остался потом на фотографии — в ореоле вечернего солнца и водяных брызгах, хохочущий, мокрый, в каждой руке по сморщенному носку. Казалось, будто он только что поймал в ручье двух королевских креветок и очень счастлив. Но он и правда был тогда очень-очень счастлив.
Счастье кончилось сразу, как он вернулся в лагерь — с крупа Скачка нахально смотрел на него ненавистный драйбег, будто предлагая продемонстрировать, с какой ловкостью Аркадий достанет из него палатку и пенки.
Ночь, как говорится, не принесла облегчения. Вчера в урочище их палатки стояли на мягком ровном лугу, а тайга-то — совсем другое дело. Аркадий лежал на спине, ощущая, как мёрзнет нос, а еловый корень медленно раздвигает ему ребра. Он вспоминал тот самый раз, когда впервые спал в палатке посреди леса. Та ещё была история.
Аркаша был тогда в детском летнем лагере и вожатые устроили двухдневный поход — привели отряд на озеро, на ночёвку со всеми подобающими ей кострами, песнями под гитару и даже полузапрещённым ночным купанием.
Аркаше выдали старую брезентовую палатку. Он разложил её на земле запчасти и озадаченно посмотрел сверху. Похожее чувство посетило его несколько позже, когда девушка в первый раз сказала ему «да»: он вроде как ждал этого, но с чего начинать и как действовать — было неясно.
Изрядно помучившись, он собрал палатку на небольшом уклоне между двумя деревьями. Вожатый посмотрел и спросил, расчистил ли он место он сосновых шишек. Аркаша вздохнул. Вожатый хмыкнул и посоветовал хотя бы обкопать палатку на случай, если ночью пойдет дождь. «Хорошо», — сказал Аркаша и не успел: в тот же миг грянул ливень и шёл ровно пять минут. Вода мгновенно просочилась сверху и сбоку палатки, скопилась и таинственно заблестела гладью. Так они и ночевали вдвоем — маленький Аркаша вдоль одной стены палатки и большая лужа вдоль другой...
«Прирождённый турист» — мрачно подумал теперь уже взрослый Аркадий, почесал спинку ползущему по ноге муравью и заснул.
Спал Аркадий, спала Оля.
Спали остальные туристы, включая тётеньку Татьяну, которую снимали с лошади так же, как сажали — впятером.
Спали у костра, не утруждаясь палатками, двое широколицых конюхов и их «подмастерье» — местный юноша, которого взяли просто заодно.
Спала молодая, рыженькая и невероятно веснушчатая проводник Катя — спала и не знала, что уже утром она станет причиной конфликта и совершенно никак не сможет его избежать.
Спали, в конце концов, лошади. На следующее утро всех их ждал первый перевал.
***
Наутро один из походников отказался продолжать путь.
Кажется, звали его Владимир, но Аркадий про себя дал ему глупую кличку «Ботинки» — за колоритные потертые ботинки, которые напоминали о похождениях Индианы Джонса. Аркадий постоянно цеплялся за них взглядом и жалел, что ботинки классные, а хозяин им достался такое говно.
Весь предыдущий день, пока они ехали на «буханке» к началу маршрута, Владимир-Ботинки отеческим тоном говорил, что с ним, опытным походником, новички могут не переживать! Когда оказалось, что проводником будет молоденькая конопатая Катя — Ботинки скривился и недовольно засопел. Сопение продолжалось весь следующий день и вечер, а наутро он решил, что ходить под началом всяких Кать недостойно его ботинковской персоны.
И казалось бы, скатертью по жопе, но отпустить его обратно без присмотра было нельзя. Пришлось пожертвовать местным юношей, которого конюхи взяли с собой в качестве подмастерья. Их посадили вдвоём на одну лошадь и отправили на базу. Один из конюхов сказал им вслед что-то на своём широколицем языке. Языка никто не знал, но все поняли.
Катя расстроенно варила кашу — наверное, думала, что дело действительно в ней. Хотя всем остальным в лагере было понятно, что нет. Аркадию тоже было понятно, но его опять больше заботила собственная промежность, чем чужие душевные раны. Уж таковы мужчины, ничего не поделаешь.
