Байки после баньки 3 часть

                                                      Как я работал учителем

          И вот сидим мы вчетвером на бережку после баньки…
          Почему вчетвером, спросите? Да потому, что мы сразу взяли Степку с собой в ущелье, чтобы шефу некого было за нами посылать, если вздумается ему отозвать кого-нибудь из нас на работу. Кроме того, Степка так просился поехать с нами. Ну, как можно отказать человеку, если он чуть ли не на коленях умоляет?
          В общем, взяли мы Степку и ничуть не пожалели. Во-первых, он прекрасно вписался в нашу компанию, а, во-вторых, он у нас тут все хозяйство взял в свои руки. Он и дров заготовит, и воды из ручья принесет, и мусор унесет вовремя. Мусор – это у нас особая статья. Дело в том, что мусор мы выносим в соседнее ущелье и сваливаем в специальную яму. Ущелье это метрах в ста от нашего, и оно не приспособлено для проживания. Вот мы его и решили использовать для свалки. Навалим в яму мусор, а когда уезжаем, мусор сжигаем. Отнести мусор плевое дело. Но ведь туда идти надо. Но на тот момент, когда надо нести мусор, все оказываются шибко занятыми самыми неотложными делами.
     - Вадик, - говорю я, к примеру, Медведю, - ты  сегодня, насколько я знаю, дежурный?
     - Ну!
     - Было бы здорово, если бы ты вынес, наконец, мусор.
     - Вообще-то, это вчерашний мусор. А вчера было твое дежурство. Но ты почему-то свой мусор не вынес. А теперь, выходит, я должен твою работу доделывать?
     - Но я вчера был занят. К тому же, и мусора было совсем немного.
     - И чем же это ты, Жанно, занимался?
     - А ты, будто, и не знаешь?! Я, между прочим, охотился.
     - Охотился?
     - Угу! На пеленгаса.
     - На пеленгаса?
     - Ну!
     - Что-то мы твоих пеленгасов не дождались на ужин.
     - Вчера был  не промысловый день.
     - Мог бы хотя б какую-нибудь барабульку принести.
     - Кто ж  на ружье барабульку ловит? Вон, у тебя есть удочка. Лови барабулек  на свою удочку.
     - Но мы-то собирались есть твоего  жареного пеленгаса. Так что тебе надо нести мусор, а не мне.
     - Но я и сегодня  занят очень важным делом.
     - Если ты уже целый час пялишься на море, то это называется важным делом?
     - Да. Я сочиняю статью.
     - Не пудри мне мозги. Когда ты сочиняешь, то сидишь в палатке и строчишь в тетрадке.
     - Да ладно, ты мне зубы не заговаривай. Мусор-то понесешь?
     - А вон, Степка уже понес.
        Степка у нас палочка-выручалочка. Он целый день крутится по хозяйству, как электровеник. Он приспособлен к хозяйственным делам. А мы не очень. Потому что мы - все трое – очень творческие люди.
        Хорошо, что мы его взяли! Я смотрю на Степку и думаю: как это раньше мы тут без него управлялись?
        Ну, ладно! Сидим, значит, после баньки. Баньку мы опять на берегу из полиэтилена собрали. Теперь у нас две бани. Здесь -  на берегу под скалой, и на поляне в продуктовой палатке. Палаточную баню мы оставили на случай штормовой погоды. А тихим теплым вечером лучше все-таки париться на берегу. Здесь не нужно носить воду за тридевять земель. Да и то здорово, что выскочишь из парилки – и сразу в море! А потом отдыхаем.
       О чем сегодня толковать будем?
       Пока ищем тему, Степка  заявляет:
- Мне дед сказал, что с нового года он меня в кадр поставит. Он там какой-то проект запускает.
- Это хорошо, - говорит Вадик.
- Давно пора, - добавляет Вихров. – А то, можно сказать, уже второй год работаешь, а все на побегушках.
- Ну, - говорю, - через это тоже пройти надо. Мы разве не так начинали? Кто как, а я начинал  в компании с курьера.
