а она и рада, дальше продолжает:
- В доме моего батюшки развлечения изысканные. Во время пиров играли нам сто балалаечников да гусельников, и еще сотня в бубны били, в дудки дули! Гости отплясывают, коленца лихие выкидывают, камни самоцветные на их одеждах златотканых так и горят!
Призадумался Дормидонт, услыхав такие слова от девицы, а потом и говорит ей:
- Есть у нас старый обычай – трижды мы невесту испытываем. Коли выдержит она испытания, так станет законной супругой, а нет – так не обессудь! Вот тебе три задания: испеки к утру каравай, какой у батюшки своего кушала, да укрась его затейливо; а вторая работа будет тебе такая задана: вот тебе тюк с шерстью, напряди ты ее так же тоненько, как прядут девицы у твоего батюшки, сотки рубашечку, что проскочит через колечко и не зацепиться. А после расшей ее шелковыми ниточками да такими узорами, каких еще никто не видывал, и укрась камнями самоцветными, чтобы не хуже получилась, чем у Кощея Бессмертного.
Сказал так Дормидонт, и веселье закончилось. Разошлись все по горницам, оставили царевну хозяйничать.
Посмотрела Василиса на печь, жаром пышущую, на тюк с шерстью огромный, на шелковый отрез да нитки цветные, упала на лавку и горько заплакала.
- Где же мне, бедняжке, за ночь управиться?! Как же сладить с трудными заданиями?! Никогда я не пекла хлебов мягких, белых, а приносили мне их на тарелочке с голубой каемочкой. Никогда не пряла шерсть тонкую, а девки-чернавки пряли, когда мне пели песни жалостливые. Не умею и вышивать рубахи узорами. За три года с этой работою и то не управиться! Видно, такова моя долюшка горькая - не бывать мне замужем за царевичем!
Тут, откуда ни возьмись, появилась перед ней девушка черноглазая и заговорила с ней ласково:
- Не печалься, не кручинься, царевна прекрасная! Знаю я про твою беду. За тебя и хлеба испеку, и шерсть напряду, и рубашку сошью с диковинными цветами да звездами. Ты же за это мне подари сарафан шелковый, серьги золотые и бусы красные. А сама ложись спать-почивать на лавочку.
Василиса обрадовалась и завалилась спать.
Только царевна уснула, девушка хлопнула в ладоши, и тут же замесилось в кадушке тесто пышное, закружилось веретено, наматывая тоненькие ниточки, принялась иголка расписывать рубашку разноцветными узорами. К утру работа была слажена.
Разбудила тогда девица Василису да потребовала от нее подарки обещанные. Царевна отдала ей сарафан шелковый, вынула золотые серьги из ушей, да бусы красные на шею девушке надела. А сама думает, что у Змея сундуки от злата ломятся, задарит Дормидонт ее подарками, лучше отданных.
Заходит Дормидонт в горенку вместе с первым солнечным лучиком.
- Ну, как, царевна, со всем ли управилась? – Спрашивает.
- Всю ночь глаз не смыкала, работу сложную исполняла, утомилась, измаялась. Но вот, посмотри, хлеба стоят готовые, корочки у них румяные, затейливо украшенные. Вот пряжа тонкая, будто паутинка. А вот рубашка, расшитая затейливыми узорами…
Подивился Дормидонт Василисиному проворству, отломил хлеба румяного, перебрал пряжу легкую, примерил платье узорчатое, самоцветами горящее.
- Ох, ты и мастерица, - покачал головой Дормидонт, - саму Марью-искусницу за пояс заткнула!
- Ха! - говорит Василиса. - Да разве может сравниться со мной Марья-искусница! Она девушка крестьянская, а я царевна, красотой своей знаменитая. Она зимой и летом босиком бегала, а мои ноженьки обували лишь в сапожки сафьяновые да туфельки атласные. Она с детства к работе привычная, а мне стоило взгляд бросить, как мамки да няньки со всех ног бежали исполнять мое желание. От работы руки у нее загрубели, а от ветра холодного лицо обветрилось. У меня же, посмотри, кожа белая, как лилия на горном озере, пальчики нежные!
Подивился
- Быть, значит, нашей свадьбе сегодня же к вечеру.
