пальцами область вокруг него.
— Хорошо заживает. Не больно нигде?
— Абсолютно, — покачал головой мой хозяин. — На мне всегда все заживает, как на собаке.
— Интересное выражение, — слегка поднял брови Эль-Ронт, покрыв шрам новым слоем прозрачной пленки из продолговатого небольшого сосуда, который сам выпускал нужными порциями почти сразу застывающую на коже массу.
— У меня их много в запасе.
— Я с удовольствием послушаю, что ты думаешь по поводу моего занудства и тюремного режима, — тем же тоном закончил правитель, ловко и быстро меняя повязку и закрепив белую ткань вокруг груди. — Не сомневаюсь, что выучу еще несколько новых для меня слов.
Маура опустил глаза.
— Простите. Вы спасли мне жизнь, а я веду себя, как последний дурак. Этого больше не повторится.
Эль-Ронт немного смягчился.
— Если тебе нечем заняться, могу показать одну интересную игру.
Правитель принес и поставил на стол большую квадратную емкость, внутри которой было множество тончайших перегородок, расположенных под разным углом друг к другу на нескольких уровнях так, что они образовывали сложный объемный узор. В одной из угловых ячеек находились черные и белые кубики размером примерно с ноготь. Правила этой игры, которые начал объяснять Эль-Ронт, показались мне невероятно сложными и запутанными, однако мой хозяин, внимательно выслушав, кивнул.
Они увлеченно сидели над квадратной коробкой. Я уже вовсю зевал, наблюдая за ними, но не мог заставить себя уйти, с нетерпением дожидаясь исхода игры.
В какой-то момент Эль-Ронт наклонился под стол, поправляя голенище низкого сапога. Маура, воспользовавшись этим, быстро переместил несколько кубиков в другие ячейки. Игра продолжилась. Вскоре Маура радостно поднял голову от деревянного лабиринта:
— Я выиграл!
Его напарник посмотрел на него пристальным взглядом.
— Я рад.
Открыв рот от восхищения, я тоже глядел на моего хозяина. Надо же, он сумел обыграть чужака, к тому же, самого правителя!..
— Я сжульничал, — признался Маура.
— Знаю.
Маура чуть покраснел, что случалось с ним крайне редко.
— Но вы мне ничего не сказали… Значит, на самом деле победа ваша.
— Нет.
— Но не моя же?
— В этой игре невозможно выиграть, — спокойно пояснил Эль-Ронт. — Или проиграть. Количество ходов бесконечно.
Маура попытался осознать сказанное.
— Тогда зачем такая игра? Какой смысл, если выиграть нельзя?
— У нее много целей. Во-первых, расслабиться. Во-вторых, поразмыслить. В-третьих — вспомнить, что есть ситуации, из которых нет выхода, и принять это. Когда мы даем ее в первый раз детям, очень интересно наблюдать за их выбором. Многие решают выиграть обманом, как только учитель нарочно отвернется. — При этих словах Маура опустил глаза. — Есть такие, которые играют много часов подряд, не желая признавать, что игру нельзя закончить; или, наоборот, отказываются продолжать, не видя конца. И даже в ярости разбивают лабиринт о стену, поняв, что им морочат голову. Но наблюдать всегда интересно.
— А что вы сделали… в первый раз, когда вам ее дали? — нерешительно спросил Маура.
— Я скажу тебе, — Эль-Ронт слегка улыбнулся. — Когда-нибудь потом.
* * *
— Я одного не пойму, — недоуменно обратился Калимак к Аргону за ужином сутки спустя, когда мы вчетвером, включая хозяина, сидели за накрытым столом. — Если вы и есть тот пресловутый Волшебный народ, о котором наши сказки, то почему вас наши бабки и деды такими расчудесными описывали, а вы на самом деле все такие страхолюдины?
Сидящий напротив Аргон не обиделся на уже привычное хамство собеседника.
