САМОЗВАНЕЦ (роман)

знаете.
-- Свадьбу? -- призадумалась Таня, -- Не знаю, может это не модно сейчас.
-- Ну, что значит, не модно. Мать с ума сходит, а ты…
В этот момент Таня пожалела, что сказала маме про замужество, но другого ничего придумать не могла. И уверенно заверила родителей:
-- Скоро. Свадьбу сыграем скоро. Просто кольца купить надо и платье подвенечное. А то без них как же.
Отец немного поостыл:
-- Ну ладно, дочка, желаю тебе удачи. Любите  друг друга, но и про нас, стариков, не забывайте. С Богом.
-- Счастливо, -- ответила Таня и положила трубку.
Вадим к этому времени успел помыться и вышел из ванной. Мокрые волосы его были гладко зачесаны назад и уложены гелем. Он не слышал начала разговора Тани с родителями и уловил только последние ее фразы.
Вадим, кутаясь в халат, изобразил сосредоточенную гримасу. Умом он понимал, что даже если свадьба и должна произойти в совместной жизни двух людей, то это результат взаимной симпатии после совместного проживания или длительных встреч. Но ни того, ни другого в их жизни еще не было. Следовательно, всякий здравомыслящий человек должен протестовать против самостоятельного решения другого.
Он нахмурил брови и строго спросил у Тани, войдя на кухню:
-- Ты что, замуж собралась?
Таня смущенно пожала плечами. От неожиданности она растерялась и не знала, что ответить лучше, «да» или «нет».
-- Ну, в общем, да.
-- За кого же, если не секрет?
-- Да, вроде, за тебя.
-- За меня? -- недоуменно переспросил Вадим, -- ему крайне трудно было скрывать нотки гордости в своем голосе, и он делал вид, что не понимает о ком идет разговор.
-- Ну, конечно же, за тебя, со вчерашнего вечера собираюсь. Ведь ты же сам попросил меня стать твоей музой. А это значит, что я всегда должна быть с тобой рядом. Разве не так?
-- Да, так. Но ты хотя бы знаешь, что такое муза? Муза -- это тонкое, почти прозрачное существо, которая вдохновляет поэта, вселяет в него чувства и новую энергию. Ради неё поэт готов идти хоть на край света. А какие стихи начинают  складываться у него под впечатлением, которое дарит ему она! А что предлагаешь мне ты? Свадьба. Нет, только не это! Горшки, кастрюли, пелёнки. Серая унылая жизнь, изо дня в день повторяющаяся, как заезженная пластинка. Она убьёт мой талант и меня самого.
-- Да нет, что ты, Вадик, -- стала  возражать ему  Таня , --  У нас  так  не будет, у нас будет всё иначе, вот увидишь. Я не буду надоедать тебе горшками и кастрюлями. Я знаю, это не главное…
-- А печать в паспорте, -- перебив её, в отчаянии крикнул Вадим, -- она как клеймо недоверия давит на мою душу.
-- Да не будет никакой печати в паспорте. И паспорта у меня нет. Я его куда-то так засунула по рассеянности, что сама найти не могу. Вадик, ты понимаешь, у моей мамы слабое сердце, у неё может быть приступ, и чтобы она успокоилась, я сказала, что у нас будет свадьба. Всё, как у людей. Она хороший человек, ты потом моих родителей узнаешь…-- не успевала объясняться перед Вадимом Таня.
-- Что? Мамки, няньки, совместные походы из одного дома престарелых к другому, постоянный отчет перед ними, как мы живём, -- не мог успокоиться Вадим, схватившись за голову руками, но, не забывая приглаживать при этом волосы, чтобы не испортить причёску, -- Ты хочешь  убить меня!
-- Нет, не хочу, это только  так, для видимости.
-- Для видимости ты натянешь фартук и станешь обычной куховаркой, а для меня это невыносимо. Мне нужно вдохновение. Вдо-хно-ве-ни-е, понимаешь.
-- Я буду  вдохновением для тебя. Обещаю, я научусь.
