защиты детей сегодня, однако.
Мыльно-пузырный день
2.06.06 "Если после сорока лет ты проснулся, и у тебя ничего не болит, значит, ты помер". - Грозы, первые в этом году, сутки уже озадачивают место искать, куда б спрятать голову мою битую. И помимо головы столько барометров по всему организму образовалось, что только держись при небольшом даже изменении атмосферного давления. Полковая метеослужба прекратила заключать со мной пари на погоду задолго до сорокалетнего юбилея, когда счёт коньячных бутылок на второй ящик пошёл. О чём и сейчас жалею – должно же быть добро от худа!
До чего же осточертели ковыряния эти! Вены, как у коня, но какие-то "плавающие" они у меня, и редкая процедурная сестра с первого раза иголкой попадает. Узлов, что у того "нарика" со стажем. Нет отвратнее звука, чем скрип собственной кожи под иглой или ланцетом!
"Лучше переесть, чем недоспать". - Разбудил меня сосед, едва команда на обед прозвучала. Вонь пищи в сочетании с лекарствами в лечебных учреждениях неизменна навеки по стойкости и напрочь отбивает аппетит. И с ложкой неловко пока управляться прилюдно. Решил не идти на обед.
...Сколько в детстве слёз было пролито над тарелкой и в тарелку! Жарким летом пища, ну, никак в детский организм не лезет, но мама была неумолима: "Из-за стола не выйдете, пока всё до последней крошки не съедите". На какие только ухищрения со старшей сестрой ни пускались - и поделиться по-братски пытались, друг дружке в тарелку тайком перекладывая, и обратно в кастрюли возвращали, и в унитаз спускали, и через окошко с четвертого этажа отправляли.
Один раз очень удачно попали, хоть и огребли за это «по самое не могу» с сестрой на пару. Выканючили и сторговались с мамой на борщ с компотом в обед. Пока отвлеклась она в комнату, я окно на кухне открыл, створки придержал, чтоб не грюкнули ненароком, а сестра оперативно тарелки опростала. Посидели, выждали достаточно... Вот кому самое место в разведке армейской, так это маме - чрезвычайно редко удавалось её провести, ни единой мелочи не ускользало от её внимания. А уж интуиция!.. Хлеб дожевали, компотом запили, посуду помыли: " Мам, мы уже поели", - идём чинно в прихожую.
Тут входная дверь со стуком распахивается (а двери квартир в ДОСах - домах офицерского состава - никогда не закрывались на ключ), и является живым натюрмортом, не иначе, как кисти Рубенса, толстый штабной майор, живший в соседнем подъезде. Препротивный дядька был. Его и папа, и другие сослуживцы-лётчики не жаловали. А сколько же он гарнизонной детворе крови попортил! И сам только и знал, что орать: "Не сметь! Не лезть! Не трогать"! - и родителям сдавал-закладывал.
Стоит он на пороге, с фуражки капуста свисает, свекла на погонах, китель, рубашка, галстук, брюки, ботинки - весь внешний вид качественно уделан. Но, самое странное, лицо тоже в борще было, и даже на бровях под козырьком фуражки овощ какой-то висел. Потом уже сообразили, что вторая порция ему туда угодила, когда он голову задрал, любопытствуя, кто потчует.
Замерли мы с сестрой: чтой-то будет? А мама крепилась-крепилась, да как расхохочется. Майор аж подпрыгнул, заорал истошно: "Я этого так не оставлю!" - и понёсся вниз по лестнице, что сохатый во время гона. Мы с сестрой тоже было улыбаться, но мама слёзы вытерла и пошла в прихожую добывать широкий ремень из портупеи отцовой. Погуляли-погуляли... Каждый в своём углу до самого вечера...
Вспомнилось, и как у мамы побывал, борща вкуснейшего и выпечки её приготовления отведал. Вот и насытился.
