6
Как ни опасались липовцы, хватаясь за обереги и часто поминая: «Чур меня», а малой бури избежать не удалось. Сильный ветер на море налетел там, где на береговой кромке не было ни одного спасительного укрытия, а просто приставать к берегу с торчащими из воды камнями значило обречь лодии и команды на неминуемую гибель, вот и болтались целый день на волнах, каждую минуту ожидая, что непременно перевернутся. К счастью ни одного судна потеряно не было, а смытых за борт полдюжины гребцов отнесли к неизбежному жертвоприношению морским богам.
– Вот вам и первое испытание, – говорили арсы. – Будете знать, как в море ходить.
Как и многих, Дарника сильно тошнило и несколько раз рвало. Но, стиснув зубы, он даже в таком плачевном состоянии не забывал свой предводительский долг: строго и проницательно смотрел на воинов, давая понять, что все видит и запоминает. И гриди под его взглядом невольно вели себя чуть сдержанней и мужественней.
К концу дня впереди показалась выступающая в море песчаная коса, и едва ее обогнули, саженные волны сменила средняя рябь и можно было уже приставать к берегу.
В эту ночь липовцы на весь стан зажгли пять или шесть костров – кроме мокрого камыша и редкого лозняка топлива кругом не было. Так мокрыми и продрогшими и заснули, перекусив промокшими сухарями и солониной.
– А что, если случится серьезная буря? – спрашивали у князя на воеводском совете. – Утопших будет больше чем убитых. Куда и зачем идем?!
– Вы делайте, как я, – отшучивался Рыбья Кровь. – Считайте, что кутигуры нас разбили и все мы мертвые. А боги подарили нам несколько месяцев жизни, чтобы мы посмотрели дальние страны и еще раз поиграли своими мечами. Когда переплывали Итиль без чужих полков против двадцати тысяч кутигур, никто не спрашивал: куда идем? Это только разбойники идут за добычей и бегут, когда им крепко дают сдачи. Всегда только за смертью, вот куда мы идем.
Бывалые рубаки-воины озадаченно молчали, собственное жизнелюбие всегда хранило их от подобных умозаключений.
– А можно я и за смертью поплыву и за красивой наложницей тоже? – спросил самый молодой из полусотских.
Ответом ему был невеселый смех воевод.
Утром встало ослепительное солнце, засверкало успокоенное море, и предыдущий день вспоминался уже совсем не страшным.
Сухая прибрежная степь вскоре сменилась бескрайними гнилыми болотами, к которым невозможно было приставать. Тучи комаров лучше любых лучников отгоняли лодии подальше от берега. От встречных купеческих судов липовцы узнали, что в Корчевском проливе в Русское море стоят пять ромейских бирем, досматривают все проходящие через пролив суда. Второй прорыв через них вряд ли окажется столь же легким и малокровным, как первый. Нужен был какой-то другой выход.
Земли, примыкающие к Таматархе, недаром называли Русским островом. Большая степная река Кобан, раздваиваясь в устье, одной протокой впадала в Сурожское море, второй – в Русское. По их берегам жили моричи – древнее русское племя, подчинявшееся лишь собственным старейшинам. Купцы этим путем пользовались редко – никогда нельзя было сказать, проплывут они по нему живыми или нет.
Сюда и направил Дарник свои лодии. На бортах снова появились щиты, камнеметы заняли свое место на упорах, а гребцы одели шлемы и нагрудники. Вперед княжеского дракара выдвинулись три прежних дозорных лодии. Протока была шириной в полстрелища, к самой воде с обеих сторон подступал невысокий густой лес, откуда любая ватага моричей могла безопасно сколько угодно расстреливать из луков проплывающие суда. Князь дал сигнал поменять походный строй. Лодии и дракары поплыли двумя колоннами с тем, чтобы в случае нападения с двух сторон, в обе стороны, не теряясь, и атаковать. В мутном встречном речном потоке часто попадались застрявшие стволы деревьев, и тогда липовцы на лодиях особенно напрягались, предполагая засаду. Дарнику это живо напомнило первые дни его одиночного плаванья на дубице по лесной Каменке, с постоянным ожиданием нападения разбойников. Тогда, увидев выехавших ему наперерез охотников за рабами, он воспринял их скорее с облегчением, чем со страхом.
