продать ему то, что ему совсем не надо. Кто-то вообще покупает просто в благодарность за интересный разговор.
Когда Дарник задержался возле лавки с шелком и парчой, горбун счел нужным его предупредить:
– Можешь даже не смотреть, чужеземцам это вывозить запрещено.
– Почему? В Хазарии такого добра тоже полно.
– Такое, да не такое. Предметы большой роскоши только для самих ромеев.
Возле книжной лавки, князь снова остановился.
– Книги и свитки тоже вывозить нельзя?
– Такие – нельзя! – Горбун указал на книги с золотыми и серебряными окладами.
Дарник бегло просмотрел некоторые из имеющихся старых книг в простой меди. В основном это были жития ромейских святых и назидательные любовные истории о торжествующей добродетели. Удалось выбрать лишь две книги о чужеземных странах и диковинных зверях.
– Пятнадцать милиарисиев, – подсчитал продавец.
– Восемь, – сказал князь.
– Тринадцать.
– Девять, – чуть уступил Дарник.
За одиннадцать серебряных монет книги перекочевали в торбу Корнея.
– А ты говорил: назначенные цены, – сказал князь горбуну.
– Назначается верхний порог цены, с него и берется налог, – ничуть не смутился тот. – Но лучше продать с малой прибылью, чем ничего не продать.
Дарник попросил показать ему невольничий рынок. Он представлял его в виде специального помоста, куда выводят раба или рабыню и показывают со всех сторон покупателям. В действительности, невольничий рынок находился в самом дальнем углу талеского пригорода, подальше от священников и чересчур религиозных ромеев. Никто криками покупателей не подзывал, на рабах не было ни цепей, ни железных ошейников. На отполированных тумбах сидели обычные мужчины, женщины и дети, и только не ромейские прически и одежды свидетельствовали, что это не свободные талесцы, а именно рабы. Цены тоже были умеренные: крепкий двадцатилетний раб стоил всего пятьдесят милиарисиев, за молодую красивую рабыню просили восемьдесят милиарисиев, которые тотчас сбавлялись до шестидесяти, стоило вам сделать шаг в сторону.
– Мне нужен учитель, знающий хазарский и арабский языки, – обратился Дарник к круглолицему продавцу с самой большой группой рабов.
– Такого учителя не сразу найдешь. Назавтра я могу его разыскать. Но он будет стоить двести милиарисиев. Разыскать?
– А ты сам знаешь хазарский и арабский языки?
– Могу и читать, и писать на них, – с гордостью произнес торговец.
– А если я тебя найму в качестве такого учителя? – вдруг предложил князь.
Круглолицый оторопело оглядел Дарника с его арсами, очевидно прикидывая, что это за люди и не шутят ли они.
– Нет. У меня здесь дом, семья, я никуда поехать не могу.
– А если бы смог, то сколько бы ты стоил? – продолжал допытываться странный покупатель.
– Тридцать милиарисиев за каждый месяц, – неуверенно ответил ромей.
Арсы напряженно слушали, готовые на любое действие. Князь уже и сам не рад был, что так всерьез привязался к простому торговцу.
– Ну что ж, пойду поищу кого-нибудь подешевле, – дружелюбно улыбнулся Дарник и поспешил двинуться дальше.
Обойдя Гавань, липовцы подошли к крепости. Высота ее стен не превышала пяти сажен, башни в полтора раза выше и никаких нигде выступов-балконов, ни каменных, ни деревянных. Возле стены не имелось ни рва, ни каких-либо дополнительных препятствий, просто подставляй лестницу и лезь. Дарник даже отметил два места, где удобней всего было двигать к стене осадные башни.
Главные ворота крепости были широко распахнуты, туда-сюда сновали группы явно не городских парней по 15-20 человек.
– А их талеские порядки не касаются? – поинтересовался князь.
– Это стратиоты, – объяснил горбун. – Со всей фемы собрались, часть здесь, часть за городом. На арабов готовятся. Завтра выступают. Ну что, Спящий город смотреть будем?
