САМОЗВАНЕЦ (роман)

стихи и все ему рукоплескали, просили прочитать еще и еще. И он читал, читал самозабвенно, отдавая себя целиком только им. Казалось, он совсем забыл, даже о существовании своей музы, которую только что встретил. И Тане снова стало немного грустно. Но ее отвлек голос стоящего рядом старика в старом свитере:
-- Какой талант, какая мощь. Какие рифмы, и какой вместе с этим смысл. Послушайте, его нельзя не любить, -- обратился он к Тане.
-- Да, кажется, я и так его люблю, вот только…
Но старик ее не слушал и продолжал:
-- Тут сколько ни старайся, то рифма не клеится, то смысл не тот. А у него, вроде и мысли, что у всех у нас в головах, а выложены так складненько.
-- А вы попробуйте писать прозой о том, что вас волнует. Вот я в юности вела дневник и получала от этого огромное удовольствие. Мне даже стихи на ум иногда шли, но я их не записывала, да и о рифмах так напряженно не думала, -- вступила в разговор неожиданно для себя Таня.
-- Ох, деточка, поэзия – это гораздо сложнее, чем дневник, -- покачал седой головой старик.
-- Ну и пусть, даже так. Но ведь главное ни это, главное, чтоб душа радовалась, грелась, летала, и жизнь тогда становится красивей.
Вадим, видимо устал читать стихи и слез со стола.
-- Налейте поэту, -- послышались крики вокруг. Все его хлопали по плечу и старались пожать руку. Тут Таня заметила, что волосы его и без того растрепанные, стали совсем разбросанными в разные стороны, а в глазах светился огонек безумия. Она так же отметила, что щеки его стали красными, ноздри раздулись от беспокойного дыхания. Казалось, он вот-вот сорвется.
«Это все от выпивки» -- мелькнуло в голове у Тани.
Вадиму налили рюмку.
-- Нет, нет. Ему больше нельзя, -- подскочила Таня к столу. Но было поздно, Вадим опрокинул ее одним махом себе в горло и потребовал еще.
Кто-то заботливо положил Тане руки на плечи.
-- Сядь, успокойся. Ему надо, у него душа просит. Тут же поставили рюмку и перед Таней.
-- Я не пью, -- отказалась Таня. Но ее упрашивать особо никто и не собирался.
А Вадим, снова разгорячившись, шатаясь, вскочил из-за стола.
-- Кто смеет признаться в своих чувствах! Ну, кто?! -- кричал он заплетающимся языком, -- Что молчите, крысы серые, в свои норы запрятались?! Я  -- поэт, -- колотил он себя в грудь, -- Я делаю вам вызов. Вам, серым мерзким людишкам, не умеющим любить, не знающим, что такое страсть желаний, что такое страдания, когда жизнь на краю,- с этими словами он снова повалился за стол и зарыдал, обхватив голову обеими руками.
Таня подсела к нему и хотела успокоить.
-- Вадим, не надо, ты пьян, пойдем домой. Это все добром не закончится.
И как подтверждение к ее словам из толпы зевак выскочил еще один пьяный идиот и закричал не своим голосом на Вадима:
-- Выходи, поэтишка, принимаю твой вызов. Я докажу, кто серая мерзость!
Вадим поднялся и глянул противнику в лицо. Даже в пьяном виде он не терял своей грации и очарования. Таня схватила своего парня за руку:
-- Вадим, не надо.
Но толпа уже мысленно разделилась на две половины, и на стороне Вадима оказалось немало защитников.
Пьяный мужик вцепился Вадиму в горло и пытался его повалить. Тут защитники Вадима кинулись их разнимать. Но едва они оттащили пьяного мужика в сторону, как Вадим схватил Таню за руку и шепнул:
-- Бежим.
Они быстро выбрались из толпы, которой было уже все равно кому, кого и за что колотить, и бросились на утек из бара.
Они бежали по ещё темным улицам, а на восходе уже начинала алеть заря. Наконец они остановились перевести дыхание.
-- Вадик, как ты не боишься? -- отдышавшись, спросила Таня.
-- А что такого, риск облагораживает. Ведь все великие любили дуэли.
