беззаботном отношении к своему здоровью не встретит. Сама она была испуганной приверженницей профилактического и лечебного заглатывания всяких таблеток. Ну, да ладно, опять его понесло не в ту степь.
Уже после полуночи проснулся по-настоящему. В её комнате горел свет. Пошёл узнать, в чём дело.
- Ты чё? – спросил грубо спросонья.
Она медленно и равномерно качалась, сидя на кровати с поджатыми под себя ногами.
- Горюю… - сообщила, взглянув на мужа тусклым взглядом болезненных глаз. – Что-то неймётся и не отпускает, давит и давит какое-то предчувствие.
- Гони его, - посоветовал простецки, - к дьяволу.
Развернулся и пошёл к себе. «Горюет она! Надо же, выразилась!» У него тоже сон пропал. Прошёл к старенькому письменному столу. Столько долгими ночами за ним просижено, столько передумано, и ничего стоящего. Старый стол скрипел, стул скрипел, половицы – тоже, и кровать, и кости, и мозги, и всё впустую. Очень хотелось хотя бы немного чего-то лучшего, пока не понял, что лучшего не бывает, а бывает как всегда. «Зря стараешься», - учил друг Лёня, - «не верь, что труд делает человека. Я столько профессий перепробовал, а человеком с большой буквы не стал. Вернее, стал, но не с той. Займись ЗОЖ, скорее идиотом станешь и – туда! Радуйся, что утром удалось опорожниться и с первого раза попасть второй ногой в штанину, не падая. И умный бывает иногда дурак дураком со своими задумками, и дурак умным – жди своего часа. Когда меня просят что-нибудь сделать, всегда отвечаю: не, я не с этой улицы! Не бери на себя лишку. Не клади на ум». В этом Иван Иванович был с ним полностью солидарен. С тем и прилёг, и даже заснул. Но снова ненадолго.
- Иван! – настырно тормошила за плечо заботливая супруга. – Проснись же! Кто-то ломится в дом!
Он с трудом протёр слипшиеся в сладком сне глаза и даже со своим плохим слухом услышал, как кто-то дробно молотит в стену дома. Рывком сел, вслушиваясь.
- Похоже, дятел занялся ремонтом нашего дома. – Встал, натянул халат, чтобы выйти посмотреть на помощника и труды его тяжкие, и тут что-то громко и звонко грохнуло железом по железу. – Э-э, кажется, перестарался. Пойдём, взглянем.
Идти пришлось на обратную сторону дома. На улице почти рассвело, но было туманно-мутно, самое что ни на есть зевачье время. Обещал быть слякотный плаксивый день. У стены, притрушенной понизу гнилушками и трухой, валялась проржавевшая металлическая коробка, развалившаяся поперёк, а из неё частично высыпались крупные, слегка потемневшие монеты, и на некоторых можно было разобрать крупную цифру 100.
- Надо же! – удивился Иван Иванович. – Выходит, не темнил отец, не запамятовал.
- Что будем делать? – спросила Мария Алексеевна, недоумённо вглядываясь в выдолбленный лесной птицей клад. – Тебе надо?
Иван Иванович запахнул полы халата поплотнее.
- А на хрена?
01.11.2020
