– сказал Сечень.
– Если мы поплывем дальше, то в Липов придется возвращаться со снегом, – заметил Копыл.
– Мы слишком далеко зашли, потом от бирем и дромонов убегать придется по отдельности. Кого-то обязательно пожгут, – повторил свое мнение Кухтай. – Надежней вернуться к Лазику или на север в Таврику и там наиграться.
Этот совет прозвучал как вызов ему, князю, мол, погорячился ты со столь дальним походом, теперь думай, как выбираться будешь. Дарник и сам понимал, что попал в западню. Привыкнув к речным берегам с их зарослями, где легко было укрыться, он лишь в одном месте увидел подходящее камышовое устье не пересыхающей горной реки, на протяжении же сотен верст тянулись голые скалистые берега, почти везде отвесно обрываясь в воду. Пристать к ним, установить камнеметы и отбить ромеев с их смертельным огнем еще получится, а вот снова стронуться в путь на лодиях вряд ли. Конечно ночью можно попытаться прорваться через само море на север, но прав Кухтай: биремы с двойными рядами весел, а тем более дромоны с тремя весельными рядами обязательно многих нагонят и пожгут. Выйти на открытый морской бой с ними – потери будут еще больше. И все же у победителя кутигур решение было одно: нападать! Воеводы косились друг на друга, но никто так и не решился открыто возразить князю.
Последний город, мимо которого они проплывали два дня назад, назывался Дикея, столица еще одной ромейской фемы. От пограничного Талеса он отличался большим количеством трех-четырехъярусных домов. Здесь имелись целые корпорации медников, красильщиков, каменотесов, виноделов и стеклодувов. Липовскую флотилию в гавани встретили очень настороженно, лишь половине судов разрешили швартоваться к пристани, остальных направили к безлюдному берегу за городской стеной. Да и потом какие-то неприметные люди постоянно за ними наблюдали. Несмотря на такие дикейские предосторожности, парочку лазутчиков в городе удалось оставить.
Как Дарник и рассчитывал, новое появление липовцев, да еще со стороны Константинополя не вызвало в Дикее особых опасений. Подошедшее охранное судно снова распорядилось половине лодий идти к безлюдному берегу, те послушно туда направились, а другая половина вошла в гавань и веером рассыпалась вдоль пристани. На воинах-гребцах поверх доспехов были как обычно длинные рубахи, и до того, как они надели на головы шлемы и не выскочили с оружием на берег, никто ничего не заподозрил.
Червячок бесчестности разбоя против мирных людей все же грыз князя, поэтому он приказал вместо мечей использовать клевцы, булавы и кистени, а дальнобойные луки заменить пращами-ложками – удары тупым оружием представлялись ему милосердней резаных рубленых ран.
Нападение застало дикейцев врасплох. В первые минуты никто даже не понял, что, собственно, происходит. Сотни воинов, высыпав на пристань, молча, без воинских криков, просто расталкивая толпу, помчались к воротам городской крепости. Как ни быстры были действия липовцев, дозорный на надвратной башне успел ударить в колокол и караульные вовремя сумели закрыть ворота, отсекая снаружи даже собственных зазевавших стражников.
– Вот что значит хорошая выучка, – одобрительно отметил Рыбья Кровь, со своей арсовой полусотней он был в первых рядах нападавших.
Не сумев сходу ворваться в крепость, липовцы рассыпались по пристани, хватая товары и открывая ворота в город второй половине войска. Теперь можно было не спешить.
Крепость Дикеи представляла собой большой квадрат с воротами на четыре стороны. Как позже узнал Дарник, когда-то здесь располагался полевой стан староромейского легиона, который затем превратился в постоянный лагерь, а на месте полотняных палаток возникли каменные постройки. Теперь его занимал гарнизон из тысячи семейных воинов-стратиотов, половина из которых в данный момент отправилась в поход на арабов.
