Погнались было деревенские за обидчиками. Но где там! Разве за ними угонишься! Выскочил Елисей за околицу, кликнул Ивана-царевича, но тот уж схоронился в укромном месте. Там они его нашли. Бросилась Василиса на грудь Ивану-царевичу, залилась слезами от радости. Тут Иван-царевич не растерялся, грудь колесом выпятил, нашел для девицы слова нужные.
И с этих пор побежали деньки светлые, теплые. Везде вдвоем ходят Василиса и Иван-царевич, как горлицы милуются. То они на качелях в саду качаются, то в салки-догонялки друг за другом бегают, то Василиса расчесывает Иванушке кудри русые.
Но вот, с некоторого времени Иванушка стал с Елисеем не приветливым. Приметила то Василиса и спрашивает:
- Что такое, Иванушка? Чем не угодил тебе слуга твой?
- Тебе, - отвечает ей Иван-царевич, - многое не ведомо. Вижу, берет Елисея зависть черная, чую, задумал брат мой названный дело злое.
- Так отошли его прочь, - Василиса советует. – Пусть живет, как сам знает.
- Ах, царевна, дело это тонкое, а я человек бесхитростный, - горько вздыхает Иван-царевич. – Ежели отправлю его к своему батюшке, боюсь, придумает он там какую каверзу. Царь-батюшка и без этого велит мне жениться из соображений государственных на принцессе иностранной. А прознает батюшка про нашу свадьбу до срока, так лишит меня наследства законного.
- Ну, - говорит ему Василиса, - тогда отправимся к моему отцу, Кощею Бессмертному. Кинемся ему в ноги, простит да и позволит жениться.
- Коли ты так хочешь, девица прекрасная, так и сделаем, - соглашается Иван-царевич, - только ты, смотри, никому не говори о наших намерениях, чтобы не случилось беды великой.
Сговорились они бежать в ту же ночь со двора постоялого, да пробираться тропами тайными в кощеево царство.
Едва девица дождалась, когда все улягутся, да полная луна покажется. Вот и кукушка в часах – время.
Василиса поднялась с постели, встала у дверей, прислушалась.
Ничего не слыхать.
Посидела еще.
Никто не идет.
Походила взад-вперед по комнате, и пошла к Ивану-царевичу в горенку. Думает, собирался, мил дружок, собирался, мучался-терзался опасеньями, да и от волнения заснул.
Василиса кошкой к нему в спаленку.
А там пусто. И кровать не тронута.
Василиса змеей во двор.
Там никого. И конь его верный, в стойле не стоит.
Василиса грозой к Елисею в комнату.
- Говори ты, злодей, куда дел моего ясного сокола, моего любезного Ивана-царевича?!
Елисей спросонья ничего понять не может, глаза на нее пучит.
- Отвечай! – Наступает на него Василиса. - Как извел ты доброго молодца?! Говори правду! Позавидовал ты нашей любви сердечной, и убил его со своими дружками-разбойниками!
Елисея от таких обвинений пот прошиб.
- Не могу я в толк взять, прекрасная, - жалобно он ее спрашивает, - чего ты от меня добиваешься? Да разве твой добрый молодец не на своей пуховой перине почивать изволит?!
- Смеешься ты, что ли, надо мной, ирод проклятущий? Нет моего голубя сизокрылого в комнатке, постелюшка его не тронута, и коня его в стойле нет!
Крякнул Елисей, и сам пошел в горницу Иванушкину. Увидел постель не смятую. Спустился в конюшни. Нет коня длинногривого. Удивился Елисей, и побежал тогда к себе в горенку, распахнул сундук и пересчитал золото. Все на месте. Тут и вовсе Елисей понять ничего не может.
- Вот чудо чудесное! Куда же подевался жених твой?! Я-то думал, что все у вас сговорено – отдадим вас под венец – и с плеч долой!
Заплакала царевна закручинилась. И так она горевала, что затопила слезами окрест на три версты. Видит Елисей, что дело плохо, вот-вот на лавку забираться придется, чтобы ноги не промочить, и давай царевну утешать:
- Встанет красное солнышко, так снова пойдем в его горницу, авось сыщем следы какие. А может, то Иванушкина воля добрая…
- Нет, умыкнули его злодеи коварные! – Говорит Василиса, и слезы горькие еще пуще катятся. – И ты первый счастью нашему завидовал!