— Некоторые из нас умеют заставить видеть то, чего нет, управляя чужим разумом, — обыденно поведал он. — Они могут показаться какими угодно. Возможно, отсюда ваши чудесные мифы. Нет лучшего способа, чтобы заманить невинную жертву в ловушку, и вражеские общины часто этим пользуются.
— То есть, тех дивных изящных существ невероятной красоты, с чарующим голосом, бессмертных, сияющих, которые щедро одаривают всеми благами на свете, их что, вообще нету? — в отчаянии спросил Калимак.
— Увы, — почти извиняющимся тоном ответил Аргон. — Во всяком случае, я с ними никогда не сталкивался, хотя не меньше тебя был бы этому рад.
— А вы, значит, ни черта не волшебные, а только притворяетесь ими? Ду́рите нас? — уточнил его собеседник.
— Будьте умнее и не попадайтесь, — нарочито угрожающим тоном произнес чужак, хотя в глазах его мелькнули веселые искры.
* * *
Мы познакомились с небольшой группой все-таки обнаружившихся в пределах Карнин-гула обыкновенных парней откуда-то с севера, из деревни под названием Ро́кна — они были бродягами и зарабатывали на жизнь развлечением публики. У их главаря была сломана рука — как выяснилось, на них тоже недавно напала разбойничья шайка, оставив их без гроша, зато с множественными ранениями и травмами, из-за которых они и оказались в этой гостеприимной общине.
Еще у них были столь редкие в наших родных краях музыкальные инструменты — длинные деревянные рейки с туго натянутыми на них воловьими жилами, при дергании за которые раздавались громкие, заунывно-монотонные звуки. Сами парни оказались очень веселыми и общительными, может, потому что были еще и постоянно пьяными в стельку. Мы подсели к ним, когда они громко запевали под нудную мелодию нестройным хором, и Калимак влез, пытаясь переиначить мотив и научить их нашим знакомым песням, более ритмичным и быстрым. В итоге получалась абсолютная какофония, к музыке не имеющая никакого отношения.
Я и не пытался встроиться в этот хор, дабы еще больше не усугублять ситуацию. Маура мял зубами плоскую травинку, опять о чем-то глубоко задумавшись и не обращая внимания на шум. Через некоторое время он поднялся, шепнув мне на ухо:
— Пойду прогуляюсь.
— Я с вами! — вскочил я. У меня сильно гудело в голове и подташнивало от ячменного пива, выпитого вперемешку с ярко-красным прозрачным напитком, который употребляли чужие. Их он, кажется, лишь освежал; неподготовленные же от него пьянели почти мгновенно, а похмелье на следующий день было тяжелым.
Мы удалились к небольшому пруду, окруженному тенистыми деревьями. Наш уход, по всей видимости, даже не был замечен.
— Господин Брандугамба так мечтал посмотреть на этот народ, а теперь предпочитает проводить время с обычными деревенскими парнями, — высказал я.
— Да уж, пылу у него явно поубавилось, — хохотнул Маура, присаживаясь на высокую кочку, покрытую зеленым мхом, и потирая виски.
— Я тоже… мечтал, — пробормотал я тихо, скорее про себя, чем для него.
— Увидеть их?
— Да. Узнать, как они живут.
— И тоже разочаровался?
— Нет, просто они очень… другие, — только и мог я сказать, потому что больше подходящих слов не нашлось. — Господин Лабинги ведь иногда рассказывал, что встречался с ними, когда бывал в дальних краях… Только он их примерно так же описывал, как молодой господин Ту́кка со слов своей тетки, — вспомнил я увлеченные речи Разанула накануне нашего выезда в Бирель. — Какими-то более… возвышенными и прекрасными, что ли. И ни слова не упоминал про… Про все остальное. Вы думаете, его тоже обманули? — печально предположил я.
— Могли, — ответил он, обвив руками колени и искоса глядя на меня. — Я уже не знаю, кому верить.
Мы посидели немного молча, а потом он вдруг запел незатейливую детскую песенку:
Качаются весь день
Кувшинки на пруду,
Кувшинки на пруду,
Кувшинки на пруду.