Чтобы обезопаситься от возможной вылазки из крепости, князь послал ко всем четырем ее воротам по две ватаги гридей, а сам с оставшимися бойниками и арсами попытался навести порядок в своем рассыпавшемся войске, что оказалось сделать не так просто. Моричи, как у них было принято во время набегов, сразу пустились в самый разнузданный разбой, увлекая за собой и часть липовцев. Для Дарника стало неприятным откровением видеть, как его веселые симпатичные парни со зверскими лицами избивают булавами и клевцами безоружных людей, валят прямо на улицах женщин, яростно ломают навесы и прилавки, не столько хватают, сколько портят чужое добро.
– Унять моричей! Не слушаются – бить насмерть! – приказал арсам князь.
– Дай мне ватагу! Я справлюсь! – кричал расхрабрившийся Корней.
Рыбья Кровь согласно махнул рукой: бери всех, кто за тобой пойдет и наводи порядок.
Сами ромеи мало где оказывали сопротивление. Городская стража разбежалась, лишь на военном дромоне, пришвартованном к берегу, шла рукопашная с его малой охранной командой, да отдельные мужья пытались защитить своих жен.
Часа через три все было кончено. Людные улицы превратились в пустырь, усыпанный всевозможным хламом, кое-где занялись два-три пожара, которые в каменных домах не слишком разгорались, повсюду лежали убитые дикейцы.
– Ну и что? – оправдывался за своих разбойников Кухтай. – Или мы не грабить сюда пришли? Ну, не умеют они грабить по чуть-чуть. Помногу умеют.
К князю пробился один из оставленных ранее в городе лазутчиков.
– Я знаю, где в крепость течет акведук. Если его перекрыть ромеи сразу сдадутся, – сообщил он.
Гриди Сеченя раздобыли лошадей, выпряженных из повозок. Дарник с четырьмя арсами и тремя воеводами потрусили на них осматривать крепость со всех сторон. Иногда они подъезжали к стене совсем близко и видели за каменными зубцами воинов с луками, но ни одна стрела в сторону липовцев так и не полетела.
– Совсем заробели, смотри, – выразил свое пренебрежение Копыл.
– А может, в другом причина, – не согласился князь.
Когда вернулись из объезда, выяснилась и причина.
– Мои заградцы тебе новую наложницу поймали, – довольно сиял Кухтай.
В центре воинов находилась статная молодая женщина в тонкой дорогой одежде.
За спиной князя раздался шепот лазутчика:
– Стратигисса Лидия, жена стратига Дикеи.
– Пускай вернут мне мои перстни, – первое, что она сказала по-ромейски Дарнику, не интересуясь, понимает он ее или нет.
Кухтай рядом криво ухмылялся – неужели прикажешь, чтобы и перстни ей вернули.
– У нас не принято обыскивать воинов. Потом все свалят в кучу, и ты сама найдешь свои перстни, – ответил Рыбья Кровь пленнице на ее языке.
Она смерила его надменным взглядом:
– И двух моих рабынь отпусти.
Князь дал знак, и заградцы вытолкнули к Лидии двух ее испуганных служанок.
– Прикажи отвести нас в хорошее место! – было следующее требование госпожи.
Копыл немного понимал по-ромейски и хорошо чувствовал ситуацию.
– Здесь рядом неплохой дом есть, – доложил он. – Можно туда их.
– Давай, – согласился Дарник.
Арсы увели Лидию и ее служанок с собой.
– Пора на суда грузиться, – напомнил Кухтай.
– Мы остаемся! – И для него и для всех объявил Рыбья Кровь.
Вместе с воеводами он направился осматривать городскую стену. Она на всем протяжении была в хорошем состоянии. Вот только, по словам лазутчиков, охраняли ее редкие дозорные на башнях.
– Тут трех тысяч гридей не хватит, чтобы всю ее оборонять, – рассуждали воеводы. – А чего им тут в середке страны опасаться? Только казну зря растрачивать. А как нам эту стену охранять?