-- Но ведь это может плохо закончиться.
-- У меня здесь много защитников, -- беспечно ответил Вадим.
-- Но ведь они там бьют друг друга, а мы здесь. Это нечестно.
-- Ты предлагаешь принять участие? -- хитро глянув в её сторону, спросил Вадим.
-- Нет, просто не нужно так делать. Это нехорошо.
Таня совсем забыла, что Муза должна быть всецело на стороне поэта и читала ему морали словно строгая учительница своему ученику.
Но Вадим мягко обнял её за плечи:
-- Это все мелочи. Пусть дерутся. Этим маленьким людишкам нужна встряска.
-- Нет, Вадик, ты не прав. Ведь они все тебя любят, -- не соглашалась Таня.
-- Ну что ты заладила, не прав, да не прав. Ты портишь мне настроение. Ничего с ними не станется, они всё равно каждый день дерутся. А я просто экстрим люблю, он меня вдохновляет.
Таня больше не противоречила ему, ей начинало казаться, что в чём-то он прав.
-- Я просто испугалась,- что ты пострадаешь, -- наконец произнесла она после раздумий.
-- Эх, серость, -- не зло произнес Вадим, -- Когда-нибудь я и тебя научу получать от этого кайф.
Он небрежно обнял её одной рукой за плечи, так, словно хотел опереться и они вместе пошли вразвалочку по улице.
-- Пойдём лучше ко мне, -- нарушил молчание Вадик, угадав Танины мысли.
И Таня снова подумала, что Вадим так внимателен и чуток, что даже, прочитав её мысли, избавил её от лишних объяснений, почему к ней идти сейчас нельзя. И даже избавил её от рассказа о том, что она сейчас живет с родителями, а у мамы больное сердце и по утрам её будить нельзя, чтобы она могла хорошо выспаться перед работой.
Но на самом же деле Вадиму просто было неинтересно знать, где живет Таня и с кем, а тем более сталкиваться с её родителями. А уж ещё больше он ненавидел объясняться перед мамами своих подружек, кто он такой, и где был с их дочерями всю ночь, испытывая на себе критический взгляд предполагаемой тёщи.
Да, Вадим был неординарной личностью, свободолюбивой со своенравным характером. Но обстоятельства он умел обратить в свою пользу, если ему это было нужно.    Он умел понравиться начальству и тем заслуживал уважение на работе. Теперь он занимал немаленькую должность на риэлтерской фирме. Средства позволяли ему купить квартиру, затем хорошо обставить ее, затем приобрести автомобиль самой видной марки.

То, что он хорошо живет ни от кого не скрывал, но вместе с тем никогда не верил в то, что его друзьям и переспавшим с ним подругам, нужен больше он сам , чем его состояние.
Но к Тане возникло особое чувство сразу. Нельзя сказать, чтобы он проникся к ней доверием или воспылал любовью. Вадим чувствовал, что эта скромная девушка попросту не знает, как обманывать и извлекать корысть из определенных отношений. С ней было спокойно и безопасно. Не нужно было соблюдать бдительность каждую минуту, держать ухо востро, чтобы не попасть впросак на заданный коварный вопрос. Можно было расслабиться и оставаться самим собой. Он знал, что нравится ей в любом случае, потому, что сумел очаровать с первого взгляда.
А Тане было с ним интересно. Ей казалось, что она открыла новую неизвестную землю для себя, и теперь она ее исследователь. Она чувствовала себя Колумбом, мореплавателем, первопроходцем. И вместе с тем… музой. Да, да, именно музой. Его музой. Хотя смутно понимала, что это по-настоящему значит. Этот необычный парень производил на нее такое сильное впечатление, что она вдруг, помимо своей воли становилась легкой и беспечной, такой, какой хотел ее видеть Вадим. И она забывала о своих трагедиях, пережитых за день, о своих заботах, о семье, о работе и планах на будущее. Она попадала в другое измерение, придуманное Вадимом, и исчезала в нем бесследно. Вадим для нее был одной из немногих личностей, встреча с которой может приравниваться к неземному чуду. Ведь он – поэт. Настоящий поэт. Признанный всеми гений. Властелин народных дум. В его руках, под его пером мечты многих.
