«брошенок» или «одиночек».
Скороспелый жених ее Лешка Абросимов только что отслужил три года на морфлоте. Высокий, в матросской форме и бескозырке с ленточками по плечам выглядел удалым молодцом – прямо-таки первый парень на деревне. Наташе показалось, что влюбилась. Думала – еще раз повезло, сильнее чем в первый раз: неженатый, к тому же красавец. Через два месяца сыграли свадьбу. На которой жених напился до бессознания. Даже брачную ночь пропустил.
Поступил работать на местный механический завод фрезеровщиком и начал пить до уссачки. Пил с таким остервенением, будто торопился сдать «пятилетку за три года» – был такой коммунистический лозунг. «Нормальные» алкаши за ним не поспевали. Стахановец алкогольный, черт его возьми…
В конце концов его с завода уволили. На что уж там терпеливые начальники были: сами пили и другим не мешали. Лешку уволили за систематические прогулы, не только после получки, но и до. Он потом обнаглел, стал руку на жену и тещу поднимать, если денег на самогонку не давали. В один день мать его утюгом огрела и вытолкала из дома. Навсегда.
Но тогда еще Наташа о дальнейшей своей судьбе не беспокоилась. Освободилась от Лешки, воспряла духом. Почему-то думалось: вот-вот, очень скоро, не сегодня-завтра повстречает она свою настоящую судьбу. Почему-то казалось: два раза не получилось, на третий обязательно повезет. Бог троицу любит.
В перспективе маячило одиночестве, но Наташа не верила. Нет, с ней не может произойти. С другими – да, а она красивая и умница, еще устроит личную жизнь. Вон Инка Аверьянова, тоже за алкашом замужем была. А съездила как-то на юг, с москвичом познакомилась. Из убогого, затерянного в калужских лесах поселка переехала в столицу – предел мечтаний каждой провинциалки. Правда, она еще красивее Наташи была, на Марианну Вертинскую походила.
Оптимизм молодости поддерживал Наташу, подпитывал надежды, не давал грустить. Появилось желание совершенствоваться. Она с удвоенным энтузиазмом взялась за учебу в культпросветучилище — студенты называли его «кулёк». По окончании получила диплом «музработника», нашла работу в детсаду рядом с домом. Собиралась поступать в областную консерваторию.
В первый год не поступила — провалила специальность. Решила поступать на следующий. Много упражнялась дома на пианино, мечтала после консерватории играть в профессиональном оркестре. Мечтала вырваться из иваньковского болота в большой мир. Вот окончит консерваторию, а дальше все получится само собой: попадет в артистическую среду, будет общаться с интеллигентными людьми, а не с поселковыми недоумками. Там же непременно и мужа найдет.
Пример имелся перед глазами. Дочка прежней заведующей детсадом Элеонора Тамбовцева не так давно окончила консерваторию по классу скрипки. Так ее сразу в областную филармонию приняли. Наташа завидовала слегка. Та была исключительно страшна: по-лошадиному длинное лицо, нос горбом, ноги кривые, но такой гордый вид делала, когда шла по улице с футляром от скрипки — прям небожительница! Не поздоровается, даже косо не поглядит. Всем видом показывает: вы тут никто, вам до меня, великой скрипачки, еще расти и расти, и то неизвестно.
Ее заносчивость окружающие, как ни странно, принимали с пониманием и не осуждали. Почему? По причине высокостоящих в поселковой иерархии родителей: мама – зав. детсадом, папа – полковник, командир той самой воинской части за железной дорогой. Ей по статусу положено быть гордячкой.
У Наташи повышенного статуса не было, скорее средне-поселковский. Отца не знала и никогда не задумывалось о его существовании, будто была зачата без мужского участия. Мать не имела ни образования, ни профессии, всю жизнь работала на заводе контролером в проходной. Хорошо, что мать не запила от тоски и беспросветности подобно многим бледнолицым поселковским тёткам, которые выглядят одинаково помято в любом возрасте и одеваются тоже одинаково: зимой — в телогрейку, летом — в служебный синий халат.
Мать до самозабвения любила Наташу. Сама в обносках ходила, а дочку одевала в нарядное. Тем более, что та и в детстве красотулькой выглядела, и когда выросла не пострашнела. Наташа не была безнадежно избалованной, но частенько пользовалась любовью родительницы в свою пользу. Отлынивала от дел, к которым душа не лежала. Например, огород. В Иванькове его имела каждая семья — большое подспорье в хозяйстве, если не будешь лениться обрабатывать. Поселковские не ленились: только снег сойдет — бегом на дачу. Дел невпроворот. И так до глубокой осени. Да что рассказывать – каждый знает.
Наташа не любила спину гнуть на грядках, стоять «дулом вверх». Хорошую отговорку имела – ей, как пианистке, нужно пальцы беречь. Потому тяжелую работу разделили: мать обрабатывала огород, дочь убиралась в квартире.
Обеспечить будущее Наташи мать считала святым делом. Когда у дочки обнаружились музыкальные способности, назанимала денег, пианино купила — только бы та выучилась на хорошую специальность, не пошла по ее стопам. Наташа выучилась, но заноситься по примеру Элеоноры Тамбовцевой не стала. Поводов не имела. Пока. Вот когда окончит консерваторию… Или замуж за приличного человека выйдет… Или еще каким-нибудь достижением прославится, тогда посмотрим.
Работу в детсаду она считала временной. Тем не менее исполняла добросовестно. Все эти простенькие песенки «Жили у бабуси», «В лесу родилась елочка» и так далее играла с вдохновением, в две руки – полезно для тренировки.
