полумраке подземелий, служившие источником света, дрогнули и затихли, перестав гудеть и трещать.
-Труба-а…- негромко прокомментировал Фалько.
Это было понятно и без его слов. Гилот – человек, который был воплощением стали и твердости, явно был мрачнее, чем обычно, что означало лишь одно – Его Величество в ярости.
-Гилот…- Эда робко поднялась со своего места. Теперь он не был для нее наставником, скорее учителем, наставником, может быть даже отцом. Ей хотелось пожалеть этого человека, столько сделавшего для нее.
-Вот что, мои дознаватели, - Гилот не услышал или не захотел услышать своей воспитанницы. – Его Величество сказал, что если еще один прокол, еще один столь серьезный прокол, и он набирает новых дознавателей.
-А он знает…все? – осторожно спросил Паэн, оглядываясь на дернувшего его за рукав Фалько, - да что? Я просто спрашиваю.
-Не все. Про Веховую Воду и про то, что это один из наших он не знает, - спокойно ответил Гилот. Мрачность его не покинула, но он овладел собой. – До приезда герцога дело должно быть раскрыто. Вы это понимаете? В присутствии герцога никто не заговаривает об этом.
-В его отсутствие тоже, - ввернул Мэтт.
Гилот обрушился на него:
-Тебе все весело, Мэтт? Ты думаешь, что от твоих шуток что-то станет легче или понятнее? Полагаешь себя комедиантом? Сообщаю тебе тогда на редкость печальную новость: комедианты живут наверху. Здесь, в подземельях не шутят, и не приветствуют шутов, клоунаду и маскарад. Здесь мы охраняем порядок и закон, проводим следствие, чтобы найти преступников и освободить невинных. Если тебя не устраивает наш порядок – вон отсюда.
И в этом обрушении…о, лучше бы Гилот закричал, завопил, но нет! нет! этот человек никогда не повышал голоса и от этого речи его были еще более жуткими, чем самый громкий выговор. Потому что выговор в крике – это вспышка, короткая, болезненная, но понятная. К крику привыкаешь.
А когда с тобой говорят негромко, когда каждое слово вбивается, и взор остается ледяным и беспристрастным…
Мэтт не потупил своего взора, но явно был смущен, однако, к досаде Эды, которая неожиданно пожелала ему от души и испугаться, и заюлить, и отвести взгляд – он выдержал и продолжил смотреть так же, как и прежде.
И Эда ощутила угрозу от Мэтта гораздо сильнее, чем прежде!
-Ступай в шестую камеру, - продолжил Гилот, выждав мгновение, и голос его никак не изменился. – Начинай следствие. Я приду. Эда, ты в город. Найдешь там Сковера – возьми на контроль.
-Есть, Дознаватель, - Эда склонила голову, принимая роль.
Работа в столице – это и плюс, и минус одновременно. С одной стороны – там никто сильно тебя не контролирует, можно гулять, блуждать по площади, слушать народ, запоминать, кто и что говорит, приглядываться к лавчонкам всех мастей и даже заглянуть в трактирчик! Но, с другой стороны – почему-то Эда не любила работать именно в городе. Там было тяжелее ориентироваться и требовалось знать проходы, коридоры, нищих и бродяг, одинаково хорошо разбираясь среди Швейного проулка, где сновали туда-сюда дамы со своими служанками, выбирая себе наряд, и Пепельные ряды, где бродило самое дно столицы: отребье, пьянство, сироты…
Туда любил спускаться Кенот – Высший Жрец, проповедовал, разносил воду и хлеб, брал иногда кого-нибудь из сироток в свой храм, чтобы потом заняться его судьбой.
Эда сделала себе отметку, что нужно бы переговорить с Кенотом по поводу погибшего стражника. Хотя, Гилот, наверняка либо сделает это без ее напоминания, либо уже сделал. Лезть на рожон, проявляться с инициативой…кажется, пока не стоит.
Но в Пепельные ряды заглянуть надо. Да, там всегда вечно царствует смрад и ор, там можно найти все, что угодно, были бы деньги. В любом случае, ей идти туда! Веховая Вода, наверняка, была взята там – кто-то на каком-то уровне проглядел!
-Пепельные ряды очистить, - подтвердил ее предположение Гилот, - к визиту Лагота.
По-хорошему, надо бы их вообще было уничтожить, но, во-первых, где-то отребье столицы все равно начинает собираться и кучковаться, во-вторых, Пепельный ряд – это немного и польза для короны. Там есть наемники, которых можно послать на устранение врагов, на слежку. Там можно быстрее, гораздо быстрее, чем официально, с запросом от трона, отыскать какой-нибудь редкостный артефакт, или средство…
Да, Веховая Вода, почти наверняка пришла оттуда. Какая-то сволочь решила подзаработать, пропуская ее в столицу с грузами!
Пепельные ряды нельзя очистить насовсем. Их можно только привести в достойный вид, заткнуть особенно громкие гнилые рты, да закрыть самые развратные двери.
-Помни о прибытии герцога, - напутствовал Гилот.