По листьям на воде
Я к тебе иду,
Я к тебе иду,
Я к тебе иду…
Я слушал с наслаждением. Песенка как нельзя больше подходила к обстановке. А я так часто в последнее время слышал холод металла в этом голосе, что уже забыл легкие медовые переливы нашей юности, и, оказывается, до слез по ним соскучился.
Замолчав, Маура собрал несколько маленьких камешков и принялся бросать их в воду. К моему великому удивлению, камешки не сразу погружались, а перед этим подпрыгивали раза три-четыре над поверхностью, только потом скрываясь в зеленовато-коричневых глубинах.
— А вы можете меня так же научить? — попросил я.
— Давай, иди сюда, — с готовностью кивнул он.
Он поднялся и подошел к самой кромке воды, на ходу подбирая еще камешки. Я поспешил к нему.
— Вот видишь — я их кидаю не сверху, а сбоку, по прямой… Это создает какое-то сопротивление, они не окунаются, а отталкиваются от поверхности. Очень просто, попробуй.
Взяв с его ладони один камешек, я попробовал. Он пролетел по прямой, как было сказано… и беззвучно скрылся в пруду.
— Еще раз, — велел Маура. — Почти получилось, только кидать надо гораздо быстрее, резче.
Я попытался бросить так резко, как только мог — у меня аж рука загудела; и опять безрезультатно.
— Слишком высоко, — констатировал стоящий рядом Маура и, взяв меня сзади за локоть, стал направлять и выравнивать мою руку.
Пока мы развлекались у пруда, мимо прошла группа чужаков, негромко о чем-то переговаривающихся на ходу. Очевидно, они возвращались с увеселительного мероприятия или завтрака на природе, ибо в руках у них были крытые плетеные корзины и какие-то большие деревянные диски, а через плечо перевешены вытянутые фляги.
— Ого, вот Кали обрадуется, — весело присвистнул хозяин. — Прямо в их сторону идут. Может, хоть девушки его заинтересуют.
— Девушки? — удивился я. — Как вы их различаете?
Проходившие взглянули на нас издали, но не завели разговора и ничем не выказали своего отношения к нашему присутствию.
Тут только я заметил, что трое из них были все же чуть пониже ростом, чем их четвертый товарищ, и что на уровне груди у них виднелись два выступающих бугорка. Лишь одна из них была одета в подобие платья, да и то короткого, длиной едва до колен, под которым были надеты тонкие узкие брюки; остальные же — в обычных для их мужских собратьев брюках прямого покроя и легких куртках до середины бедра.
— Хорошо хоть одна в платье, — не удержался я, глядя вслед уже скрывшейся за деревьями группе.
— Наверное, потому, что беременна, — прокомментировал хозяин.
— Ой, — воскликнул я изумленно, — откуда вы знаете? Ничего ж не видно!
— Да не знаю я, — он пожал плечами. — Просто предположил по одежде. Может, и не беременна она вовсе.
* * *
— Кали, что, к черту, ты с собой сделал?
Друг Маура предстал перед нами в новом шикарном наряде, состоящем из алой рубахи, ярко-желтой куртки с блестящей тесьмой по бокам и синих штанов, заправленных в сапоги из ослепительно белой кожи. Вдобавок ко всему, голову его венчала тонкая цветная повязка с овальной серебряной бляшкой посередине.
— Что, нравится? — Калимак повернулся кругом несколько раз, давая нам получше рассмотреть его.
— Очень… э-э-э… красочно, — сглотнул Маура. — Где это ты так приоделся?
— Да вон, в пристройках, там у них куча разного… И еда, и одежда, и оружие всякое, только выбирай. И главное, так просто можно прийти и взять, ничего взамен не требуют. Я предлагал медяки, так отказались!
— Это потому, что мы у них временно в гостях. Если б жили здесь постоянно, наверняка нужно было бы платить.
— Ну, значит, воспользуемся нашей удачей! Пошли, тебе тоже свое тряпье сменить не помешает.
— Да мне и так хорошо, — отмахнулся Маура. Но тут