Но высокое искусство большого дохода Вадиму не приносило. Он не считал и не собирался делать свою писанину профессией. Ведь он прекрасно понимал, что настоящие профессиональные поэты, писатели, артисты, отдав себя целиком искусству, не всегда хорошо живут, а бывает, что и бедствуют. Об этом свидетельствует многолетний опыт из жизни великих людей. Все, что его прельщало в своем мастерстве, это повышенное внимание к своей персоне, потенциальная власть над умами простых людей да бесплатная выпивка в кабачке третьего сорта, куда сходились все неудавшиеся лирики и писатели.
На Таню он смотрел немного свысока, но не подавал виду, чтобы не разбудить в ней подозрения. Ему нравилась ее доверчивость, мягкость и обходительность. Такие, как она становятся хорошими матерями, готовыми в огонь кинутся за свое чадо, а порой даже за супруга. И он не хотел упускать девушку из виду, чувствуя, что она сумеет обеспечить ему весь необходимый комфорт для творческой работы и уют в доме. Уж такая не станет спорить, кому сегодня идти за хлебом, её не нужно будет постоянно просить пропылесосить пол и вытереть пыль, от которой может развиться аллергия. Она это все заботливо сделает сама. В том, что Таня согласится с ним жить, и что ей будет хорошо, Вадим не сомневался. Какая же дура откажется жить в шикарной квартире, ездить в авто на работу и в магазин, да еще любоваться по вечерам красавцем мужем, который сможет подарить ей экстраординарную любовь. Многие так хотели бы этого всего, но ни одна из подружек не затронула внимание Вадима так глубоко, как Таня.

Глава 2.
Придя, домой очень поздно, вернее, очень рано утром, не зажигая свет, в потемках, едва освободившись от стесняющей одежды оба увалились спать без памяти на одном диване. Сегодня  воскресенье, и никому  никуда торопиться не было нужды.
Таня проснулась около десяти утра и сразу хотела позвонить маме домой. Но не успела этого сделать. Едва она взяла мобилку в руку, как она запиликала сама. Это звонила сама Танина мама, волновавшаяся за дочь. Она уже привыкла к ночным Таниным похождениям, но во всех случаях та была в доме Анфисы.
-- Привет, ма, -- отозвалась Таня, -- Я только что хотела сама позвонить.
-- Почему с вечера не позвонила?
-- Да я не знала, что у Анфисы переночую, а потом поздно было. Вы ведь рано ложитесь, я будить не хотела.
-- У какой Анфисы? Она сама целое утро телефон обрывает, все спрашивает, где ты.
У Тани дрогнуло сердце:” Вот, химера, -- подумала она, -- И так парня отбила, так еще прикрыть не могла перед мамой. Какая же она подруга? Все переживает, хоть бы мне лучше ее не было”. И неожиданно для себя выпалила в трубку:
-- Ма, не пугайся. Я замуж вышла.
-- Как, так быстро.
-- Ну… не совсем вышла. Но я люблю этого человека и сейчас с ним.
-- Танюша, доченька, не пугай меня так.
-- Да нет, что ты, мама. У меня все хорошо. Ты только Анфиске ничего не говори. Я потом перезвоню. Все, целую.
Таня быстро выключила связь, видя, что Вадим заворочался рядом. Он услышал Танин разговор о замужестве, вероятно касавшийся Вадима, и насторожил ухо. С одной стороны ему даже польстило, что такая девушка как Таня, сама хочет за него замуж. Но, с другой стороны, он привык не доверять всем, и каждому. Да и потом его удивило, что Таня в первую очередь думает о своих родителях, а не спешит похвастаться подруге, какого парня она отхватила сегодня ночью. Ведь про своих-то родителей Вадим вспоминал крайне редко, ограничиваясь тем, что просто помогал им материально. На этом он считал свой сыновний долг выполненным.
Они оба еще лежали некоторое время с закрытыми глазами, но уже не спали. Вадим претворялся спящим, а Таня сделала вид, что поверила в это. Осторожно соскользнув с широкой кровати, она направилась в ванную комнату.