Но надолго задерживаться здесь не собиралась. Неинтересно молодой, свободной девушке с амбициями. Бесперспективно: работа однообразная, коллектив сугубо женский. Остаться — значит заранее поставить на себе крест. Похоронить мечту о светлом будущем. Предать ту счастливую судьбу, которую ей когда-то предсказали.
Предательницей себя быть не хотелось.
Годы летели, ничего не менялось. Наташа не скучала: ездила каждый год в отпуск на море, по выходным — на экскурсии в другие города, встречала праздники с подругами и знакомыми. Но… Как-то не складывалось у нее. В отпусках знакомилась с мужчинами, но они оказывались женатыми — кроме секса ничего от нее не ждали и ничего не предлагали. В экскурсиях участвовали, в основном, семейные пары или матери с детьми, на праздниках подруги сидели с мужьями или тоже одинокие.
Где они – мужчины? Красивые, холостые, обеспеченные?
Ну или хотя бы разведенные с алиментами?
Нету. Вымерли, как мамонты… то есть никогда и не существовали. Во всяком случае в Иванькове. Парни женились рано – в двадцать лет, сразу после армии, и никогда не разводились. А если все-таки разводились, то тут же опять женились. Потому что столько женщин вокруг – выбирай на вкус. Чем бобылем жить да самого себя обслуживать, бери жену, пусть она тебя обслуживает: готовит, стирает, детей рожает, а ты живи-не тужи да удовольствия справляй. Налево тоже можно сходить, но не по-серьезному, а так, для смены впечатлений…
Отбивать бесполезно, мужики разводиться не спешили – зачем шило на мыло менять? К тому же отбивать Наташе совесть не позволяла. Глубоко сидела в ней поговорка: на чужом несчастье счастья не построишь.
Что ж делать-то?
Наташа загрустила.
Соседи и знакомые со снисходительным сочувствием поглядывали, мол, еще одна кандидатка в одиночки. Хоть красавица, да что-то с ней не то – ни мужика, ни ребенка. Останется вековухой, так и завянет, не расцветши.
Попала она в самую низшую категорию поселковских женщин. Такой был в Иванькове негласный расклад: замужние женщины, хоть и замордованные пьяницами-супругами, стояли наверху иерархии, за ними вдовы и разведенки, потом одинокие с детьми, потом старые девы (девы в прямом смысле – никогда мужчин не имевшие, в поселке это не утаишь) и женщины без детей. Две последние категории считали особенными неудачницами. Потому что «в старости стакан воды некому будет подать».
В лето перед своим двадцатисемилетием она встретила Юрия. Случайно. В проходной завода. Наташа приходила зачем-то в отдел кадров, Юрий кого-то поджидал. Высокий, аккуратно подстриженный. Мягкими, благородными чертами похожий на Тургенева. Потомственный дворянин. Порода, как и безродность на лице написана. Юрий настолько отличался от поселковых дегенератов, что Наташа сразу догадалась: приезжий. Обменялись взглядами, он поздоровался, она ответила – и все. Он шел за ней до самого отдела кадров. Она знала и в конце коридора оглянулась. Он что-то сказал, она что-то ответила. Разговорились.
Оказалось, Юрий Толкачев – новое московское начальство из Госкомитета по материальным резервам. Назначен куратором завода и теперь будет сюда регулярно приезжать. На несколько дней, прямо из Москвы, на служебной «Волге». У Наташи загорелись глаза и дрогнуло сердце – вот он! Москвич, красавец, обеспеченный. Кажется, мечта хочет осуществиться…
В тот раз он пригласил Наташу разделить с ним одинокий вечер в гостинице. Она согласилась, не раздумывая, не спрашивая – женат-неженат. Неважно. Мечте претензии не предъявляют. Пусть осуществляется, а потом посмотрим.
Наутро к подъезду родного дома ее подвозила голубая «Волга» с московскими номерами. Что в затерянном среди дремучих калужских лесов Иванькове было равносильно золотой карете с персональным кучером на козлах.
В августе того же года она опять поступала в консерваторию. В последний раз. Из-за возрастного ценза: двадцать семь – предельный возраст для абитуриентов. Не поступила. Теперь из-за вокала. Неудивительно. В ночь перед экзаменом она не спала. Не от нервов. От хлеставшей через край любви. Старалась не кричать, лишь стонала приглушенно, отчего наутро охрипла и потеряла певческий голос.
Не поступила — не расстроилась. У нее появились новые мечты, связанные, в основном, с Юрием. Он был пылким любовником, и Наташе показалось, что он ее пылко полюбил. В ответ она влюбилась безумно – по-настоящему, по-женски. Чтобы видеться не раз в месяц, а каждый день. Чтобы вместе и в горе, и в радости. Чтобы общий дом, общие заботы, общие дети. В-общем, зажить официальной семьей. В Москве. О чем он ей, кстати, неоднократно намекал.
Однако, сроков не называл.
Юрию постоянно что-то мешало. Она с самого начала знала, что он женат, но теперь не считала это непреодолимым препятствием. Заблуждение, которое Юрий охотно поддерживал. Говорил: сейчас развестись не могу, подожди, дети подрастут, тогда нам ничто не будет препятствовать.
Наташа терпеливо ждала.
Когда он развелся, не дожидаясь взросления детей, Наташа воспряла духом, но… он неожиданно женился. На другой. Объяснил: извини, не мог отказать, девушка ждала ребенка. Потом опять развелся. Наташа, совсем было завядшая от его бесплодных обещаний, тут снова подняла голову, как цветок, орошенный дождем надежды…
И снова облом. Самый обидный. Юрий взял в жены девушку на двадцать лет моложе
