пожаловал Кухтай.
– А если с вами пойдет наша сотня? – поинтересовался он у Дарника.
Получить сотню главных пиратов Русского моря было хоть и выгодно, но и достаточно хлопотно.
– Тебе сказали, как я поступаю с теми, кто меня в походе не слушается?
– Сказали. Мы сами к такому порядку приучены.
– То ваши вожаки, а то я – чужой им.
– Ничего, разберемся, – заверил морич.
Он сам собирался командовать этой сотней. И договорившись, какая часть добычи будет причитаться нежданным союзникам, они ударили по рукам.
– Только добычу складываем сначала в общую кучу, а уж потом делим, – оговорил князь.
– Согласен, – кивнул Кухтай. В его хитром прищуре так и читалось: никто не помешает золотую вещицу сунуть себе за пазуху, неужели кто обыскивать будет?
По совету моричей на липовские лодии ниже уровня воды к бортам приделали специальные крючья.
– Ромеи любят досматривать все суда, – объяснил Кухтай. – Поэтому как появятся их биремы и дромоны лучше часть оружия в бочки и вниз под воду.
Еще он предложил поменять липовские паруса, на паруса других княжеств.
– Где же их сейчас взять? – сожалел Рыбья Кровь.
Но оказалось, что у людей моря, как они себя называли, есть паруса со знаками почти всех словенских княжеств, а также торговые грамоты с печатями этих княжеств.
Шесть моричских стругов появились перед самым отплытием из Заграды. Легкие дощатые парусные лодки на 15-20 человек хорошо смотрелись на речной глади, но Дарник совершенно не представлял, как на них можно выходить в открытое море.
Когда флотилия свернула на южную протоку, ее догнали еще три струга из других селищ моричей. Итого не сто, а полтораста новых бойников, прикинул князь. С такой оравой уже могут быть трудности. Первыми их в бой вряд ли пошлешь, а годны ли они окажутся для второго завершающего удара тоже не ясно.
Плыть вниз по течению левой протоки было гораздо сподручней, и к концу дня колонны судов вошли в залив с морской водой, отделенный от моря узкой песчаной косой. Думали отдохнуть только ночь, но на следующий день на море поднялось сильное волнение, и пришлось сутки сидеть на берегу залива. Воины отдыхали, купались, смазывали натруженные ладони лечебной мазью. Рыбья Кровь провел последний совет воевод и отобрал тридцать лазутчиков, которые под видом купцов должны были по пути оставаться в торговых городах и готовиться помочь войску при их осаде. Моричи от его замысла нападать и грабить на обратном пути пришли в совершенный восторг.
– Вот только потом придется удирать не вдоль берега, а через море, – заметил Кухтай.
Еще через ночь море стало успокаиваться, и решено было принести жертвы богу моря. Для этого липовцы специально купили в Заграде молодого бычка.
– А у нас будет своя жертва, – сказал заградский сотский.
Следом за зарезанным бычком на песчаный берег заградцы вывели раба-подростка. Князь сперва даже не понял в чем дело. Когда догадался, было уже поздно – резкий взмах жреческого ножа-серпа и из обезглавленного туловища раба взлетает вверх фонтан крови.
Дарник покосился на своих воевод, на их лицах читалась гримаса отвращения: одно дело бычок, другое – живой человек. Кухтай снова вздумал посмотреть в глаза князю победительным пронзительным взглядом, мол, какие вы нежные – человеческих жертв боитесь. Я сделаю все, чтобы никто из вас живым из этого похода не вернулся, дал себе зарок Рыбья Кровь, брезгливо отворачиваясь в сторону.