- А меня, помню, в первый день работы в какой-то детский сад послали. Репортаж надо было сделать о празднике, - сказал Вихров. – Так что, пора тебе, Степан, на ноги становиться.
- Я согласен. Только боязно что-то. Если честно, то я камеры боюсь. Ну, как только на меня камера направляется, я теряюсь. Все вылетает из башки.
- Но тебя же  Борисыч не в прямой эфир собирается ставить?- спрашиваю,-  Он говорил, что передача будет в записи идти.
- Ну да.
- Тогда чего ты трусишь?- говорю. -  Первое время поколбасишься с дублями, потом привыкнешь к камере. Начинать что-то всегда трудно. Особенно, если молодой, и опыта маловато. Я, к примеру, когда начинал работать… Впрочем, представьте себе, господа присяжные заседатели, что начинал  свою трудовую деятельность вовсе не в журналистике.
- Что ты говоришь?
- Ну, да. Я начал с учительства. И в первый свой трудовой год я работал в школе учителем.
- А я считал, что ты всю жизнь был журналюгой, - сказал Вихров. – Ты ж  на журфаке учился?
- На журфаке. Но это уже потом было. А начинал я учиться в педе на филологическом. Это еще при Советском Союзе было.
      Отучился два курса, и вдруг меня в армию призывают. В нашем институте не было военной кафедры, поэтому студентам отсрочки не давали. Приходит мне повестка на медкомиссию.
      Родители мои в панике. Да и сам я  не представлял себе, как это я все брошу и отправлюсь под ружье. А тут моей  маме  какая-то подруга из чиновников посоветовала отправить меня  на работу в сельскую  школу. Дескать, за недостатком учительских кадров на селе работающих в школах парней не берут в армию. Ну, родители срочно отправляют меня в деревню к  двоюродной бабушке и хлопочут о переводе на заочное обучение. А в деревне, по словам бабушки, в местной восьмилетке учителей действительно не хватало. Не то, чтобы не хватало, а почти наполовину школа к новому учебному году без учителей осталась. Отправили мы письмо в тамошний районный отдел народного образования. Отвечают, что учителя нужны, что ждут на работу.
      Я и поехал. Был уже сентябрь.
      Моя двоюродная бабушка,  надо сказать, жила по тем временам в Удмуртии, в деревне, которая находилась у черта на куличках. Это такая Тмутаракань, что ни в сказке сказать, ни пером описать.  Приехал я в ту деревню, осмотрелся и так испугался, что собрался было  тут же назад улепётывать. Мне показалось, что  здесь я не проживу ни  дня: так все кругом было дико и непривычно. Все строения здесь оказались исключительно деревянными, На дорогах никакого  асфальта или хотя бы гравия – просто грунтовка с ямами и колдобинами. На улицах вместо тротуаров были проложены доски. Впрочем, вся деревня  состояла  из одной улицы, тянущейся вдоль речки. В середине деревни  располагались школа, клуб, магазин и магазинный склад. Почта, фельдшерский пункт и контора местного совета  находились в клубе. Отопление везде печное и на дровах. Поэтому все дома окружены были со всех сторон не заборами, а поленницами дров.
«Как же тут люди живут? – думаю и говорю бабушке, - Все! Поеду  домой! Пусть лучше меня в армию забирают, чем здесь жить». А бабушка мне: «Совестно, внучек! Люди ждали, надеялись. Ведь не они же тебя сюда пригнали, а ты сам вызвался. Поживи чуток, поработай! Гляди и привыкнешь. Другие живут же, не умирают».
       Мне и впрямь совестно стало. Действительно, Выходит, что обманул людей своими обещаниями.
       Пошел в школу. Директором оказалась  приветливая женщина средних лет. Звали её Эльвира Николаевна. Она подписала мое заявление о приеме на работу и объявила мне, что буду я преподавать русский язык,  литературу и  географию в пятом классе,  а также  физкультуру во всех классах. На то, что у меня всего два курса института, она даже и не обратила особого внимания. До меня эти предметы вели бывшие выпускники  восьмилетки. «Ничего, - говорит, - Иван Александрович! Будете  совмещать работу с учебой».