Василиса обрадовалась. Но вспомнила батюшкины наставления, села на лавку, сарафан на коленях расправила и спрашивает:
- Брак – дело важное. Ты получаешь жену-раскрасавицу, какой свет не видывал. Что же получит дочка Кощеева?
- Ты, я вижу, девица рассудительная. Чего тебе хочется, то и проси.
- Слухом земля полнится, будто ваше племя бережет сокровища несметные. Хочу увидеть сундуки тяжелые, выбрать к свадьбе украшения.
- Хм, - говорит одноглавый Змей, - обманула тебя людская молва. Мы, Змеи Одноглавые законопослушные, добрых людей на больших дорогах не грабим. Перепутали нас со Змеем Горынычем. Он нам родственником приходится, но есть у него отклонения - трехголовый от рождения. Так вот он, и в самом деле, разбойничает да золото прикапливает. Мы же честно на жизнь зарабатываем – служим у царей перевозчиками да охраняем границы царства тридевятого.
Не поверила ему на слово Василиса Прекрасная, решила, что два яблока от одной яблоньки далеко не укатятся. Подумала, что он ее испытывает, не хочет показывать свои сокровища до свадьбы.
- Ладно, - говорит она ему, - проживем мы как-нибудь и на мое приданое. Кощей рано или поздно раскошелится и отдаст, что положено.
И начали собирать свадебку. Нарядилась Василиса в свой лучший сарафан, надел Дормидонт рубаху новую. Сели за столы кушаньями уставленные, стали их гости чествовать, молодую невесту нахваливать, чаши заздравные за нее поднимать. Но случилась тут беда – зацепилась ниточка на новой рубашечке Дормидонта. Говорит тогда он Василисе:
- Ты возьми стальную иголочку, продень в нее шелковую ниточку, да поправь петельку!
Царевна за дело принялась, билась, билась, а узор все дальше распускается, иголочка из рук у нее выскальзывает. Говорит ей Дормидонт:
- Перед свадьбой ты, что ли, волнуешься?! Не слушается тебя иголочка.
- Ох, - говорит царевна, - горе ты горькое! Не могу я сама сладить-справиться. Где же моя помощница, где эта девка проклятущая?!
И только сказала, объявилась ее помощница. Видят гости девушку, красой Василисой Прекрасной равную: наряд на ней шелковый, серьги в ушах золотые, бусы на шее красные. Выхватила иголку девушка, ловко подобрала петельку на рубашке. И признали в ней все Марью-искусницу, а она говорит:
- Шила я эту рубашку волшебной иголочкой, кто секрета ее не знает - тот вовек с ней не справиться. А понравились ли вам, гости, хлеба мои мягкие? А видели ли вы пряжу мою тонкую?
- Ах, ты, - кричит Василиса, - обманщица! Завлекла меня, легковерную, в сети коварные, обманом серьги, сарафан да бусы выманила!
- Никого я, царевна, не обманывала,- возражает ей Марья-искусница. – Сама бы ты с работой и в три года не управилась. Предложила я тебе сделку выгодную, чтобы проучить Дормидонта. Променял он меня, дочь крестьянскую, на тебя, дочку царскую. Говорил он, что нет во мне вида внешнего, ни стана гибкого, ни кожи белой. Захотелось ему девицу благородную, да забыл он, что дети царские ремеслам не обучены. Вот пусть теперь с тобой и мучается!
Дормидонт с места вскакивает.
- Погоди, Марья-искусница, переменил я свое мнение. Мне нужна жена работящая, а царевна обманула меня – неумеха она ленивая. По-другому ты выглядишь в сарафане шелковом, готов я сыграть с тобой свадебку. А Василису отправлю обратно к родителям.
- Ах, Дормидонт, поздно ты опомнился. Выкрали меня из дома родимого и на чужбину продали. Угодить я сумела своей хозяйке – вот на ночку и выпросилась. А коли я тебе любезна – разыщи меня да из-под неволи вызволи!
Сказала так девица и пропала из виду.
- Как, - говорит Василиса, - не будет нашей свадебки?
