будущего, знаешь, все, что было и будет. Ты же психолог!
-- Я не смогу там жить. Я родилась здесь. В прошлом меня быть не может. Ты можешь продолжать здесь строить свою судьбу, как тебе захочется, ты уже родился. А я в прошлом лишь призрак.
-- Но ты ведь так долго была со мною рядом домработницей, а теперь женой будешь.
-- Я не домработница, я – агент Института Времени. Меня подослали, чтоб я отслеживала необходимые для истории факты.
-- Так ты не любишь меня? Ты просто шпионила за мной!
-- Я не знаю. Я не знаю, будешь ли ты меня любить. У нас много красивых и умных девушек, лучших, чем я.
-- Тогда я полечу один. Там Лиля меня любила, по крайней мере.
-- Она тебя не любила, ей просто нравилось быть рядом со знаменитостью, как и всем остальным. Это престижно. И жить с тобой она не захотела, потому, что ты верности требуешь. Верной она быть не умеет.
-- Но Татьяна... Я ведь так любил ее.
-- А она тебя нет.
-- Это они помешали. Подумали, что я заграницу сбегу. Я ж не собирался. Я хотел ее в Москву привезти.
-- Если бы любила, приехала бы сама, ей никто не мешал.
-- Меня Нора ждет...
-- Нет, не ждет. Тебя любить трудно, у тебя характер сложный. И, вообще, как ты можешь быть уверен в том, что они не подосланы твоей бывшей...
Лера понимала, что в силу своей доверчивости, все обиды, нанесенные обществом, уже давно забыты им. Теперь в памяти вместе с тоской по родине, остались только милые воспоминания да чистые чувства. Уж такова была открытая всему миру нараспашку широкая душа «величайшего в мире Дон-Кихота». Но последняя фраза, произнесенная ею с таким пылом, вернула его к реальности и заставила вспомнить истинные события минувших дней.
-- За мной следили. Поэтому мне не везло ни с кем.
-- Их больше нет здесь. Никого. Но, не исключено, что за нами и здесь слежка продолжается.
-- Кем?
-- Ну, разведывательным управлением.
-- Чего они хотят?
-- Не знаю...
-- Что же делать?! Похоже, выхода и отсюда нет!
-- Не загоняй себя в пятый угол. Надо просто жить. Будем действовать по обстоятельствам. А сейчас, садись завтракать, рабочий день впереди. Тебя это устраивает?
Эскулап не ответил, но послушно сел за стол. Лера поставила на стол приборы и тарелки, наполненные едой. Эскулап взял вилку и нервно стал тереть ее салфеткой, так словно та была грязная. Лера наблюдала подобную картину и там, где он жил. Но тогда она думала, что у них такие манеры поведения. Здесь же ее этот жест насторожил:
-- Володя, что ты делаешь, ведь они же чистые, аж сверкают. Я их мыла.
Великан замялся. Он пытался остановиться, делал усилия, но у него не получалось. Лера поняла – это внутренний страх перед обстоятельствами, которые, возможно, были сильнее его, дает о себе знать. Он проявлялся именно в такой форме: в страхе перед мнимой инфекцией и боязни заразится чем-нибудь. А, может, это страх перед внутренней людской грязью выражался в отвращении к грязи внешней. Душевная травма, полученная в детстве в связи с внезапной гибелью отца, со временем могла бы затянуться. Но она получила подкрепление в дальнейшей, уже взрослой жизни, внешними факторами. Он слишком часто чувствовал себя незащищенным перед безжалостным социумом. Само собой разумеется, если человек находится в антисанитарных условиях в стране, где постоянные эпидемии малярии, туберкулеза, тифа, он должен себя беречь. Тем более, что сам перенес однажды брюшной тиф. Но то, что увидела сейчас перед собой Лера, подтвердили рассказы его современников. Они видели, как за обедом великан вытирал свою вилку салфеткой, затем собственным носовым платком, наверное, не совсем чистым, затем тер ее о свой кусок хлеба, потом этот хлеб съедал. Вместе с микробами. Где здесь логика? Но подобное поведение лишено логики. Это было не что иное, как обсессивно-компульсивный синдром, который сопровождается в моменты приступа потребностью в ритмично повторяющихся действиях. Самая обычная неврастения. Да и кто в те времена не был неврастеником? Не всякая психика могла выдержать голод, разруху, войну и постоянную угрозу смерти по любой причине. Можно сказать, что ее подопечный был на редкость крепок не только физически, но и внутренне. Его сложно было сломить обстоятельствами. И это все потому, что он имел в жизни цель. Высокую цель.