– Как у ромеев, по одному дозорному на башню, – распорядился Дарник. – И по одной ватаге на каждые ворота.
– А с городом как? – беспокоился Сечень. – Тут домов больше, чем у нас воинов.
– Занимайте дома только вокруг пристани. Дикейцев, чтоб больше не трогали – вешать буду!
Еще были приказы по сбору продовольствия, повозок и друколок, лошадей и седел. Корней, которому в самом деле удалось возглавить одну из ватаг вместе раненого полусотского (все уверены были, что его назначил сам князь), доложил, что в городской тюрьме сто голодных преступников требуют выпустить их на волю.
– Ну и выпусти, – разрешил Дарник.
– Так они тут же начнут сами грабить.
Князь призадумался.
– Тогда сам становись тиуном тюрьмы и корми их. И это не шутка, а приказ.
– Вот влип! – под хохот своих ватажников схватился за голову Корней.
Лишь поздно вечером Дарник вспомнил при стратигиссу. Жилище, в которое ее поместили оказалось действительно вполне пристойным: второй ярус, окна на пристань, большие, нарядные комнаты, примыкающие одна к другой, и даже крытый деревянный балкон, каким он любовался в Талесе. Лидия находилась в самой дальней комнате, где у стены стояло широкое спальное ложе за прозрачными занавесками. Имелся здесь и маленький столик с двумя высокими стульями. Служанок арсы предусмотрительно куда-то удалили. Увидев все это, Дарник понял, что тоже влип – невозможно никому будет объяснить, почему он не хочет разделить ложе со знатной красивой пленницей.
Лидия гордо молчала, сидя на одном из стульев, князь тоже не спешил что-либо говорить. Десятский арсов решив, что все в порядке, вышел из спальни, закрыв за собой дверь. Окна были затянуты легкой кисеей, сквозь которую в спальню врывался свежий вечерний бриз.
Рыбья Кровь сел на второй стул и спокойно рассматривал стратигиссу, дожидаясь, когда она первой заговорит.
– Каждый час в Дикее приближает вашу погибель. Это хоть понятно предводителю пиратов? Почему вы не уплываете? Утром будет поздно.
– А другое что узнать не хочешь? – на хорошем ромейском спросил он – меньше всего ему хотелось обсуждать с ней свои планы.
– Тебе сказали, что я жена стратига. Так вот я еще и порфирородная, если ты только знаешь, что это значит.
– Тот, кто родился во дворце в Порфире, и кто выше даже базилевса, если тот сам не родился в Порфире, – с улыбкой ответил князь.
– Удивительно, какими ныне просвещенными стали предводители пиратов, – похвалила Лидия. – Кто твои родители?
– У меня, как у всех великих людей, два рассказа о родителях. По одному, я сын простых смердов. По второму, мой отец из рода русских каганов. Выбирай, какой хочешь.
Она глянула на него чуть озадаченно – к дарникскому излюбленному насмешливому тону нужно было сперва как следует привыкнуть.
– Я могла бы спасти всех вас… – начала она.
Рыбья Кровь молча ждал, что она скажет дальше.
– Если я замолвлю перед мужем свое слово, то вас могут и не казнить. Вам выделят землю и поселят на плоскогорье, там не так жарко, как здесь, и зимой лежит снег. За это вы будете верно служить в наших союзных войсках.
– А женщин нам дадут? – невинно поинтересовался князь.
– Женщин? У нас есть много словенских поселений, там и сосватаете.
– А то, что мы в Дикее награбили, можно будет оставить себе?
– Не знаю. – Лидия пристально посмотрела на него, видимо, поняв, что он над ней издевается. – Если я буду ночевать здесь, пусть принесут новое чистое белье.
Дарник распорядился, и служанки неизвестно откуда принесли стопку чистого постельного белья. Застлав постель, они удалились. Лидия молчала, князь терпеливо ждал, что будет дальше. За окном быстро смеркалось. Слышны были голоса гридей, устраивающихся на ночлег в соседних домах, изредка