"Толпа, на пайку!" - всегда и быстрее прочих исполнялась эта команда дневального. "Война войной, а обед по расписанию".
5.06.06 Похолодало до +2 градусов, мокрый снег "кружится, летает и тает". Видать, восточнее Якутии речка немалая ото льда освобождается. Того и гляди, завязь ягодная да грибницы в лесу помёрзнут.
Носу на улицу не высунули в субботу (отпустили меня из больницы и на эти выходные). Отопительный сезон закончился, так грелись упражнениями всяческими, кто во что горазд, а потом и горячей водой под душем.
Не грех, говорят, в плохую погоду сделать что-нибудь для самообразования. Вот и мы, чем только ни занимались - и в лото, и в подкидного-переводного, и в пешки-шашки игрывали. А когда жена исхитрилась в домашних условиях капельницу мне приладить, в "города" и прочие загадки развлеклись играть.
"...И гаснет день". - Никитиных прослушивали среди прочих славных авторов.
В воскресенье утром отправились лохматой половиной семьи в парикмахерскую. По пути поразговаривали по-мужски. Опять за собственность, на этот раз общественную, и на чужом, но близко касающемся нас примере - ночью какой-то каратист в щепки разнёс входную дверь подъезда.
Пока сидели в очереди, в "слова" затеяли играть. Тихо было, народ всё больше тайком и для себя думает. А тут заелозили, подсказывать стали, заазартились, заспорили. Отвлеклись от дум.
Организовали "мыльно-пузырный" день. Правда, "пузырный" не получился. Не помогли ни научные аргументы, мол, достоверно установлено, что в холодное время года даже у зайцев (жалких грызунов, что «хомам сапнутым» не чета!) содержание алкоголя в крови резко возрастает, ни ссылка на мудрость народную, закреплённую в поговорке: "Пейте водку - глистов не будет". Непреклонную твердость медицина моя проявила, так что только и осталось, что слюну сглотнуть.
Средь развешенного для просушки белья майки сыновни - все камуфляжной расцветки и в голубую полоску. В семейном альбоме фотография есть, на которой и я в 14-летнем возрасте запечатлён в отцовой парадной форме лётчицкой. Китель с рубашкой впору уже тогда мне были - отец, освободитель Европы и грозный "медведь"-бомбардир, росточком невелик. Отцова полевая сумка за ранец мне служила все годы учёбы в школе, лётный шлём и армейская шапка-ушанка - головными уборами. А ремень от портупеи, тот, что по моей заднице не раз в детстве хаживал, по сию пору служит мне и применяется в целях воспитания уже моих сыновей (правда, больше для острастки).
Хочу ли я, чтобы дети по моим стопам пошли?
Потом додумаю. На утреннем обходе не понравился, видишь ли, терапевту цвет моего лица, теперь вот по её наущению медсестра вколола гадость какую-то. Действует уже снадобье сонливое.
Сколько волка ни корми
6.06.06 Знатна районная больничка персоналом своим. И пожилая медсестра в кабинете окулиста, голову мою перед аппаратом просмотровым устраивая, ласково сказала: "Ну-ка, милок, давай посмотрим глазик твой". И окулистка, когда-то практиковавшая в клинике у Фёдорова, пересказала подробно и без ошибок, что я в Москве уже слышал. Ещё и добавила она в утешение: "Тебе ж не детей им делать. Если сильно глаз мешать будет, поменяешь на стеклянный да красивый". Тоже, между прочим, свидетельство высокого профессионального уровня.
Я, признаться, и сам люблю "зубы пощерить" и всегда больше доверял тем, кто умеет шутить да смеяться на самом даже краешке жизни. И в этот раз, когда вытащили меня "братишки" в более-менее безопасное место, в кураже и без промедола спросил я санинструктора: "Доктор, жить буду?". Смотрел он оторопело на мой развороченный висок, но ответил в строчку: "Жить-то ты будешь, но чем так жить, лучше удавиться".