- У нас с тобой, царевна, все по-честному. Ты работу не исполнила, а я на тебе не женюсь. Тотчас отправляюсь на поиски Марьи-искусницы. Тебя же по дороге подброшу до родителя твоего, Кощея Бессмертного. Заодно и поинтересуюсь, не знает ли он чего про мою суженую, разлюбезную Марью-искусницу.
Закричала Василиса, забилась, наговорила Дормидонту слов разных, насилу ее образумили и успокоили.
Посадил ее Одноглавый Змей снова к себе на спину, полетели они в обратный путь.
- Не могу я вернуться к своему родителю, - говорит ему царевна, - не нашла я с тобой счастья супружеского, так отвези ты меня к Ивану-царевичу.
- Мне, - отвечает ей Дормидонт, - некогда возиться с тобой, царевна. Тороплюсь я к Марье-искуснице. Отвезу я тебя до перекресточка, а дальше сама ищи своего суженого. А то, что не женился я на тебе, возмещу. Вырви с моей спины три чешуйки. В каждой чешуйке колдовская сила заключена. Произнесешь слова заветные, бросишь чешуйку да скажешь, чего хочется, то и случится.
Взяла Василиса три чешуйки, спрятала в пояс. Тут Одноглавый Змей и говорит:
- Здесь наши пути в разные стороны расходятся. Не поминай, царевна, лихом!
И сбросил ее вниз.
Летит Василиса, ни жива, ни мертва. Лететь ей до земли так далеко, что все Тридевятое царство до самых Синих гор, со всеми городами и деревеньками, пригорками и речками, лежит как на ладони. У царевны в ушах ветер свистит, а с алых губок срываются слова, какие в небесах до тех пор не слыхивали. Внизу лес дремучий сначала маленьким был пятнышком, потом темным пятном, а затем макушки его от края до края земли качаются. Лес тот был не простой, а Лукоморье заколдованное. Признал он в ней кровь кощееву, не захотел со злодеем связываться, поймал ее верхушками, да спустил вниз по веточкам.
С испугу лишилась царевна памяти, пролежала полдня без движения. А опомнилась, глядь, лежит на лесной подстилочке. Над ней деревья склоняются, шелестят листочками, в небесах кружит воронье недоброе, видно, чует смерть близкую, и нигде ни следа, ни тропиночки – не ступала здесь нога человеческая. Но царевна не отчаивается. Топнула она ножкой в красном сапожке, засучила рукава, погрозила лесу кулаком и говорит:
- А ну, отдавай мое имущество, а не то тебе несдобровать!
Зашумел лес сильнее прежнего, видно, не понравились ему слова царевны. Упали вниз сундуки ее тяжелые, железом окованные. Пересчитала их Василиса, в кучку стащила и стала косы переплетать да обдумывать, как они с Иваном-царевичем встретятся. И решила, что перво-наперво нужно из леса выбраться. Вспомнила она про подарок одноглавого Змея, вынула из-за пояса одну чешуйку.
- Хочу проводника надежного, чтобы меня из леса вывел!
Произнесла Василиса вслух желание, и села обратно на сундуки, дожидаться помощи, вдруг видит, глаза из леса на нее смотрят желтые, страшные, звериные. Душа у нее в пятки убежала, однако, царевна того не показывает. Говорит:
- Ты, зверь лесной, иди-ка отсюда, пока цел. Я не простая девушка, я царевна, Василиса Прекрасная, дочка Кощея Бессмертного. Как батюшка узнает, что ты меня съел, так тебя из серой шкуры вытряхнет!
Отвечает ей серый человеческим голосом:
- Ты, девица красная, сначала со мной, как водится, поздоровайся, а потом пугай угрозами. Я хоть и зверь лесной, но о вежестве понятие имею.
- Ах, скажите пожалуйста! – Насмехается над ним царевна. – По ночам рыскаем, а какие деликатные! Дай-ка угадаю, прислали тебя ко мне в помощники, чтобы вывел ты меня из леса непроходимого.
- Коли и так, почто ты со мной так обидно разговариваешь? И я тоже живность поднебесная.
- А чего мне с тобой церемониться? – Царевна подбоченилась. – Чай, не царского роду работничек. Вези меня быстро к Ивану-царевичу! Да сундуки мои с приданым на спину закидывай.
- Сундуки твои - сама закидывай. Нет у меня для этого возможностей!
- Ах, скажите