– А почему он спящий? – опережая князя, спросил у проводника Корней.
– Там виллы наших богатеев. Тишина и покой.
– Будем смотреть, если на саму виллу нас проведешь, – сказал Дарник.
– Тебя одного, может, и смогу, а всех – нет, – твердо заявил горбун.
– Хорошо, веди одного, – согласился Рыбья Кровь.
Спящий город от Гавани отделяла простая двухсаженная стена и маленький ров-канава для стока со стороны гор дождевых вод. К небольшим двухстворчатым воротам, врезанным в саму стену через ров был переброшен массивный каменный мостик. Горбун исчез за воротами, оставив липовчан снаружи.
– Зачем тебе это надо? – выразил общее беспокойство арсов Корней. – Ну дворище и дворище, что там уж такое особенное? Еще схватят и в рабство продадут.
– То-то вам будет облегчение, – благодушно отшутился Дарник, как всегда при общем волнении окружающих, сохраняя спокойствие и уверенность в себе.
Он и сам толком не знал, почему так захотел взглянуть на талескую жизнь не снаружи, а изнутри.
– Один солид и два милиарисия, – сказал горбун, выныривая из ворот.
– Дорого они себя ценят. – Князь протянул ему монеты.
Вместе с проводником они вдвоем вошли в ворота, охраняемые тремя стражниками, вооруженными булавами и кинжалами. Стражники окинули Дарника пытливыми взглядами. Горбун отдал им милиарисии, и они прошли вглубь Спящего города. Приятная прохлада встретила их сразу за воротами. По обе стороны широкого безлюдного прохода тянулись высокие каменные ограды, вдоль них стояли цветущие кусты, а из-за оград над головой нависали еще и кроны деревьев.
– А какие у них плоды? – кивнул Дарник на кусты.
– Так себе, несъедобные. – Горбун равнодушным взглядом скользнул по усыпанным цветами веткам. – Для красоты посадили.
Князь продолжал коситься на кусты. В Липове тоже самосевом росло несколько лесных деревьев и кустов, но все они имели самый неприглядный вид со сломанными ребятней ветками и оборванной листвой. Здесь же, сколько он не смотрел, ничего ломаного не заметил. Пока шли, через каждых пятьдесят-шестьдесят шагов справа и слева появлялись парные входы: одностворчатая дверь для людей и рядом двустворчатые воротца для повозок и верховых лошадей. И все они чем-то да отличались друг от друга.
– Здесь, – указал проводник на дверь, украшенную двумя медными лошадками.
На стук бронзового кольца дверь открыл совершенно черный толстый раб, одетый лишь в льняную материю, обернутую вокруг бедер. Дарник от неожиданности сделал даже непроизвольное движение левым плечом вперед, как всегда поступал, готовясь ударить противника правым кулаком. Но негр первым отступил в сторону, сияя белоснежной, не меньше чем на полсотни зубов, улыбкой.
Князь вошел и, несмотря на всю свою готовность к чему-то яркому и прихотливому, на мгновение замер, пораженный открывшимся видом. Небольшой прямоугольник сада был не просто засажен красивыми деревьями и кустами, а словно изысканная одежда, сшитая по размеру, со всех сторон приятно охватывал и облегал его. Не возникало ощущения ни тесноты, ни простора. Взгляд Дарника скользил по мозаичным дорожкам, искусственным водоемам, резному мраморному фонтану, скульптурам, скамейкам, каменным колоннам. Он не сразу заметил саму одноярусную виллу, которая являлась как бы продолжением сада, уходя своими открытыми залами куда-то в сумрачную глубину. На приподнятой над землей террасе, возле круглого мраморного столика в креслах с подлокотниками сидели хозяин и хозяйка виллы, смотревшие на липовского князя, как на диковинное животное, которое не стоит удостаивать ни единым словом.
