предупредить, что приедешь к нам в гости.
Мое присутствие явно тяготило его. Это чувствовалось по его бегающему взгляду, вкрадчивой интонации в голосе. Понятно, что он ждал, когда же я свалю, наконец, и оставлю их в покое. «Папашка называется! Когда убегал от нас, то не позаботился предупредить меня об этом». Я вспомнил, как маленьким я ждал его и надеялся на то, что вот откроется дверь, и войдет мой папка, принесет мне кучу игрушек, а потом мы с ним… Ладно, чего уж теперь вспоминать-то? Но меня взбесило, что он не обрадовался встречи со мной, а испугался. Конечно, из-за этой мымры. Я понял, что она тут правит балом, а не он, и решил позлить его.
- Я у тебя побуду денька два-три. Мне нужно где-то перекантоваться.
- Ты что-то натворил, что ли?! – вытаращил он глаза.
- Лично я ничего не творил. Просто ребята слегка пошарили в одном ларечке, а я стоял на шухере.
И тут в комнату влетела матеша:
- Я же сказала тебе, что этот человек – отъявленный бандит! Ты бы знал, что он сегодня на уроке учинил! Ты его совсем не знаешь, а хочешь оставить его в квартире?
- Погоди, Зоя! Я ничего не хочу! Я еще ничего не сказал. И, вообще, дай мне, наконец, поговорить с человеком!
- Не надо ничего говорить, - сказал я, поднимаясь. – Я пошутил. Спасибо за ужин! Мне пора.
Я вышел в коридор, оделся, обулся и попросил открыть входную дверь.
- Прощай, папаша! Будь здоров и не кашляй!
Было уже очень поздно, когда я приплелся домой. Мама очень обрадовалась, увидев меня на пороге.
- Господи! Какое это счастье, когда ты приходишь домой! – бросилась она мне на шею.- Я уже все глаза проглядела. Где ты был?
Я рассказал маме всё: и о том, что произошло в школе, и о том, что был у отца, и о том, что не собираюсь идти в школу.
- Я напишу заявление, чтобы тебя перевели в другой класс, - сказала мама. – Но ты должен взяться за ум.
И, представьте себе, я взялся за ум. Я был так зол на папашку и его мымру, что решил доказать им, что я не такой, каким они меня себе нарисовали.
Мама все-таки добилась, чтобы меня перевели в параллельный класс, в котором эта математичка не преподавала. В новом классе я перестал дурить, пропускать занятия и лениться. Я стал добросовестно выполнять домашние задания и взялся за книги. После девятого класса я собирался поступить в какое-нибудь училище, чтобы поскорее получить профессию и помогать маме. Но учительница литературы стала убеждать нас с мамой, что у меня явные склонности к литературному творчеству, а потому я должен поступать на журфак. Понятно, что эти планы привели меня в десятый класс. Десятые классы математику полностью вела эта самая Зоя Владимировна. И получилось, что мне уже некуда было переводиться. Разве что в другую школу.
И тут я разозлился по-настоящему. Чего ради я должен бегать туда-сюда, как заяц? За два последних года я основательно подтянулся по математике. Пусть попробует теперь меня выловить на чем-нибудь! Ага! Не на того напала!
Ни в один предмет я не внедрялся так дотошно и плотно, как в математику. Я долбал её добросовестно каждый день. И каждый день я со злорадством представлял себе, как однажды я приеду в школу, будучи уже известным тележурналистом, чтобы сделать какой-нибудь репортаж, или выступить перед учениками и преподавателями с рассказом о своей творческой профессии, или, еще лучше, подкачусь к этой мымре, чтобы взять интервью. Я представлял, как вытаращит она глаза от удивления, а я этак небрежно брошу: «А вы помните, что вы говорили обо мне? Как клеймили меня позором, как выгоняли из класса?» Вот, когда будет мой звездный час!
***
- И что, такой звездный час наступил? – поинтересовался Медведь.
- А как же, конечно, наступил, - сказал Вихрь. – Я приехал в школу с оператором, чтобы сделать репортаж о последнем звонке в школе. И первым делом, я прошел в кабинет математики и от всей души поздравил Зою Владимировну. Я пожелал ей доброго здоровья и сказал спасибо за то, что благодаря ей стал журналистом.
-Вы, что же, все простили ей? – воскликнул Степан.
- Конечно! А как иначе? Ведь если бы она меня тогда не разозлила своею неприязнью ко мне, то, возможно, я так и продолжал бы дурить и бездельничать. И кто знает, каким оболтусом я стал бы?
- Ну, а с отцом-то после ты встречался или нет? – спросил я.
- Представьте себе, братцы, нет, не встречался. А зачем?
- Действительно, незачем, - согласился я. – Если ты ему не нужен был все годы, то зачем он тебе?