К его великому изумлению то же самое случилось и на этот раз: с лесной прогалины в протоку въехали трое всадников с голыми торсами, круглыми щитами и кистенями.
– Кто едет? – крикнул по-словенски светлорусый молодец с серебряным обручем на шее. – Сойди сюда и скажи!
Князь видел, как полусотский лодии, сбросив шлем и пояс с мечом, спрыгнул прямо в воду, которая оказалась ему по грудь. Потом вместе с всадниками скрылся в зарослях. Липовские лодии чуть подгребали веслами, чтобы удержаться на одном месте. Немного погодя из береговых кустов, куда скрылись полусотский с всадниками, выплыла дубица с одним гребцом и прямиком направилась к княжескому дракару. Стало быть, полусотский оставлен заложником вместо этого переговорщика, понял Рыбья Кровь.
Поднявшегося на борт дракара молодого морича звали Кухтаем, льняная рубашка с причудливой вышивкой указывала на его высокое положение – не меньше чем сотский. Глаза смотрели на все вокруг по-хозяйски, ничуть не смущаясь от присутствия десятков вооруженных гридей. По знаку князя, передние гребцы сместились на корму, и он с Кухтаем оказался на носу с глазу на глаз.
– Слышал уже о тебе, Дарник Рыбья Кровь, – уважительно произнес морич. – Только не думал, что ты такой молодой.
– Да и тебе, кажется, не пятьдесят лет, – вежливо произнес князь.
– Твои воины брони надели, никак воевать с нами собрались? – гость чуть насмешливо кивнул в сторону гридей.
– Я со словенами не воюю.
– Моричи не словены, – резко поправил Кухтай.
– Русы тоже не словены, а говорят по-словенски. Когда заговорите по-моричски, тогда и будете моричи, – Дарник понимал, что не следует так говорить, но удержаться не мог.
Переговорщик особым пронзительным взглядом уставился в глаза князю, но Рыбья Кровь еще в детстве научился в этой борьбе взглядов бесконечно изучать брови противника. Так сделал и на этот раз. Кухтай первым отвел глаза в сторону.
– Правда ли, что вы идете на ромеев? – более покладисто спросил он.
– Для большого похода нас слишком мало, а для разбойного слишком много. Кто хочет на нас напасть, пусть спросит себя, готов ли он к своим большим потерям.
Морич молчал, вникая в слова Дарника, потом неожиданно широко улыбнулся:
– А тебе палец в рот не клади! И со своим гонором и ни для кого не обидно! Всех мы к себе позвать не можем, но тебя князь с ближними воеводами приглашаем.
Но Рыбья Кровь не спешил разделить его дружелюбие:
– Вы оставили у себя заложником моего лучшего воеводу, поэтому я к вам гостить не пойду. Решим дело третьим способом. К вам пойдут наши товары.
– А есть и четвертый способ, – совсем развеселился Кухтай. – Товаров нам мало, хотим еще ваших лучших поединщиков.
Селище моричей называлось Заграда. Несмотря на громкое название, его окружал весьма ветхий плетень, лишь обозначая внешнюю ограду. Таким же плетнем отделялись друг от друга дворища внутри поселения. Дома стояли не на земле, а на сваях, это и понятно – любой сильный дождь в южных горах и тут сразу наводнение. Но как они зимой в мороз в них обходятся?!
По договоренности с хозяевами на землю к Заграде сошло не больше двух сотен бойников в качестве зрителей. Пока становые полусотские выкладывали перед заградцами товары, на небольшом лугу шли приготовления к поединкам. Липовцы с любопытством глазели на местных русов, от коренастых плотных словен они отличались завидными тонкими талиями, плечами-крыльями и постоянным неугомонным движением.