Когда глаз штопали, чего-то веселящего в вену вдули. Долго копошились надо мной, анестезиолог всё вопросы задавал, мол, не спи, разговаривай. Я и давай анекдоты припоминать. Спрашиваю его: "Женщин нет"? "Нет-нет. Продолжай", - отвечает. Потом слышу – операционные сёстры хихикают. Обманул, коварный. И хирург-офтальмолог под конец не выдержал: "Завязывай, а то я вместо глаза тебе что-нибудь другое ушью".
Грустно было подглядывать всё это время из-под квадрата наглазной повязки, как "гаснет день" - потихоньку зрительный нерв отказывал, пока не наступила теперь темнота в правом глазу. В полумраке и иногда во сне только кажется, что оба глаза видят.
С детства, как отдачу терпеть смог, не промахивался пулей в пятак со ста шагов и левый глаз не закрывал, целясь. А теперь мешок с соплями вместо одного глаза - и как же всё сразу поменялось! Учиться ходить заново пришлось, движения-то на бинокулярное зрение рассчитаны. Ну, да человек такая скотина, что к чему хочешь привыкнет. И не впервой.
Хоть уколов никаких окулист не назначила - великое послабление участи. До чего ж болючи уколы в слизистую оболочку орбиты - глаз, что та граната, взрывается! В госпитале боевой капитан морской пехоты, ростом и комплекцией с камчатского медведя, после укола по-медвежьи же взревел так, что стёкла из окон чуть не повылетали, и ни в какую не дался второй укол поставить, как медсестра ни уговаривала: "Ну, сам посмотри, какая иголочка малюсенькая и тонюсенькая". Вместо уколов так его каплями глазными и пользовали.
"Дембель будет всё равно!" - оптимистично-бодро поёт Трофим. Вот он и настал, родимый. Не по возрасту и вышли давно уже сроки, службой предусмотренные, козликом скакать по горам кавказским.
Дата-то какая сегодня - три шестерки. Весь просвещённый мир трындит про Вельзевула, конец света, чистилище и прочие радости небесные. Лишь бы не работать.
7.06.06 "Вас полечить или ещё поживёте"? - жизнерадостно вопросил меня невропатолог после утреннего обхода. Полистал медицинскую книжку, посерьёзнел: "Пожалуй, про свою голову вы и сами всё знаете. У нас, конечно, не госпиталь Бурденко, но физиотерапевтическое оборудование на вполне достойном уровне". Прописал он мне процедуры для "морды лица" и скромно попросил: "Не возражаете, если вашу медицинскую книжку возьму на некоторое время"? Не стал я возражать, всегда поощрял тягу к знаниям и сам книжки с картинками люблю. Тем более с фотографиями компьютерной томографии головного мозга и графиками всякими занятно-загадочными.
Так хочу ли я, чтобы мои сыновья избрали военную стезю?
На свой счёт у меня ни малейших сомнений никогда не возникало. И предки все служили-воевали со времён неясных ещё, и моя жизнь с рождения прошла в воинских гарнизонах. Чуть ли не раньше, чем ходить, гарнизонная детвора оружие постигала. Девицы, и те стрелять горазды были.
Обязательно в лётное училище хотел поступать, только истребительной, а не бомбардировочной авиации. Мама была против: "Всё, что угодно, только не самолёты". Не знаю, как раньше, но после того, как рухнул бомбардировщик Ту-16 на сопки в тайге зимой при нулевой видимости, так что не было ни малейшей возможности пробиться к нему вертолётам поисково-спасательной службы, и погиб экипаж в полном составе (кто в огне, а кто от обморожения), мама бояться стала полётов отцовых. Таясь от нас с сестрой, доставала икону, молитвы перед ней шептала и крестилась, пока отец летал.
По-маминому и получилось – как раз к медкомиссии в позорном нокауте шваркнулся я затылком об