- Ты поверь, Василиса, не виновен я! Желал я тебе и Иванушке счастья супружеского!
Так ночь напролет убеждал Елисей царевну. А утром они нашли под кроватью заколочку позолоченную.
- Фи, - сказала царевна, - не моя она. Такие носят дочки купеческие в Тридесятых царствах. Ах! Я все поняла! – Василиса вскрикнула. – Моего Иванушку увезла в Тридесятое царство колдунья злая. Позарилась на моего жениха, подлая!
Снова слезы градом покатились, но вдруг Василиса вытерла глаза шелковым платочком, подбоченилась:
- Поедем же и мы следом за Иваном-царевичем. Ничего не пожалею, чтобы вернуть друга любезного.
- Но, Василиса, дорога туда далекая и полная всяких ужасов. Там Змей Горыныч из поднебесья добычу выслеживает. Коварная Баба Яга на лесных тропинках подкарауливает. А в Тридесятом царстве все не так, как у добрых людей – когда у нас встает красное солнышко, у них ясный месяц на небо поднимается, когда у нас хлеба поспевают – у них деревья в белые шубы укутаны, и ходят они так на руках, а ногами здороваются! Вот как купцы, люди бывалые, сказывают.
Но царевна все свое:
- Поедем и все тут!
Долго Елисей слушал, как царевна словами сыплет да ножкой топает, долго глядел, как она черные косы на спину закидывает да руки в боки упирает. Было у него свое мнение, куда добрые молодцы перед свадьбой деваются, но не поспоришь с разгневанной царевной.
- Убедила ты меня, царевна прекрасная. Отправимся мы в дорогу дальнюю, разыщем твоего милого, но взамен пообещай одно желание выполнить.
- Все, что пожелаешь, исполню, - сказала, даже не призадумалась, - но только, как найдем Ивана-царевича.
На том и порешили, и стали собираться в путь неблизкий.
Выехали они на рассвете, а к вечеру добрались до речки Смородинки. Она и не широкая, но вода в ней быстрая и холодная, а под ней что-то мерещится. Солнце за дальний лес опускается, а брода все нет. Вдруг видят - стоит избушка покосившаяся.
- Вот здесь и ночевать попросимся, - говорит Елисей, и с коня слезает. – Утро вечера мудренее, глядишь, завтра отыщется брод через речку Смородинку.
Заходят они в избу, а в ней нет никого, одни пауки обжились, свои паутины по углам развесили. Усталые путники у этих хозяев разрешения не спросили, в избу ввалились. Поужинали тем, что в сумах переметных отыскали, легли на лавки почивать. Только Василисе не спится, с боку на бок она ворочается. Слышится, кличут ее голосом Иванушкиным, и сам добрый молодец за окошком чудится. Поднялась Василиса тихонечко, чтоб не разбудить спутников, выбралась из домика, хотела бросится на шею милому, да смотрит, уж манит он ее с мостика.
Что за диво?! про себя Василиса думает. Вечером моста никакого не было. Неужто Иванушка через речку перебросил, чтобы со мной встретится?
А сама идет.
В это время вышел Фома-богатырь на улицу. Стоит он за углом, на звезды любуется и тут видит, как Василиса идет прямиком к речке Смородинке. Пока Фома дивился на девицу да раздумывал, царевна к мостику подошла. А как позвать Елисея собрался, она на мостик ступила и пропала, словно никогда и не было. Тогда закричал Фома-богатырь изо всей богатырской мочи, словно пожар увидел, и Елисей из избушки тотчас выскочил. Смотрит Елисей – а нигде огня-пламени не видать, даже дым не валит. Смотрит и понять не может, но Фома-богатырь рассказал, что видывал.
- Ах, проклятущее место гиблое! – Запричитал Елисей. – Не углядели мы за царевной, утащили ее злобные мороки. Что теперь-то они с царевной сделают? Найдем ли мы ее живую али мертвую?
- А, может, отпишем Кощею грамотку, так, мол, и так, - говорит Фома, - сам ищи свою дочку ненаглядную, чай, чародей нешуточный…
- Нет, Фома, то наша вина. Не бывать на покое, пока не разыщем царевну прекрасную!