Первые состязания по борьбе и кулачному бою не выявили явных победителей: княжеские гриди лучше были на кулаках, заградцы ловчее в борьбе. В метании топоров и сулиц проявилось полное равенство. Луки и самострелы у липовцев были гораздо мощнее, поэтому в них состязаться не имело смысла. Наконец настала пора для мечей и булав. Заградцы наотрез отказались заменять их деревянными образцами, обещая, что не будут в претензии за пролитую кровь своих поединщиков.
– Как ни выкручивайся, а без крови мы отсюда точно не уйдем, – посетовал Сечень.
Дарник сердито покосился на главного воеводу и обратился к Кухтаю:
– Я вижу, что один на один ваш мечник всегда победит моего. Десять на десять они будут сражаться на равных. Зато пятьдесят моих пешцев всегда победят сто ваших пешцев. А настоящим или деревянным оружием решать вам.
Теперь настал момент, как следует призадуматься заградцам. Сто молодых пешцев это было все, что могло выставить их селище. Лучшими поединщиками были далеко не все из них. Терять же за здорово живешь даже десяток парней тоже не хотелось. Но уж больно издевательски звучал сам вызов: сто против пятидесяти северян, которых моричи и за хороших воинов-то не считали.
– А где взять столько деревянных мечей, разве что у вас одолжить? – не без издевки спросил Кухтай.
– Палки в аршин сойдут и за мечи, и за булавы, – объяснил Дарник.
Заградцы с увлечением бросились нарезать себе такие палки.
– Не слишком ли будет пятьдесят против ста, – высказал свои сомнения князю сотский арсов Копыл.
Вместо ответа Дарник позвал полусотского бортевских пешцев:
– Ну как, не забоитесь?
– Можно попробовать, – спокойно отвечал тот, явно подражая невозмутимости своего оставшегося в Липове хорунжего.
Два отряда воинов, вооруженных щитами и палками выстроились по краям луга. Удар в било возвестил о начале схватки. В то время как заградцы во всю прыть ринулись на пришельцев, бортичи в минуту образовали привычную «черепаху». Сотня моричей могучей волной нахлынула на нее и… остановилась – ряды прямоугольных щитов стояли непроницаемой стеной. Рубящие удары палок не приносили сомкнутому строю ни малейшего ущерба, зато колющие удары палками от липовцев были весьма болезненны. Полное окружение «черепахи» тоже мало что дало, но все равно казалось, что еще чуть-чуть и ее оборонительная стена будет пробита. Она действительно время от времени образовывала щель, которая пропускала внутрь двух-трех нападавших и сразу за ними захлопывалась, а шлемы заградцев в ее толще тут же исчезали. Затем вся «черепаха» медленно, но верно двинулась вперед и никакие яростные наскоки не могли остановить ее твердый шаг. Позади оставались полуизбитые, полузатоптанные заградцы.
По знаку старейшины новый удар в било положил конец состязания. Дарнику стоило больших усилий скрыть свое торжество – вот они, те пешцы, которые лучше и надежней любых катафрактов и жураньцев. И это моричи еще не видели, как из «черепахи» летят стрелы и самострельные болты.
– Как это у вас получается?! – не удержался от почтительного изумления Кухтай.
Такую же уважительность проявляли и сами заградцы, подходили к бортичам, дружески хлопали по плечам, рассматривали и примеривали их щиты.
– У нас героем считается тот, кто победил не в одной, а в десяти битвах. Вот и привыкли побеждать без потерь и с большим перевесом, – «скромно» похвалялся князь.
На ночевку флотилия липовцев отошла к другому берегу протоки, моричи не возражали, соседство с таким воинством и большому городу не пришлось бы по вкусу.
Утром на княжеский дракар снова
