другое. Особенно изощрялись, судя по хитрым взглядам, русляндские дети, которые не были виноваты в том, что приходилось славить чужую страну. Но поляк никогда не передавал непокорных украинцам: и потому, что не хватало рабочих рук, и ещё потому, что его дед воевал против нацистов в Войске Польском – факт, который Попчек старательно скрывал во всех анкетах.
  На 85-ом выкрике комендант почти оглох и скомандовал: «Stop!» Хватит с Великой Страны хвалебиц: зарплату польским солдатам 4 сектора задерживают уже три недели, и кое-кто их подчинённых советовал приостановить отгрузку картошки. Но это опасно. Если сей продукт не увозить сразу, все русские в деревне, несмотря на комендантский час, займутся воровством и наварят самогонки. Сами напьются, напоят поляков и начнут славянское братание против англо-

18
саксов, как в позапрошлом году. Была до 1991 года около их городка                                                       
советская войсковая часть. Раз ночью, рассказывал Попчеку отец, тоже Попчек, по узким улочкам с выключенными фарами прокрался русский танк. Поляки думали: передавит все дома. Изнутри вывалился офицер, купил у «братьев» канистру вина и кое-как заполз обратно в башню. Танк тихо развернулся и – на цыпочках обратно к своим. Местные тогда шутили: эти русские и до Нью-Йорка доедут – никто не заметит… Так что лучше не провоцировать и увозить урожай прямо с поля. Хоть здесь, в Русляндии, и живут отбросы нации – мошенники, взяточники и казнокрады – а менталитет тот же, от Ивана Грозного да Тараса Бульбы…
  Попчек оглядел дожевавшие и застывшие по стойке смирно картофельные бригады, вдохнул воздуха, чтобы отдать команду «По работам», как вдруг случилось нечто совершенно неожидаемое: молодой солдат Гуска сорвал с плеча автомат, задрал ствол вверх и, никого не спросившись, пустил по небу длинную очередь.
  - Спасайся!! – только и успел крикнуть комендант Попчек и первым рванул к БТРу.
  Когда примчались остальные и попрыгали в люк вперёд головой, он потеснил подчинённых и глянул в смотровые щели. Русляндцы всё так же организованно стояли на месте, только посмеивались, а по полю носился и петлял толстый Гуска. Вдруг он высоко подпрыгнул и, осев, замер в позе какающего человека.
  - Ну, что там? – спросили солдаты.
  - Улетела. Вылезаем.
  Когда подчинённые разошлись, сопровождая группы картофелекопателей, Попчек подошёл к парализованному Гуске.
  - Ну, дурак, теперь понимаешь, что старших по званию нужно слушаться? – строго спросил он.
  Новобранец быстро заморгал ресницами. Несколько слезинок выкатилось из его глаз, но ни говорить, ни двигаться он не мог.
  - Ладно, не переживай. Через час ты придёшь в себя. А пока стой и вспоминай, что я тебе говорил неделю назад: над данной территорией часто пролетают туда-сюда тихолёты из России. И не дай Бог кто-нибудь посмеет их обстрелять. Сбить тихолёт невозможно. Сам видел, как девять F-16 атаковали и тут же упали на землю. Потому – делаем вид, что не видим врага и к оружию даже не прикасаемся. Всё ясно?
  Солдат моргнул два раза и выпятил губы, силясь ответить.

19
  - Ну, и клюв у тебя, Гуска. Ничего: я два раза был в «русском                                                 
параличе», один раз  - с целым гарнизоном. Жить будешь…
  Попчек легонько похлопал скрюченного парня по спине, не удержался от усмешки и пошёл обратно к БТРу, решая по пути, что делать дальше: остаться до вечера на поле или вернуться в село, доверив надзор за работниками сержанту. Но тут с бугра в паре километров от них донеслись крики и показалась ещё какая-то телега. В Ивановке имелась только одна пара лошадей, и Попчек с досадой сделал единственно возможный вывод: предпраздничный объезд населённых пунктов совершал сам президент Демократической Республики Русляндии Демьянов.
  - Чёрт несёт этого дурака! – расстроился по-русски ещё один человек – бригадир Иванов-222. – Сейчас выполним план, как же!..
  - Ху… Хау ду ю ду, дие земляки! – заорал Демьянов издали. – Жителей демократической Русляндии приветствуя я, первый президент демократической Русляндии!
  Он замахал руками, сзывая людей посмотреть на себя. Приветственно поднял кнутик кучер Петька Порошенко. Форейтор Мишка Саакашвили в ливрее – советском армейском кителе со значком «Воин-спортсмен» - начал с запяток коляски посылать воздушные поцелуи.
  - Опять приехали пьяные и голодные… - констатировал 222-й. –Будут, дармоеды, клянчить жаренную картошку и самогон.
    Попчек только пожал плечами: американцы велели не обижать президента-клоуна.
  …- Сплотимся, братья, перед лицом северного агрессора! – продолжил Демьянов речь, подъехав ближе. – Там, на Севере, спряталась жалкая кучка людей, зомбированная путинской пропагандой! Они ещё угрожают нам! Но недалёк тот день, когда они свергнут ненавистную диктатуру, и я стану всероссийским президентом – от Волги до Енисея!
  Последние слова Демьянов протянул красивым баритоном. Некоторые из слушателей оценили и похлопали.
  - Нет, дальше! – передумал президент. – До Кисловодска!
  - До Магадана! – подсказали из толпы.
  - Спасибо!.. Братья! С нами весь демократический мир! С нами сама Великая Америка! Одолеем агрессора, который создаёт нам экономические трудности, и заживём лучше всех! Короче! Что тут базарить вхолостую?! Встречайте меня, своего любимого президента,