Рыбья Кровь едва не расхохотался от их высокомерных гримас и сразу почувствовал себя гораздо свободней. Пока горбун робел возле входа в сад, он непринужденно и внимательно исследовал сам сад, стараясь не упустить ни одной мелочи. Поднялся по ступеням даже на террасу, чтобы посмотреть, какой с нее открывается вид, разглядел мраморное дно в бассейне для купания, сосчитал пестрых рыбок в малом овальном водоеме, изучил рисунки мозаик и черты лица скульптур. И все это в полном молчании и ни до чего не дотрагиваясь руками. Закончив осмотр, Дарник достиг входа в сад и повелительно посмотрел на негра. Тот торопливо распахнул дверь.
– Я так боялся, что ты попросишь посмотреть их дом, – признался горбун, когда они оказались снаружи.
– Мне хватило и сада, чтобы все понять. – Дарник не скрывал удовольствия от своего посещения.
– Что же ты понял? – проводник был порядком заинтригован.
– Никому не скажу! – Князь по-ребячьи схватил и весело встряхнул его.
Больше ни над чем не приходилось ломать голову – тайна совершенной домашней жизни враз открылась перед вчерашним бежецким подростком. Очаровательный пятачок огражденной глухим забором земли, и они с Всеславой так же самодовольно и надменно взирающие сверху вниз на любого постороннего человека, да еще возьмут золотые монеты за то, чтобы этот посторонний вошел и обомлел от тоски и зависти. Все ясно стало и с самой Романией: она уже достигла своей вершины и никуда дальше не взойдет, зато будет делать все, чтобы доказать, что она лучше, умнее и правильнее всех, и дабы все это у себя сохранить.
– И что там? – спросил Корней, едва Дарник присоединился к ним.
Всегда подчеркнуто суровые арсы тоже смотрели с детским ожиданием.
– Даже нашему кагану далеко до их простого сборщика налогов, – слова князя говорили об одном, но сам его тон – прямо об обратном.
– С жиру бесятся, – перевел арсам смысл сказанного Корней.
Пора было возвращаться к лодиям. На обратном пути Дарника ждала еще одна неожиданность. Его внимание привлекли крытые носилки, которые несли мускулистые рабы. В том, что это именно рабы сомневаться не приходилось. Пот блестел на их лицах и шеях, а в глазах пустое мертвое безразличие. Ветерок чуть приоткрыл легкую занавеску, и липовцы успели заметить на носилках двух знатных женщин, которые лежа о чем-то весело беседовали.
Остановившись, Рыбья Кровь проводил процессию долгим взглядом. Это чтобы двух холеных баб таскали на себе четверо здоровых мужчин! Те что, ногами сто саженей пройти не могут?! В полном смятении Дарник обвел взглядом текущую мимо толпу талесцев: неужели их ничуть не возмущает такое положение дел? Не возмущало – люди обтекали движущихся рабов с носилками, как обходят лошадь с телегой: осмотрительно и равнодушно. Если ему и хотелось заполучить еще один повод враждебного чувства к ромеям, то теперь такой повод был!
На липовских судах царило спокойствие и порядок, зато на стругах моричей шло бурное веселье. Подойдя к ним, Рыбья Кровь увидел трех молодых женщин. Они сидели в центре небольшого пиршества и с животным страхом косились на два десятка окружающих их разгоряченных вином парней.
– Что это такое? – Дарник строго обратился к поднявшемуся ему навстречу десятскому заградцев.
– Да вот купили на забаву хазарских девок на невольничьем рынке, – довольно осклабился он.
– Я же говорил, что пока мы не будем ничего покупать, – напомнил князь.
– Это ты говорил для своих липовцев. А на наших стругах и для девок место найдется.
– Приведи их сюда!
Десятский подал знак, и три женщины поднялись на причал. Теперь их испуг обратился на князя.
– Я их забираю, – оглядев рабынь, сказал Дарник.
– Так не пойдет!.. Они наши!.. А ну быстро верни!.. – гневно завопили вскочившие на ноги и обнажившие ножи моричи.
Арсы плотной шеренгой
