Веронике, хоть и показался странным этот вопрос Ивана Павловича, к которому не помешало бы принюхаться и наконец-то узнать, кто его на самом деле мотивировал на все эти, в трезвом уме не объяснимо, прозвучавшие слова, но сейчас у неё не было особого выбора, – Иван Павлович захватил инициативу, – и она вынуждена подчиниться этому течению обстоятельств.
– Вероника. – Говорит Вероника.
– Необычное имя, Вероника. – В задумчивости просмаковав имя, сказал Иван Павлович.
– А какое у тебя второе имя? – спросил Иван Павлович, удивив Веронику настолько, что она, обретя уверенность, в недоумении заявила. – Нет у меня никакого второго имени.
– И защитного? – спросил Иван Павлович.
– Тем более такого. – Заявила Вероника, недоумевая.
– Так у тебя нет врагов, тебе ни от кого не нужно оберегаться? – а вот этот вопрос Ивана Павловича вогнал в ступор Веронику, и не разумеющей, к чему это он ведёт весь этот разговор. Что она и не собирается скрывать, а тут же требовательно интересуется. – Это ты к чему спрашиваешь?
– К чему? – переспрашивает в непонимании Вероники и её вопроса Иван Павлович. – Наверное, хотел узнать по основательней, кто ты есть такая.
– А это ещё зачем? – с той же требовательной жёсткостью вопрошает Вероника.
– Зачем? – опять повторяет заданный вопрос Иван Павлович и говорит. – Наверное, посредством тебя пытался понять Ивана Павловича. Кто он есть, чем живёт и что его связывает с этим миром. – Как-то отстранённо от себя сказал Иван Павлович.
– И что, узнал? – уже кипит Вероника.
– Что-то не чувствуется в Иване Павловиче, чтобы его такой порядок вещей в его жизни устраивал. Вот он и ведёт себя так неустроенно. – С прежним хладнокровием, отчего Вероника ещё больше заводится, проговорил Иван Павлович, затем внимательно посмотрел на раскрасневшуюся Веронику и сказал. – Хотя ты, вроде как по всем внешним параметрам подходишь под идеальную жену. – Чем вбивает Веронику в растерянность и какую-то особого рода злость, которая в ней до сих пор не наблюдалась, а вот сейчас в ней родилась, и всем сердцем желала Ивану Павловичу подавиться его же гадкими словами – видит он, понимаешь, в ней идеальную жену. А Вероника прекрасно знает, что всё это значит – нашёл себе другую, ей на замену, гад. – И ещё меня во всём обвиняет! – до глубины своего сердца потрясена столь гнусной вероломностью Ивана Павловича, уже придумавшего для себя линию защиты, для будущего бракоразводного дела.
– Спиваюсь я, ваша честь. И всё по вине этой красивой, само совершенство паскуды. – Обмотав себе для придания жалостливого вида платком шею, покашливая, обратится к судье Иван Петрович, ткнув в Веронику своим пальцем. А судья, самого некрасивейшего вида (её в таком удручающем природном качестве специально для ведения этого процесса выбрал Иван Павлович, отлично знающего психологию некрасивой женщины и её нетерпению красавиц), посмотрит по направлению указующего пальца Ивана Павловича и сразу увидит насколько паскудна эта Вероника, которая, сбивая с праведного пути, несёт собой погибель таким приотличнейшим людям как Иван Павлович.
– Ваша честь! – не выдержав этого давления на себя указательного пальца Ивана Павловича, да ещё с таким словесным сопровождением, Вероника раньше своего, хмыря адвоката, подскакивает с места и пытается воззвать к благоразумию судью Анфису Нехорошую. Но куда там, когда на стороне Анфисы Нехорошей справедливость всего некрасивого мира, а на стороне Вероника всего лишь её красота (а хмырь, адвокат, не считается).
– Не вам говорить о чести. – Срезает Веронику судья и Иван Павлович во всех глаза оправдан и герой, а вот Вероника на своей практике познала верность пословицы «Не родись красивой, а родись счастливой».
И Вероника, несмотря на все эти мысленного характера интуитивные предупреждения, коими вооружена всякого особа женского пола, чтобы более эффективно защищаться от опасностей, которые им несут вот такие женоненавистники, как Иван Павлович (если они так терпеть не могут своих жён, то какого(!) спрашивается, они их себе заводят – хм, как-то не хорошо оформлена в слова эта мысль, выдающая её создателя в таком же принципиальном подходе), в лице от праведного гнева хорошеет (так вот почему она пренебрегла это интуитивное предупреждение, ради красоты ещё и не на то пойдёшь) и со всей своей способностью на резкость, заявляет. – Вот значит как! Решил по-новому упорядочить свою жизнь со своей Верочкой!
А Иван Павлович в ответ даже и не думает изворачиваться в своих оправданиях, а он в своей самонадеянности дошёл до такого состояния, что принимает эти слова Вероники как само собой разумеющиеся и даже не скрывает, – а Веронике, может быть, как раз это обидно, – что предложенный ею вариант упорядоченности его мира, его заинтересовал.
– С Верочкой говоришь. – Задумчиво так проговаривает это Иван Павлович. А Вероника при виде всего того, что тут вытворяет в доску оборзевший Иван Павлович, уже и не скрывающий своей заинтересованности этой Верочкой, переполняется возмущением и, повысив голос до визгливого, заявляет. – Да-да, с ней!
А Иван Павлович с прежним невозмутимым видом, как будто и ничего не случилось, с некоторым удивлением посмотрел на Веронику, – а чего это мы так разволновались, – и ещё спрашивает у неё. – И кто это, как вы выразились, моя Верочка?