Вот, наконец, не виданное прежде Русское море. Даже по цвету воды оно заметно отличалось от Сурожского. О его мрачной черно-зеленой глубине вообще было лучше не думать. Поплыли на юго-восток вдоль берега, часто поглядывая на небо, чтобы при малейшей непогоде спасаться на твердой земле. Погода благоприятствовала липовцам: пять дней на небе висела облачная дымка, и ветерок поднимал лишь легкие убаюкивающие волны. Зато берег менялся ежедневно: плоскую равнину сменили небольшие взгорки, перешедшие в малые холмы, а потом в настоящие горы. На ночь суда причаливали к берегу, их просто вытаскивали на галечную кромку, часть воинов ночевала в них, часть предпочитала высыпаться на берегу, завернувшись в плащи.
Чем дальше на юг, тем прибрежные места становились все более многолюдными. Но к самой воде селища не подходили, располагались, как правило, в версте-двух от берега.
– Это чтобы не быть захваченными нами врасплох, – усмехался Кухтай.
Стены селищ представляли собой саженные плетни, обложенные с двух сторон камнями.
– Хороший удар бревном и все это рассыпится, – определил Дарник, издали рассматривая ненадежные укрепления.
– А оно на хорошую осаду и не рассчитано. Задержит на полдня и ладно. Всегда имеется запасное селище в горах, – со знанием дела говорил заградский сотский. – Здесь на берегу обычно старики и неженатые подростки живут, которые потом перебираются в горы для взрослой жизни.
При приближении липовцев действительно было видно, как в горы скачут на конях молодые девушки, а к пришельцам выходили старики в сопровождении юношей, опоясанных короткими мечами. За стеной мелькали парни постарше с луками.
– Этих не грабить, а их самих одаривать надо, – шутил князь.
– Ты не смотри, что их мужики в такой рвани ходят, зато у женщин по десять золотых браслетов, – не соглашался Кухтай.
Местное иноязычное племя дирхемы не брало, зато за ромейские милиарисии и медные фолисы охотно продавали муку, свежее мясо, молоко и сыр.
Не останавливаясь нигде более чем на ночь, плыли дальше. Первый большой город увидели там, где верстовые горы почти вплотную подступали к морю. Это была Карга, пограничная крепость Лазикского царства. Природной бухты здесь не было, вместо нее в море выдавались две насыпные, скобами изогнутые внутрь дамбы.
Налетевший с севера шквалистый ветер с дождем загнал в эту рукотворную гавань всю липовскую флотилию. Излишки оружия Рыбья Кровь решил в бочки не прятать – вдруг пригодятся для хорошей драки.
Вдоль причала, всего на полстрелища отступая от воды, тянулась четырехсаженная каменная стена с тремя квадратными башнями. Гарнизон крепости, по словам Кухтая, состоял из двухсот – трехсот местных смердов, согнанных в крепость в качестве военной повинности. Дарник внимательно все оглядывал – размеры и сила крепости вполне подходили для осады ее имеющимся в его распоряжении войском.
В гавани находилось больше двух десятков купеческих судов, чьи команды встревожено смотрели на приближение лодий под словенскими парусами. Удары в большой колокол раздались и в самой крепости. Торговцы на пристани, несмотря на дождь, продолжавшие торговать, предпочли быстро собрать свое добро и удалиться, не исключая возможности обычного пиратского грабежа. Заведенный князем порядок сыграл ему плохую службу – четкость и последовательность, с которой приставали к берегу лодии, с головой выдавали военный характер флотилии. Купеческие суда, те всегда лезли опередить друг друга, чтобы занять самые выгодные места. На эту промашку уже на берегу указал князю Кухтай.
– Скажем, что мы посольство Русского кагана, – тут же придумал Дарник.
– А грамоты с печатью кагана у тебя есть?
– Хватит им грамоты и с моей печатью. – И Рыбья Кровь приказал писарю запечатать своей печатью чистый пергамент.
К соседним лодиям, между тем, подошли каргинские мытники проверить товар и получить корабельную пошлину. Сразу поднялся крик, липовцы не хотели пускать их на свои суда. Дарник послал гридя, чтобы каргинцев вели к нему. Два мытника в сопровождении шести воинов подошли к княжескому дракару. Один коряво говорил по-словенски, другой, видимо, нет.
