Байки после баньки

достопримечательность. Поставили её ещё в шестидесятых годах, когда строили от нашей станции узкоколейку к горно-обогатительному комбинату. Потом уж и станцию новую построили, и новое депо, и нормальную колею к комбинату сделали, а баню эту оставили в первозданном виде как памятник.
- Чем же эта баня прославилась?
- А вот посмотришь сам и поймешь.
      Пошли на станцию.
      Деревянный сарай, который станцией называется, прошли, потом то прошли, что  принимают за депо. Идем по шпалам вдоль полотна к тупику. И уже в самом тупике предстает перед нами нечто невообразимое. Представьте себе паровоз. Старый-престарый паровоз  на рельсах стоит. Специально Степану рассказываю: паровоз – это такое средство передвижения по железной дороге, движущееся с помощью пара.
- Знаю, знаю! – замахал Степка руками. Видел я на картинках и в кино.
- Вот и прекрасно! Как известно, паровоз состоит из огромного котла, который впереди, словно огромное пузо, выпячивается. А над этим пузом возвышается в виде головы большая труба. Внизу тоненькие изящные  ноги-колеса упираются в рельсы, по  которым  паровоз бегает. За котлом располагается топка, которая греет воду в котле, а за топкой – кабина машиниста и его помощника. Тут же и кочегар, который  кормит топку углем. За кабиной идет тендер, в котором хранится запас угля, воды и всего, что нужно паровозу.
      И вот стоит перед нами этот старик: пузо выставил, трубу гордо поднял: ни дать не взять – заносчивый франт красуется перед публикой. А рядом с ним, прямо к паровозу притулившись, уселась приземистая черная изба, точно клуша, крылья, лапы и хвост прижала – и сидит. И сделана эта избушка вся исключительно из одних шпал. Стены – шпалы, крыша и пол – тоже шпалы. Двери, правда, настоящие. Но Павлик объяснил, что двери эти уже потом приделали. А поначалу вход в избушку куском брезента прикрывался.
- Что это такое?! -  изумился я.
- Это и есть баня!
- А почему рядом с паровозом?
- Да потому, что из паровозного котла в баню кипяток с паром доставляется. Там от котла через стену трубу провели.     Топку в паровозе затопили, вода в котле закипела, кран повернули, и вода  прямо в баню потекла. Закончится в котле вода, паровоз по рельсам к водокачке подгонят, водой котел наполнят и опять к бане доставят. Купайся и парься хоть целые сутки за милую душу!
- Здорово! – говорю. – Кто же всю эту прелесть соорудил?
- Да рабочие, которые  дорогу делали. Понимаешь, когда начали строить узкоколейку, станции здесь еще не было. И депо уже потом здесь построили. Здесь вообще еще ничего не было. Поселок от железной дороги далеко, местность  гористая. А на этом самом месте и вовсе скалы были. Лес со всем его стройматериалом отсюда за тридевять земель.
Ну, рабочих на стройку пригнали, поселили кого в бараке, кого в палатках. О бане, конечно, никто и не подумал. А рабочему человеку без бани как? Решили мужики сами себе баньку сварганить. За бревнами далеко тащиться. Да и доставить не на чем. А шпал сюда навезли  столько, что и на три таких дороги хватило бы. Вот рабочие и решили из этих шпал баню поставить. Баню смастерили. А из чего печку делать? Где котел со всякими причиндалами доставать?
А тут вместо старого паровоза новенький мотовозик  из Чусовой пригнали. Он на дизеле работает. Ну, а паровоз куда? Не на металлолом же сдавать! Тут кто-то и сообразил, что можно паровоз  для банно-прачечного дела приспособить. Вот так и приспособили.
- А сейчас эта баня функционирует?
- Вполне! Только в этом году  кочегар по пьяному делу в бане задохнулся, а нового пока еще не нашли. Ну, баня временно не работает.
- Что, слишком уж кочегарское дело сложное, что не могут найти специалиста?
- Да какое там сложное? Просто  прежнему кочегару не оплачивали его работу. Теперь задарма кто пойдет работать?