20
жители Ивановки!.. Предупреждаю сразу, жители Петровки и Сидоровки                                                встретили меня вчерась и позавчерась весьма сыт…уважительно! Вы же знаете, граждане свободной и демократической Русляндии: в отличие от ужасного Путина, у которого миллион дворцов, у меня нет своего жилья! Я народный президент! Езжу по стране, ночую, где попало, беседую с простыми людьми!
  - Побираюсь… - громко подсказал кучер.
  - Спасибо… Что?! Ты, свинья, заткнись! А то отправлю обратно в Бандерию! Там фашистики тебя поджарят и слопают, як порося!..
  - Не отправишь. Америка приказала мне жить здесь.
  Они начали препираться, и народ, который всё это видел и слышал три-четыре раза в год, пошёл по работам. Остались только бригадиры.
  - Как-то лошадь пала, - рассказал коллегам Иванов-222, - и президент запряг Мишку и Петьку. Ехали так, слышал, целых восемь километров. «Одесса – город-герой!» - кричал «лошадям» пьяный Демьян.
  - И не сдохли? – удивился бригадир свекловодов.
  - Как же они сдохнут? Им за десять лет в Русляндии пообещали грин-кард…

                                                      ***

  Комендантский час начинался сразу по возвращении картофелесборщиков с полей, т.е. в сумерках. Ужин – у кого он был – занимал не более пяти минут, жечь свечи вечером запрещалось, и уставшие взрослые сразу падали в сон. Только в бывшем медпункте, который  Попчек занял под комендатуру и для своего местожительства да в соседнем двухквартирном доме, ставшем казармой, ещё несколько часов горел свет от дизельного движка. Кроме солдат, там обитал  американский агент, которого, несмотря на конспирацию и его отличное владение русским и польским языками, в деревне звали шпионом Майклом, а дети –Чёрным Мазаем . Население «Светлого дома», казармы, в последние полгода поделилось на две группы в зависимости от хобби. Солдаты-поляки во главе со своим офицером нарисовали себе на цветном картоне доллары и целыми вечерами выигрывали-проигрывали их друг другу в карты. Настоящие мировые деньги им выдавали только один раз в месяц – во время увольнительной в бывший Лесозаводск, где разместился штаб польско-латышской бригады армии США. Агент

21

Майкл и его постоянный гость педагог Петерс уже несколько месяцев на пару спивались самогонкой, которую эстонец готовил лично. Первому силу воли сломало письмо, которое его девушке в Америку отправили ивановские школьники. Они подробно описали, как Майкл арестовывает по доносам их родителей и отправляет в таёжные концлагеря. Девушка из Огайо оказалась сердобольной и прекратила переписку с женихом. Самому супершпиону оставалось только упрекать самого себя – за то, что позволил украсть бумажник с деньгами, кредитками и фотографией Лиз, на обороте которой было написано название городка. Конверт юные русляндцы также стащили у Мазая.
  Волю Петерса сломала не любовь или её отсутствие, тем более у него была любовница из местных – бывшая начальница областного Пенсионного фонда, которой Петерс в уплату за услуги носил картошку. Полгода назад его родная Эстляндь перестала быть отдельным штатом Америки и вошла в состав штата Прибалтляндь. Узнал он об этом с двухмесячным опозданием из потёртой газеты, которую солдаты-поляки привезли из увольнения, и новость тяжёлой бомбой упала на самолюбие прибалта, бывшего эстляндца. Чтобы не возненавидеть Америку – до богоборца его характер не дотягивал – Петерс начал пить.
  Вечера в казарме заканчивались около 23.00 и всегда одинаково. Попчек, который много выиграл или начинал проигрывать, объявлял: «Хватит жечь солярку! Поём гимн и – спать!» В другой половине казармы к этому времени уже запевали. В три голоса. Один громко речитативил американский рэп, другой перекрывал прибалтийской народной песней, и подвывала во дворе овчарка Обама, старая злая сука, работа которой состояла в том, чтобы на картофельном поле все стояли согнувшись и копались в земле. Выпрямляющимся она