-- Да чему ты научишься?! Если это и так, то пока что я ставлю тебе за учёбу только двойки. Вместо того, чтобы иметь от тебя моральную поддержку и понимание, я только и слышу: «Вадик, нельзя. Вадик, давай не будем». Я скоро в старика с тобой превращусь. Ведь уровень адреналина в крови падает. Жить не хочется.
-- Вадик, я буду стараться стать другой. Я постараюсь тебя понять. Ведь я учительница, у меня получится.
-- Кто? Ах, учительница. И это чувствуется. Учительница чего, если не секрет?
-- Рисования.
-- Вот видишь, -- торжествующе воскликнул Вадик, -- значит, ты должна понимать искусство. Если ты научишься понимать искусство, то поймёшь и меня, ведь я его частица.
Вдруг зазвонила мобилка, на этот раз у Вадима. Он заспешил в зал, извлёк её из кармана пиджака, аккуратно висевшего на тремпеле на дверце шкафа, и включил связь.
-- Алло…Да это я, Вадим…Когда сегодня?...По какому поводу?...Мне необходимо быть?...А перенести нельзя, у меня много дел…Что, сам профессор…  Во сколько…Уже через час начало!? Хорошо, обязательно буду!
Таня слышала его диалог из кухни и поняла, что Вадиму срочно нужно куда-то идти. Она слышала, как он поспешно одевается.
Вадим заскочил к ней на кухню, чтобы сказать о причине своей отлучки:
-- Из литобъединения звонили. Мне надо бежать.
На нём были узкие штаны со стрелками и наглаженная рубаха, наспех накинутый пиджак. Не застёгнутый ворот рубахи и гладко зачёсанные волосы придавали ему умильный вид растрёпанного интеллигента. Что ни говори, в любом своём наряде Вадим был изысканно красив и оригинален, как артист. И Таня невольно залюбовалась им. От Вадима не ускользнул и этот её взгляд и придал ему ещё больше гордости и уверенности.
-- А завтракать ты разве не будешь?
Таня начала поджаривать хлеб.
-- Нет, мне некогда.
-- Но ты ведь голодный.
-- Перекушу по пути в кафе.
Вадик попятился к двери, желая поскорее выйти, чтобы не пропахнуться запахом кухни.
-- Кстати, возьми денег, и позавтракай в ресторане тоже.
Он положил несколько купюр в прихожей на трюмо.
-- Но разве ты к обеду не вернёшься? -- Таня вышла в прихожую проводить его.
-- Не знаю.
-- Да, я чуть не забыла, мне к четырём тоже нужно быть в доме творчества «Юность». Я взяла подработку и веду кружок рисования среди первоклассников летом.
-- Ну, что ж, всего хорошего, -- холодно кинул Вадим.
Он полностью погрузился в свои  мысли и о Тане уже не думал. Хлопнул дверью и ушёл.
Таня, не спеша, взяла купюры в руки. Денег хватало, чтобы не только позавтракать, а пообедать и поужинать в ресторане всей семьёй.
Она немного задумалась, а может ей, и вправду, не нужно теперь будет стоять в фартуке возле плиты целыми днями и думать лишь о том, чтобы семья была сыта и обогрета. Теперь её задача заключается в том, чтобы стать изысканной леди, «тонкой и почти прозрачной», как  сказал Вадим. На минуту она представила себя  важной, горделивой дамой, в шляпе и перчатках, медленно идущей по центральной улице к универмагу купить себе новые туфли или вечернее платье, а может, очередную помаду за несколько долларов, потому что все остальные уже надоели. Она хочет открыть сумочку, чтобы взять зеркальце, но маникюры мешают ей. Она нервничает и ненавидит весь мир из-за того, что один ноготь, покрытый дорогущим лаком, повредился. Красота на сегодняшний день – основная ее забота, ведь Вадиму так хочется. А в остальном ее не должно больше ничто беспокоить или, скорее то, что беспокоит Вадима. А его беспокоит только искусство.