                                                          ***
-  Так что, братцы мои,  не удалось мне в этой баньке попариться, - закончил я свой рассказ.
- А вот я сейчас вспомнил интересную историю насчет бани, - сказал Медведь. – Мне эту историю поведал  мой дальний родственник по материнской линии. Вы его не знаете. Он живет в другом городе. А зовут его Володькой.
Всю жизнь Володька проработал на Северах. Вахтовым способом. То работал учетчиком в Западной Сибири, то  лесорубил на Урале, то был сплавщиком на Енисее. Короче, помотался по белу свету от всей души. В конце концов, вернулся на Кубань и теперь живет в Абинске в собственном домике.
Ну, вот рассказал он мне как-то, как в одном  поселке километрах в двухстах от Оби парился  у одного своего приятеля из бичей прямо в доме.
- А что это такое – «бичи»? – спросил Степан.
- А, ну, это переводится как «бывший интеллигентный человек» сокращенно. Попросту, это всякий бродяга, не имеющий постоянного места жительства и работы.
- Что-то вроде бомжа?
- Ну, бомж – это совсем уж опустившийся  бродяга, который вообще не имеет жилья и работы. А  бич – это все-таки интеллигентный человек. И он где-то работает, хотя и не на престижном месте.
- Понятно.
- Степан, ты, пожалуйста, не перебивай! – попросил я. – А то нить рассказа прерывается. Давай, Вадим, продолжай!

  Банька  в тайге

         Как-то раз на одной из многих жизненных дорог встретил Володька случайно  знакомого мужика, с которым на Урале в одной бригаде он лес валил. Поздоровались, разговорились. То да сё – много чего вспомнили. Тут  этот  мужик говорит:
- В Ханты-Мансийске лесорубы требуются. Желательно, чтоб с опытом работы.
- Ну! – сказал Володька.
- Может, надумаешь поехать? Работа – как везде, а зарплата высокая. Еще и северная надбавка.
- А ты сам поедешь?
- Я уже там полгода работаю. Ребята в бригаде классные, и условия хорошие: общежитие, столовая, клуб, кино - и все такое. Через неделю у меня отпуск заканчивается. Если надумаешь, можем вместе поехать.
     Обменялись телефонами. Приятель обещал позвонить. На том и договорились.
     К концу недели мужик действительно позвонил и опять принялся прельщать Володьку, приглашая на работу. А Володька как раз в это время без работы маялся. Ну, он и согласился поехать в Ханты-Мансийск.