До перевала шли по тайге. Потом лес заканчивался, уступая место низкорослым деревцам и кустикам ягеля. К середине дня они поднялись почти до хребта и остановились на короткий привал. В прогалинах белел снег и смотреть на это было странно — конец июля, футболка на спине вся мокрая от пота, а тут вдруг снег.
Аркадий зачерпнул снег и слепил снежок, помедлил и откусил кусочек. Снег был вкусный — такой бывает вода, когда очень хочется пить, только ещё вкуснее.
Катя сказала, что вечерняя стоянка будет у озера, и Аркадий почувствовал, что хочет на вечернюю стоянку прямо сейчас.
«Ох!» — сказал он непроизвольно. «А купаться в этом озере можно?»
«М-можно...» — Катя покосилась на него с сомнением. Аркадий сомнения не заметил и воодушевился ещё сильнее.
«Купаться буду!» — заявил он тут же Оле. «А вы будете купаться?» — спросил он у каждого из группы. В общем, когда они дошли до стоянки, все уже знали, что Аркадий Будет Купаться.
Озеро действительно было. Маленькое как, наверное, все горные озера, оно тускло рябило чуть в стороне от стоянки. Все слезли с коней и посмотрели на Аркадия глазами, в которых читалось: «Ну, давай!». Кроме него, купаться никто не собирался.
Аркадий вытащил полотенце и хотел раздеться прямо в лагере, но решил подождать до воды. Солнце спряталось, поднялся ветер и вообще наступал вечер, а они вышли на теневую сторону перевала.
Озеро было мелкое, из под прозрачной воды блестели камни. Аркадий стянул одежду, разложив её на ягеле в форме себя.
И аккуратно поставил в воду левую ступню.
Когда он вслед за ней поставил правую — левая уже успела окоченеть. Аркадий сделал с десяток шагов вглубь озера и часто задышал, стараясь не трястись всем телом. Острые камни не давали спокойно идти, конечности стремительно теряли чувствительность. Ещё пять шагов. Глубь поглотила Аркадия чуть выше лодыжек.
Он обернулся и тоскливо посмотрел в сторону лагеря — эх, сейчас бы к костру... если бы его кто-нибудь развёл. Но все стояли, поглощённые зрелищем — со стороны движение Аркадия по озеру напоминало святое хождение по воде.
Нужно было срочно начинать купание. И тогда Аркадий лёг прямо там, где стоял.
Камни впились в спину, от холода затрясло ещё сильнее и вода вокруг пошла мелкой рябью — примерно так выглядит в тазу работающая ультразвуковая стиральная машинка. Лёжа на дне, Аркадий высунул на поверхность голову, как черепаха Тортилла, и нелепыми движениями потёр себе грудь и живот, изображая помывку.
После чего быстро, насколько позволяли ему застывшие члены, поднялся из воды и встал во весь рост. Подул свежий горный ветер и с наветренной стороны Аркадий покрылся такими крупными мурашками, что чуть не потерял равновесие.
Трясясь как в лихорадке, он проковылял до берега и начал вытираться. В лагере наконец спохватились и кто-то занялся костром.
***
Но больше всего Аркадию понравилось спускаться с перевала.
Раньше он удивлялся, как это лошадь так здорово умеет карабкаться вверх. Как будто у неё снизу, под копытами, есть ещё какие-то маленькие, но очень цепкие пальчики.
Теперь же он ужасался обратному. Почти все спуски они преодолевали, не спешиваясь, и всаднику нужно было себя скоординировать. Пятками упереться в стремена, прямые ноги вытянуть вперед и вверх, а корпусом отклониться назад.
Аркадий отклонялся как мог — ему хотелось лечь спиной на круп, словно акробату в цирке, да мешал баул под поясницей. Поэтому на каждом спуске Аркадий балансировал на грани падения. Он вытягивал вперед ноги в стременах, сжимал побелевшими пальцами луку седла и даже бровями пытался перенести свой центр тяжести на корму.