А у Вероники от таких заявлений Ивана Павловича голова кругом пошла и земля из под ног начала уходить, так что её последующая поспешность вполне объяснима её желанием не упасть с помощью какого-нибудь стула – помощи от Ивана Павловича не дождёшься, да и после всего того, что он тут ей наговорил, она не то, что руку его не примет, а взглядом его больше не удостоит. – Вон твоя Верочка! – ткнув пальцем руки в сторону стоянки машин, как это делал Иван Петрович на суде, хоть и выдуманном, заявила Вероника.
Иван Петрович оборачивается по направлению указанного Вероникой направления и, обнаружив там, у одной из машин, беседующих между собой мужчину и девушку яркой внешности, эффектно подающей себя в своём внешнем виде, изучающе посмотрел на них, и, как бы соглашаясь с надуманным у себя в голове, покивал головой и в прежней странной манере сказал. – А Иван Павлович, определённо обладает неплохим вкусом. Моя Верочка, хороша. – А у Вероники от таких слов Ивана Павловича ноги подкосились, и главное, нет никаких слов от такого его невероятного вероломства. Хотя всё же пару слов у неё отыскалось.
– Вот и катись с ней на все четыре стороны! – истерично прикрикнула Вероника на Ивана Павловича, навсегда испортившего её жизнь, негодяя. А Иван Павлович, что за бесовское отродье, продолжает себя вести для Вероники совсем не понимаемо. И он вначале посмотрел на неё со всем вниманием, затем бросил взгляд по сторонам, где совсем неподалёку остановилась группа поддержки Вероники, состоящая из прогнанных Иваном Петровичем светских дам, где сильней всех в своей ненависти к Ивану Павловичу выделялась Нана Леопольдовна, и, вернувшись к Веронике, говорит.
– Никто вас за язык не тянул, Вероника, как там вас не знаю, – Иван Павлович вначале этого своего спитча, как умелый манипулятор сознанием своей супруги, сослался на трудно оспоримые в суде вещи (по всей видимости, Веронику и вправду никто не тянул за язык), а как только Вероника была сбита с толку таким к себе ловким подходом с его стороны, по её мнению, как раз очень спорным (он её вынудил так себя вести), то Иван Павлович обрушивает на неё своё решение. – Вы, Вероника, как там вас не знаю дальше, сами, при живых свидетелях, объявили о вашем желании изменить свой статус замужней женщины, предоставив себе и мне свободу. И я, так уж и быть, принимаю это ваше предложение. С этого времени вы свободны, так же как и я. – Сказав это, Иван Павлович разворачивается и прямиком направляется к автомобильной стоянке. Ну а что делается за его спиной ему совершенно неинтересно, даже если там случился переполох с упавшей Вероникой (теперь ему дело до неё никакого нет), к которой бросились на помощь светские дамы из того близкого ей круга, где лидирующие позиции занимала Нана Леопольдовна, первая поспешившая ей на помощь.
И хотя всё сейчас внимание вызвала на себя присевшая в ноги и на траву Вероника, всё же не все гости смотрели в её сторону, а вот указанная Вероникой, так называемая Верочка и её разговорчивый спутник, на неё точно не смотрели, а они, как только заметили Ивана Павловича, то тут же, в один момент замолчали (может, закончились слова) и синхронно перевели свои взгляды на надвигающегося на них Ивана Павловича. И судя по тому, что лица обоих этих собеседников слегка похолодели в своей бледности, то они отлично знали Ивана Павловича, и ничего не хорошего не ожидали от его приближения. Правда, они виду не собираются показывать и, натянув на лица улыбки, с ними встречают Ивана Павловича, который в отличии от них, даже и не пытается выглядеть обходительным и светским человеком. И он без всякого предварительного приветствия подходит к ним, а точнее к Верочке, напротив которой он останавливается, и что за бестактность, начинает её в упор, да ещё с ног до головы рассматривать. Что совершенно не устраивает её спутника, как скоро выяснится, супруга Виталия, который и сам себе не часто позволяет такие взгляды внимания на Верочку, хоть и по долгу своего семейного положения обязанный так поглядывать на неё, и он, нервно передёргивается в лице и требует от Ивана Павловича объяснений такому своему поведению.
– Как это всё понимать, Иван Павлович?! – на повышенных тонах вмешивается Виталий в этот процесс предусмотрительности Ивана Павловича, так бы это действие назвал всё тот же и не тот одновременно, Иван Павлович. Иван Павлович с удивлением бросает взгляд на это недоразумение в своих глазах, Виталия, непонимающего самых очевидных вещей, – что он делает, да смотрит он на Верочку, – затем возвращается к Верочке и спрашивает её. – Так это ты моя Верочка?
Ну и тут началось всякое недоразумение и споры, которые всегда возникают в кругу людей с разными взглядами друг на друга. И в первую очередь случилась истерика с этим не слишком умным Виталием, поведшим себя, как последняя истеричка. Ему, видите ли, всё это удивительно слышать и невыносимо противно понимать для своего сознания, мужа Верочки, которая по его разумению, как бы была его, а не Ивана Павловича, вдруг и не понятно из каких соображений, решившего иначе думать о ней и себе её присвоить. И при этом Виталий, как на него это похоже, сказали бы его знающие люди, как-то совсем не крепко отстаивает свою позицию, а в его защите себя и своего права на Верочку, имеются прорехи – он, как оказывается, допускал возможность всего этого, но только за своей спиной и не прилюдно. А вот как это понимать, то для того чтобы это выяснить, нужно получше познакомиться с Виталием. А на это нет времени и не больно-то хочется. Так что оставим Виталия самому разбираться с самим собой и своим разумением.
– Что-что?! – перекосившись в лице, возникает перед лицом Ивана Павловича Виталий. И теперь Иван Павлович вынужден наблюдать перед собой не Верочку, а этого Виталия, перегородившего собой Верочку. – Всё, я