Дарник был выше их на целую голову и, еще сильней выпрямившись, высокомерно смотрел на мытников сверху вниз.
– Да, ты верно заметил, мы не торговцы, а воины, – небрежно ответил старшему из них. – Идем в Романию служить базилевсу. Никакой пошлины платить не будем, лишь пополним свои припасы, переждем ветер и все.
– У вас должна быть пропускная грамота от урганского стратига.
Дарник протянул руку и взял у писаря запечатанный собственной печатью чистый пергамент, взвесил ее в руке и, словно передумав, вернул обратно писарю.
– У воинов одна пропускная грамота – их мечи, – надменно бросил он и отвернулся, давая понять, что объясняться дальше не намерен.
Мытники, потоптавшись на месте и о чем-то между собой переговорив, удалились.
– Обидев мытников, ты обидел лазикского царя, – сказал Кухтай. – А нам еще неделю плыть мимо его земель.
– Скажи, а Карга богатый город? – Рыбья Кровь перевел разговор на свое, внимательно рассматривая городскую стену.
– Богат не город, а его храмы. Все народы Русского моря имеют здесь свои святилища и оставляют в них пожертвования для удачного плаванья.
Торговцы и каргинцы, успокоенные мирным видом пришельцев, вернулись на причальное торжище. Многие подходили к липовцам и пытались завязать разговор. Слух о договоре русов с ромеями быстро распространился, липовцы охотно его подтверждали.
Наиболее смелые продавцы протискивались к князю со своими товарами. Дарник шел мимо них, как мимо неодушевленных предметов. Видя его отношение, арсы принялись грубо отгонять торговцев и любопытных.
– А почему, в малых селищах ты к местным всегда со всей душой, а к этим как свирепый бирюк? – допытывался, вышагивая рядом, Корней. – Хочешь зло думать о тех, кого убивать придется?
– А с чего ты решил, что я их убивать хочу? – проворчал князь и отдал строгий приказ липовцам ссоры ни с кем не затевать.
Но были еще вольные моричи, они, ощущая за спиной силу тысячного войска, быстро почувствовали себя безнаказанно в чужом городе и сначала в виде веселья, а потом и по серьезному стали хватать у торговцев на пробу заморские фрукты и восточные сладости, а вскоре занялись и мелким грабежом, выхватывая украшения и скрытно перебрасывая их своим товарищам. Обозленные торговцы, схватив двоих таких безобразников, повели на суд липовскому князю.
Дарник вначале не знал, что и сказать, потом, как ему показалось, придумал подходящее наказание – обоих заградцев арсы разложили прямо на торговых столах, и князь передал в руки торговцев плети:
– Бейте, сколько сочтете нужным.
Веселье разом сбежало с лиц собравшихся моричей и липовцев. Князь с оторопью вдруг осознал, что еще чуть-чуть и начнется самая безудержная резня каргинцев. То же самое, должно быть, ощутили и торговцы. Один из них бородатый кряжистый мужчина, повертев в руках плеть, отбросил ее в сторону:
– Это дело для палача, а не для простого купца.
Все окружающие вздохнули с явным облегчением, а «шалости» тотчас же прекратились. Даже с веселыми девками, непременной принадлежностью любого морского торжища, липовцы повели себя заметно сдержанней, заодно объясняя моричам, что после первого позорного наказания, у князя идут в ход уже только виселицы.
На ночь войско расположилось прямо на опустевшем торжище. С одной стороны была городская стена, с другой лодии, а по бокам костры бодрствующих дозорных. Всем воинам раздали щиты, лепестковые копья и луки, и это оружие, лежащее наготове возле каждого спящего ратника, защищало их стан лучше любой ограды.
Утром возле пристани появился конный отряд в двести мечей из