        « Этот самый Ханты- Мансийск, или попросту – Ханты, оказался чуть ли не на краю света: на Севере Западной Сибири. А то место, где мужикова бригада работала – и вовсе у черта на куличках. Километров сто еще на северо-восток пришлось лететь на вертолете. Наконец, прибыли в поселок под названием… впрочем, неважно, как он назывался.  Главное, что это был хантейский  поселок. То есть, там жили, в основном местный народ: ханты. Ханты занимались исключительно охотой и рыболовством. А всю остальную работу выполняли приезжие русские. Лесорубы, сплавщики, трактористы, шоферы, учителя, медицинские  и торговые работники – все они были русскими, которые приехали с «большой» земли. «Большая» земля – это все, что за пределами поселка. Это потому, что сам поселок находился на своеобразном острове. С одной стороны его текла река, а остальные три стороны подпирали тайга и болота. Отрезан был поселок от всего мира этими естественными преградами. Добраться до поселка можно было только по воздуху или по воде в летний период. Зимой по реке прокладывался санный путь. Но по реке хоть летом, хоть зимой добираться до районного центра нужно долго: часов 7-8. Потому и «большая» земля. А сам поселок считался «малой» землей. Общественной бани здесь отродясь не бывало. Прачечной тоже.  Охотники-ханты совсем не имели обыкновения строить бани, потому что не мылись месяцами. Русские, осевшие здесь надолго, строили бани в своих дворах.  Приезжие  либо к местным русским в баню  напрашивались, либо дома в корыте мылись. А лесорубы срубили себе баню прямо в лесу, неподалеку от поселка, откуда они  вырубку начинали.
       Ну, вот, прибыли мы в поселок, и я сразу же понял, что жизнь здесь далеко не такая райская, какую мне мой приятель расписал. Общежитием оказался старый  рубленный барак на две длиннющие комнаты с коридором посередине. Поселковая столовая работала с 9  до 5. Обслуживала, в основном, местных жителей. У себя в бригаде мы сами кашеварили по очереди. Клуб в поселке был, но работала там только библиотека. Опять же, книжки читала местная интеллигенция: учителя и конторские работники. Открывался клуб только по вечерам в выходные дни, когда кино крутили. Местные довольствовались телевизорами у себя дома. А зарплата зависела от выработки и плана. Выработаешь план – получишь хорошо. План же определялся на всю бригаду. Кто хорошо работал, кто ни шатко ни валко, а кто и вовсе плохо – получали все одинаково в зависимости от разряда и специализации. Бригадир получал больше всех. Потом на очереди были  вальщики высшего разряда, затем  лесорубы, которые готовили площадки для валки леса, тоже высшего разряда, потом трелевщики, чокеровщики, обрубщики сучьев и ветвей  – и так далее по ранжиру. Трактористы, лебедчики и машинисты кранов и погрузчиков  получали по своему тарифу. Меньше всех получали разнорабочие. У них и разряд был самый низкий, и специализации никакой.
       Я работал вальщиком леса, поэтому зарабатывал неплохо, но совсем не так, как  расписывал мой товарищ.
А вот бригадир наш,  действительно, был классный мужик. Каждому в бригаде он был, словно отец родной. Он, как мог, заботился обо всех и о каждом. Ребята искренне уважали его. А я с ним сдружился, когда мы  выяснили, что земляки, да еще почти одногодки.
       Несколько раз бригадир приглашал меня к себе в гости. Жил он  в отдельном домике, а не в общежитии. Ему положено было по штату отдельное жилье. Когда я первый раз его посетил, то с удивлением обнаружил, что он большой любитель чтения.  Вдоль стены от пола до потолка бригадир соорудил стеллаж, который полностью был уставлен книгами. Книги он приобретал по почте или в книжном магазине в Хантах, а часть книг с собой привез.
Как-то пришел я к бригадиру в субботу ближе к вечеру. Это было  в начале декабря.
- Ну, что, земляк, попаримся в баньке? – предложил он.
- У тебя, что ли своя баня имеется? – спрашиваю.
- А как же? Такая баня, какую ты сроду не видал. Вот она у меня тут, родная! – и отодвигает ширму, разделяющую кухню на две половины.
      Батюшки-светы! За ширмой оказалось  отгороженное  на всю высоту комнаты сооружение, обклеенное клеёнкой. Этакая комнатка типа кладовки. Только внутри этой «кладовки» находилась большая деревянная бочка. В таких бочках у нас на юге на полях возят воду. А здесь, на севере, хозяйки обычно засаливают рыбу, грибы, ягоды и квасят капусту. В барах и кафе в таких бочках продают пиво или квас. Эта бочка точно была из-под пива. Внизу сбоку из бочки торчал кран, от которого под пол тянулась труба.
- Это баня? – воскликнул я.
- Конечно! В баке на печке я нагреваю до кипения воду. На дно бочки укладываю ветки с хвоей. Можно еловые, пихтовые, сосновые или кедровые – какие попадутся. Кипящую воду из бака я выливаю в бочку, наполняя бочку водой  чуть больше половины. Перегородку с клеёнкой я плотно закрываю со всех сторон, чтобы внутри было жарко и собрался пар. Когда вода в бочке слегка остынет, я залезаю в бочку и погружаюсь в воду по шею. Чтобы надышаться хорошо хвойным паром, я накрываю бочку вместе с моей головой махровым