Сейчас она видела, как у него дрожат кончики пальцев, а лоб покрылся липкой испариной. Ничто не может так пагубно повлиять на психику, как прессинг с чьей-то стороны и, как следствие, состояние безысходности. Необходимо было чем-то его отвлечь, успокоить. Лера встала, подошла к нему, положила ладонь на воспаленный лоб страдальца:
-- Успокойся. Я в обиду тебя не дам. Сделаю все, что смогу.
Она почувствовала, как сильно сжаты его челюсти, а под пальцами играют желваки. Ей даже почудилось рычание с его стороны. Вдруг он резко развернулся и обхватил своими нескладными ручищами ее талию:
-- Ты только люби меня, детка! Не бросай... Мне больше ничего не надо. Я все сделаю сам. Мне жизни не жалко! – прохрипел он.
Лера и не думала его бросать. Но на счет любви... Разве можно пользоваться слабостью беззащитного, загнанного в тупик, несчастного человека. Лера никогда бы не позволила себе подобной манипуляции. Новая любовь – это новые переживания. А ему сейчас необходимо было забыть козни старых измен и успокоить нервы. Иначе новое чувство погибнет под тяжестью незаживших ран и подозрений.
-- Я буду любить, сколько тебе нужно.
Лера не претворялась.
После завтрака Лера стала обучать Великана пользоваться тачфоном, но такая вещь оказалась для него слишком сложной. Несколько раз аппарат чуть не заглючило вовсе. Вдруг Лера подумала, не отдать ли ему свою мобилочку на время. Все, что ему сейчас нужно, уметь нажимать на две кнопки, или, скорее, даже на одну.
-- Возьми пока мою, она проверенная, надежная и намного проще в обращении.
-- Такая маленькая, ее на ладони даже не видно! А все в ней есть – и часы, и календарь, и телефон. Теперь я понял, почему у вас люди сами с собой разговаривают. У них у всех такие телефоны.
-- Но ты не думай, я у тебя ее все равно заберу, когда ты обращаться с ней научишься. Она мне дорога, как память об отце. Для тебя – вот эта, дорогая. Здесь и камера и фотоаппарат. Тебе будет интересно. А пока я ее обношу. Пусть разработается.
-- Да носи, сколько хочешь, хоть две сразу. Ко мне здесь все равно никто не позвонит.
-- Я к тебе позвоню. Без этой маленькой штучки я тебя на улицу не выпущу, даже рядом со мной. Вдруг ты потеряешься, что делать будешь?
-- Пойду в милицию.
-- А документы у тебя есть? Они ж тебя за бомжа примут и определят в карцер. Я тебе помочь не смогу.
Великан задумался, потирая затылок.
-- А что будет, если я им скажу, кто я на самом деле?
-- Тебя определят в дурдом. Ведь сто с лишним лет прошло...
-- И меня здесь никто больше не знает?
-- Да в том-то и дело, что знают все...
Лера вздохнула.
Наконец-то Эскулап научился «поднимать трубку». Он радовался, как ребенок. Сидел на диване, пытался нажимать еще и еще эту кнопку, когда Лера подавала звонок, но не всегда получалось. Своими большими пальцами он задевал еще несколько, расположенных рядом.
-- Ну, кто такое придумал! – возмущался он, -- Такая мелюзга, потерять недолго!
-- Ничего, привыкнешь, научишься, -- успокаивала его Лера.