Кувырнуться вперед было очень страшно. Лошадь сама по себе довольно высокая конструкция, а если прибавить склон... Стоит только потерять равновесие, и одетый в серо-зелёную плащ-палатку Аркадий пролетит, как оливковый Бэтмен, метров пять, прежде чем грохнуться на острые камни и совершенно точно расшибиться вдребезги.
Конь Скачок тоже испытывал понятные неудобства — сами попробуйте привязать к ногам утюги и спуститься по камням и мокрой грязи.
Несколько раз они пересекали горные ручьи с плоскими камнями на дне, склизкими от воды и водорослей... Скачок смело входил в воду, но тут же терял опору, начинал шататься как пьяный, подставляя разъезжающиеся ноги. Сверху на нем амплитудно, словно маковая головка, раскачивался Аркадий.
До самого большого спуска оставалось каких-нибудь четыреста метров по ровной каменистой тропинке, как вдруг Аркадия, а заодно и всех остальных, лихо обогнала Татьяна.
Только это было не лихо. Это было неуправляемо.
Непонятно, отчего татьянин конь неожиданно дал в галоп, но теперь он стремительно ускорялся сквозь косой дождь. Проводник Катя ещё что-то кричала им вслед, остальные же молча наблюдали сцену катастрофы.
С каждым скачком Татьяна теряла равновесие — ноги выскальзывали из стремян, руки отпускали поводья, а сама она медленно, всем телом, заваливалась назад, балансируя на копчике. На очередном скачке Татьяна бесшумно и плавно, как шаттл «Буран» от ракеты-носителя, отстыковалась от коня. И полетела.
И рухнула.
Хрясь! Брызги воды и мелких веточек, пружинистый рикошет от ягеля, переворот, и ещё раз — хрясь!
Катя и конюхи подскакали быстрее всех — видимо, хотели первыми успеть на подсчет переломов позвоночника. Татьяна лежала в ягеле и смотрела в небо, почему-то продолжая сохранять позу всадника. Только у всадников, конечно, не такие большие глаза.
Татьяну ощупали сначала так, а потом подняли и ощупали ещё раз. Все части были на месте. Примерно тут к Татьяне вернулась речь и она тихо спросила, можно ли некоторое время не ехать верхом.
— К-к-конеч-ч-чно, м-м-мож-ж-жно! — проводник Катя наконец-то начала выдыхать.
Впрочем, верхом было и не надо. Последний спуск оказался настолько крутой и длинный, что нужно было спешиться и вести лошадей в поводу. Оказалось, это не менее страшно, чем сидеть верхом, а может, даже и страшнее. Сапоги скользили, ноги дрожали и заплетались, а сверху, прямо над Аркадием, фыркало и оскальзывалось четыреста килограммов с ноздрями и копытами.
Умница Скачок хоть и был аккуратен, но все равно временами больно наступал Аркадию на пятку.
Внизу оказалось, что спуск дался тяжело всем. Аркадий подошёл к Оле — та оцепенело стояла с поводьями в руке, смотрела в одну точку и порывисто дышала, будто готовясь заплакать от пережитого ужаса. Перспектива гибели от упавшей на тебя скотины как-то совсем не входила в туристический план.
Зато завтра — господи ты боже мой, длинная дневная стоянка! Целый день не нужно будет протирать себе зад об седло и насиловать поясницу.
***
— А сегодня вообще будет баня! — торжественно заявила Катя.
Баня? Они оглядели место стоянки: широкая поляна в низине, кострище в окружении нескольких крупных ветвистых деревьев, горный ручей. И ни одной бани.
— Вон там баня, — конюх показал на груду камней на берегу ручья, а потом рассказал, как она работает.
Груда камней — это печка, у самой земли в камнях сделано отверстие, топка. Вокруг этих камней из веток и жердей строят каркас, а потом накидывают на него плащ-палатки и тент. Получается низкая палатка с каменной печкой внутри. Печку топят, пока камни не раскалятся, потом выгребают из