Ну, что из себя представляла сама школа, и каков был учительский коллектив, рассказывать не буду, чтоб не уходить далеко от предмета моего повествования. Сразу перейду к тому, как я начинал работать.
      Знаете ли, братцы, когда я ехал в эту деревню учительствовать, я представлял себе, что учительская работа – плевое дело. Сиди себе в теплом классе за столом и рассказывай детям все по учебнику. Надо лишь предварительно выучить самому все, что нужно рассказывать. Дети смотрят тебе в рот и внимают. Потом ты  даешь им задания (опять же, из учебника) и спрашиваешь то, что они усвоили. И сам ты  для этих детей нечто такое особенное и значительное. Они тебя обожают и боятся одновременно. Ты  в классе высший судия, который волен казнить или миловать. Но ты милосерден и справедлив, поэтому ты исполнен чувства самоуважения и гордости. Вот как я представлял себя в роли учителя.
       Действительность оказалась несколько иной. Очень даже прозаичной, я бы сказал. Ученики встретили меня восторженно. Еще бы, настоящий взрослый учитель, к тому же, мужчина. (Я оказался единственным мужчиной в коллективе, если не считать завхоза). Но уже дня через два их восторг приутих. «Встань! Сядь! Рассказывай правило! Садись, два!» - это, конечно, был не самый лучший метод моего обучения. Разочаровавшись во мне, стали мои ребятишки потихоньку бунтовать и выходить из повиновения. И начался у меня на уроках настоящий базар: кто-то играется, кто-то из трубочки плюется, кто болтает, а кто положит головенку на руки и  дремлет. Меня, разумеется, никто не слушает. Только и дело было, когда я давал письменную работу. Собственно, я и свел все обучение  к тому, что заставлял учеников самостоятельно читать и писать. Но тут пошли нарекания в мой адрес со стороны других учителей и наиболее продвинутых родителей. А тут еще и я сам стал нарушать дисциплину: на уроки опаздывать и задерживать учеников на перемену. Или, скажем, дремать на уроках. 
       К примеру, лежу я себе утром в постели, сплю. Бабушка во дворе по хозяйству управляется. А я сплю сном младенца. Вдруг просыпаюсь от того, что кто-то меня за плечо дергает. Расплющиваю глаза, а это мой Ковалев меня будит:
- Иван Александрович! Вставайте! У вас урок.
- А? Что? – вскакиваю.
- Урок у вас, Иван Александрович.  Меня Эльвира Николаевна за Вами послала.
      Однажды я капитально уснул в классе за учительским столом. Дал детям писать самостоятельную работу, а сам уселся, сложил руки на столе, а на руки уложил голову и задремал. Чувствую сквозь сон, как кто-то меня толкает в бок. Просыпаюсь. Тишина в классе.
- Что, - спрашиваю, - случилось?
- Вы храпите сильно, Иван Александрович!
- Простите, - говорю, - это у меня непроизвольно получается.
        В общем, вызывает меня директриса в учительскую. Директорского кабинета у неё не было.
- Что-то, - говорит, - не получается у вас, Иван Александрович.
- Не получается, - отвечаю. – Может, мне домой уехать, пока я тут чего безобразного не натворил? Ну, какой из меня учитель? Ребята меня не слушаются. И я сам понял, что не мое это дело. Не умею я с детьми общаться.
-  Зачем же ехать? Учебный год только начался. Вы уедете, а кто работать будет? А что не получается, так это у всех молодых учителей  поначалу.  Опыт не сразу приходит. Вы попробуйте чем-нибудь заинтересовать ребят. Расскажите что-нибудь интересное по тому материалу, который даете.
       Пришел я домой и думаю: чем их заинтересуешь? Я же ничего такого интересного не знаю.
А по русскому языку тема как раз была такая: диалектные слова. Что это такое? Я сам в детстве, помню, частенько об эти диалектные слова спотыкался.
       Утром на уроке вызываю ученика:
- Что такое диалектные слова?
Он мне что-то бубнит из учебника, мнется, жмется, то на потолок очи возведет, то на полу что-то изыскивать