Таня вздохнула, ей стало грустно от этих мыслей. ”Может, ему просто не хватает тепла, -- решила она, -- Ничего, когда появится семья, немного отогреется и спустится на землю. Впрочем, как это может помешать его таланту, если человека просто любят и хотят ему добра”. К обеду любимого она так и не дождалась. Позавтракав  наспех, чем было в холодильнике, отправилась на свои факультативные занятия. А по дороге домой, купила на оставленные Вадимом деньги гостинцев и зашла утешить своих родителей, что у нее все хорошо. Денег у Тани осталась еще на то, чтобы заполнить холодильник и у них с Вадимом. Как он не сопротивлялся бытовым обстоятельствам,  а жить чем-то надо и кто-то должен об этом беспокоиться. И как бы там ни было, а музе не вредно иногда и похозяйничать.

Глава 3.
Вадим вернулся поздно. Он был немного выпившим и слегка возбужденным. Но настроение  у него было хорошее.
-- Как дела? -- поинтересовалась Таня, видя, радость в его глазах.
-- Отлично.
-- А что так долго? Я уже и ужин давно приготовила. Только не говори, что это банально. Блюда совершенно необычные. Ты таких вкусностей еще не пробовал. А ужинать мы будем в зале при свечах и гирляндах. Свечи ароматизированы.
-- У нас банкет был. Отмечали день открытия объединения, это раз. День рождения Пушкина, правда с запозданием, это два. День печатной книги, это три. Устал. Вадим увалился на диван, рядом с накрытым Таней столом. Но от еды, на этот раз отказываться и не думал. И Таня была рада этому. Она присела рядом с ним на край дивана. Поднеся к его губам кусочек запеченного в сметане кальмара, поводила перед самым его носом. Вадим, наслаждаясь, вдохнул аромат пряностей, затем облизнулся. Таня стала кормить его прямо на диване в лежачем положении. Потом он привлек ее к себе. Они, вместе лежа, поочередно не глядя, брали кусочки то с одного, то с другого блюда, кормили друг друга и пытались отгадать, что это была за еда.
Вино, купленное Таней в том же супермаркете, было тут же откупорено и распито. Вкус его был удивительным. Горьковато – сладостным и таким экзотическим, будто из самой древней коллекции, хранившейся миллион лет назад в пирамиде египетского фараона. И таким же было оно пьянящим. Тане казалось, что она просто дурманеет от одного его запаха.
Ночь была для нее прекрасна, удивительна и неповторима. Свечи медленно таяли, источая аромат хвои и терпкий запах полевых трав.
На лица им опускались серебристые спиральки гирлянд, как в волшебном замке сказочной королевы. А сам Вадим был прекрасным принцем, вежливым, благородным и…непредсказуемым. В  него невозможно было не влюбиться в сотый раз после знакомства, даже если знаешь уже много лет. И Таня любила его. Думала, что любит. А он это чувствовал. Чувствовал всеми фибрами своей души, наслаждаясь ее бесхитростным чувством, но все же пользуясь им. Только пользуясь, несмотря на всю романтику и наслаждение, которое предоставил взамен самой лучшей, но так же нелюбимой женщине, как и всем предыдущим.
Таня отметила, что в постели Вадим так же оригинален и великолепен, как и во всем, что он делал. Настоящий талант – талантлив во всем, это точно сказано про него. Он очаровывал ее ежеминутно, не давая заскучать и хоть на секунду сомкнуть глаза. И Таня таяла как свеча под напором горячего пламени его энергии. Понадобилось совсем немного усилий, чтобы убедить ее в пылкости чувства к ней. Она и так, была расположена к этому с самого начала. Еще в первый вечер их знакомства Вадим отмечал с огромным удовольствием, что нравится ей весь целиком от корней своих разбросанных волос до самых каблуков щегольских туфель. И она верила в его талант. Талант, благородство и широкую душу, какую полагается иметь всем настоящим поэтам. И сейчас Вадиму предоставлялся великолепный шанс подтвердить все то впечатление о себе, которое складывалось у Тани.
Он поглощал ее волнами все нового и нового прилива страсти. Едва она, отдышавшись, всплывала наружу после забытья, как он с новой энергией набрасывался на нее снова. Так они плавали до самого утра, пока за окнами не забрезжил рассвет. Все свечи сгорели дотла и чувства их тоже. Насладившись друг другом, и отвернувшись в разные стороны, они заснули каждый своим сном.
А утром, вернее уже к обеду Таня вскочила с постели, как полоумная. Она никак не