ГЛАВА 9.
Дэн появился опять неожиданно. Оба его подопечных в этот момент увлеклись «чудом техники» и даже не заметили его появления. Дэн уселся, не снимая пальто, в кресло и, молча, наблюдал эту картину со стороны. Лера весело смеялась, когда великан ошибался и так забавно ругался вслух своим деловитым басом. Наконец Дэн решил прервать их веселую беседу:
-- Ну, как у господина поэта успехи в современном мире?
Лера вздрогнула от неожиданности. Она вполголоса произнесла с упреком:
-- Дэн, у него имя есть.
-- Нет, имени у него пока нет. Он его здесь еще не сделал.
-- Дэн, у него есть нормальное человеческое имя.
Великан так увлекся электронной игрушкой, что не слышал, что делается вокруг. Он был полностью поглощен телефончиком. Дэн опять отпустил язвительную шутку в его сторону:
-- Смотри, а то у него компьютерная зависимость появится.
-- Кстати, Дэн, ему бы на компьютере еще научиться. Вот было бы здорово!
-- Не запрягай лошадь впереди телеги. Придет время и для компьютера.
Вдруг Лера слегка помрачнела и увлекла Дэна в соседнюю комнату.
-- Дэн, скажи, у него в пиджаке или в карманах штанов не было никакой записки?
-- Тебе зачем об этом знать?
-- Дэн, это очень важно. Если она там действительно была, где та гарантия, что попытка суицида не повторится здесь.
-- А ты зачем? Ты психолог, ты и следи за этим.
-- Да, но для меня очень важно знать, склонен ли он на самом деле к самоубийству. Сможет ли это сделать во второй раз.
-- Лера, занимайся своим делом и не суй свой нос в дела государственной важности. Как бы там ни было, а тайны такого порядка низшим рангам знать не положено. Даже если и нашли, тебе ее не покажем.
-- Но мне это очень важно, как психологу.
-- Зайка, если не хочешь очутиться на улице, не спрашивай лишнего. Понятно!
С этими словами Дэн круто развернулся и вышел прочь, оставив для Леры много мрачных размышлений.
«А ведь они знали заранее все, как будет. И знали, лежит ли записка в одном из его карманов или нет. Киборг, который шагнул в пропасть вместо него, должен был иметь такую же. Но историки до сих пор не поймут факта, откуда взялась эта, до умопомрачения странная записка, написанная, скорее сумасшедшим, двенадцатого апреля и два дня носимая им в кармане. А ведь за это время можно одуматься... Так не бывает. Суицид, в первую очередь, возникает на фоне невроза или расстройства психики. В этот момент инстинкт самосохранения становится значительно меньше или исчезает совсем. Решение бывает молниеносным и непоправимым. В его случае такое состояние развивалось постепенно на фоне угнетающих событий. Очередной отказ в любви лишь переполнил чашу терпения и стал роковым. Но, в таком случае, откуда взялась записка?! Он бы просто не успел ее написать. Есть другой род суицидников, страдающих депрессией долгое время перед тем, как совершить самоубийство. Депрессия, чаще, на фоне одиночества и безысходности. Они подолгу обдумывают варианты самоубийства, его способ и место, и могут это сделать лишь там, где никто им не помешает, тихо и без шума. Опять на данный случай не похоже. Решение постигло его молниеносно. Просто мальчишество. И опять эта записка, написанная два дня назад... Должно быть, она была написана дома, потому, что два последующих дня он провел у друзей. Но хотел ли он это сделать на самом деле? А ведь в ней сказано, что у него аж три семьи. Похоже, что указать на две из них могло быть кому-то выгодно...»
Так думала Лера, пока ее подопечный беспечно игрался электронной штучкой и радовался, как ребенок. И что теперь делать с этим «ребенком» Лера тоже не знала. Она подошла к нему, погладила по голове:
-- Ну, как успехи? Получается?
Вдруг великан прижал ее ладонь к своей щеке и горячими губами стал шептать:
--