- Эх, Елисей, далась тебе царевна! Погляди вокруг – девиц прекрасных, что мошкары на сенокосе. Любую выбери, а эту давай вернем Кощею Бессмертному.
- Нет, - отвечает Елисей – обещала царевна исполнить желание…
- Где же искать нам царевну? – Спрашивает Фома с хитростью. Но Елисея на мякине не проведешь.
- Судьбе доверимся да счастливому случаю. Вон, в синем небе летит лебедушка, подстрели ты ее, а там пойдем следом за перышком.
Во мгновение ока очутилась Василиса Прекрасная перед избушкой лесной. Иванушкой-то, конечно, не пахнет, а вот бабка из окошка нос высунула, костлявой рукой ее манит и улыбается. Так жутко Василисе сделалось, если б не разыскивала царевна Иванушку, то непременно сознания лишилась. Но девица подбоченилась и спрашивает:
- Говори, ведьма старая, куда дела ты моего суженого, моего Иванушку? Отдавай мне его немедленно, а не то я с тобой разделаюсь!
- Ох, и грозная ты, девица прекрасная! Чего шумишь, чего Бабу Ягу пугаешь? Войди ко мне в избушку, присядь на лавочку – я тебя напою-накормлю, в баньке напарю. Увидишь, я совсем не страшная…
Говорит ей коварная Баба Яга, а сама думает, как только войдет Василиса, опою ее травяным отварчиком, станет она покладистее. Главное, доставить ее до Змеюшки, а там уж пускай он с ней сговаривается.
Царевна чует - щами наваристыми из избы пахнет. Слюнки у нее потекли, в животе заурчало. Вспомнилось ей, почитай, целый день ничего горячего не кушала, один хлеб черствый с салом жевала да простой водой запивала. Сменила она гнев на милость и зашла в гости к Бабе Яге.
Откушала Василиса щей, выпила чарочку зелена вина и брякнулась на пол без памяти. А Бабе Яге только того и надобно. Послала она весточку условленную Змею Горынычу.
Много ли, мало ли прошло времени, а только очнулась царевна в месте незнакомом, в богатых покоях. Выглянула в окошко и видит – кружиться, опускается на широкий двор Змей Горыныч. Припомнила Василиса, что молва о Змее говорит, встала, ни жива, ни мертва. Но входит в горницу статный молодец, приветливо улыбается.
- Здравствуй, - говорит, - девица. Не обманула Баба Яга, красота твоя замечательная.
- А, ты и есть Змей Горыныч?! Лживая ходит про тебя молва!
- Нет, - усмехается Змей, - молва не врет. А это мое домашнее обличие. Скажи, царевна, правду, не пригожий ли я молодец?
Потупила Василиса глаза, чует, нельзя ему правду сказать, и вместо этого:
- Как ты посмел меня похитить? А знаешь ли, что дочка я самого Кощея Бессмертного?! Ну-ка, верни меня, откуда взял?
- Не я тебя похитил, а коварная Баба Яга заманил в ловушку. Я же тебя спас от лютой доли - выкупил. Расскажи мне, красавица, отчего кощеев терем покинула?
- Хм, - Василиса призадумалась, взглянула на Змея ласковее, - ищу я добра молодца, ненаглядного Ивана-царевича. Заколдовала его злая ведьма, унесла в Тридесятое царство.
- Так-так, - говорит Змей Горыныч, - значит, ищешь доброго молодца, ведьмой уведенного. Я летаю высоко, вижу далеко, принесу я тебе весточку от твоего милого, а ты, царевна, до того времени поселишься в моем тереме высоком, каменном. Полы в нем выложены изразцами цветными, ковры в нем заморские, тканые яркими нитками, двери из красного дерева, золотом и драгоценными камнями облицованные, ручки все серебряные, зеркала в светлицах в полный рост человеческий. Будут у тебя в услужении десять девок-чернавок, нашьют они тебе парчовых сарафанов, вплетут в твои косы черные жемчуга да каменья самоцветные. А вечером мы с тобой поужинаем, и ты расскажешь мне, по каким приметам отыскать Ивана-царевича.
И с этими словами Змей Горыныч отвел царевну в башню высокую. И там она нашла все, о чем ей хитрый Змей сказывал.