-Есть, Дознаватель, - поклонилась Эда, принимая задание. Не оглядываясь на кого-то из своих соратников и не слушая поручений другим, Эда вышла в коридор и поднялась вверх, вышла из подземелья, приветствуя всех нарочито беззаботно, будто бы ничего и не случилось.
На первом уровне до нее с кухни донеслись аппетитные ароматы: пахло печеным мясом, свежей зелью, картофелем, приготовленном в нежном сливочном масле и чем-то еще сладким, десертным.
Эда вспомнила, что ничего не ела уже давно: вечером она не поужинала, сначала была у короля, потом на допросе, потом попыталась поспать, но не смогла – и вот, она на ногах уже прорву часов, хотя утро только занялось.
На проходе, разделявшем коридоры, она замерла, раздумывая. С одной стороны: на сытый желудок думается лучше, с другой – разве не сможет она перекусить в городе? С третьей…то, как готовят на их кухне, эта свежая, нежная, к королевскому столу молодая зелень, пахнущее сливочное масло…
Эда почувствовала, что рот от аппетитных запахов наполняется слюной, но упрямо мотнула головой и пошла к выходу из замка: дело превыше всего.
По пути, приветствуя караульных, тоже еще сонных и вялых, она успела подумать, что дознаватели вообще редко едят горячее и свежее, попадая либо уже к остывающему, либо к остывшему совсем блюду.
Потому что дознавателей гонит долг.
9
Город… прекрасный и ужасный город, столица, ожидающая высокого гостя- что может быть красивее и скучнее одновременно?
Эде понадобилось пять минут, чтобы понять, что Его Величество уже всколыхнул всех, кого только мог достать. Никогда еще не суетилось на памяти Эды на площади так много людей, никогда прежде она не видела, чтобы все с таким усердием чистили!
Площадь посыпали золотистым песком, разравнивали, снова посыпали. Мыли водою и мыльным раствором мостовую, подрезали кусты и траву, подбеливали стены и крыши, покрывали окна и ставни лаком…
Запахи белил, краски и всяческих растворов, мыла, чистящих – все это могло свести с ума всякого, кто редко сталкивается с таким обилием движения. А Эда сталкивалась редко, правда, ее специально учили, чтобы сохранить рассудок в непривычной обстановке, но все же – от шума ей захотелось спрятаться. Да только куда спрячешься, если снуют люди здесь и там? Искать в водовороте тел и рук в одиночку – занятие бессмысленное. Эда для вида побродила по Главной Площади, и хотела уже направить свой ход именно к Пепельным рядам, но на глаза ей попалась вдруг лавка. Что-то в ней было такого, что позвало Эду, обычно равнодушную ко всему нарядному и имеющую в запасе своего гардероба из красивого лишь серый плащ с жемчужной вышивкой, внутрь.
Внутри царил полумрак, приятный глазу после утреннего солнца над открытой Площадью. Тотчас, едва она вошла, к ней подлетела тонкая, очень худая женщина с туго собранным на голове пучком темных волос, от которого, казалось, ее длинная шея должна была сломаться. На плечах женщины лежала тонкая фиолетовая шаль, которая почти полностью окутывала ее узкую и худую фигуру.
-Что желает госпожа? - она сразу взяла профессиональный тон, в котором прослеживался едва-едва слышимый акцент, который означает только одно – над произношением долго работали, но язык, приученные с малых лет к более грубому произношению, никак не может мягкости звуков.
Эда отметила это, даже не задумываясь.
-А? – дознаватель огляделась, пытаясь понять, какой черт ее вообще сюда принес, ну не любила она всякие эти платья, свисавшие едва ли не с самого потолка, какие-то жуткие ленты…шляпки! Это не ее одежда. – Да я так…
Она смутилась. Ей вдруг показалось, что женщина оглядывает ее с каким-то пренебрежением.
-Госпожа, - также профессионально заговорила женщина и немного улыбнулась, демонстрируя великолепные зубы, - у нас есть все фасоны и все цвета, пришедшие в моду столицы. Как вам, например, это?
Она жестом фокусницы вытащила откуда-то из-за спины вешалку с длинным платьем, струящимся как будто бы водопад. Темная нижняя юбка, затем юбка из легкой, более светлой материи и еще юбка – из еще более светлой… Эда, не задумываясь, но по привычке, насчитала шесть юбок, из которой последняя была почти прозрачной.
-Э…- в горле пересохло. Эда поняла, что даже не знакома с таким фасоном. Конечно, при дворе были модницы среди придворных дам, но какое ей-то дело? Она всегда думала о себе как о дознавателе, о том, какой ей нужно быть, чтобы служить закону – и так Гилот ее учил! Почему же так парализовала взгляд материя?
-Впрочем, возможно, вы больше сторонница классики? – женщина отбросила в сторону на кучу каких-то свертков платье и извлекла другое, стянув его, на этот раз, с верхней вешалки. – Взгляните какой крой, круглый вырез, длинные рукава, посадка…
Вырез, рукава, посадка… да разве Эда думала об этом когда? У формы дознавателей нет такого понятия, как «красота». Есть понятие «удобно». Удобство важнее. Дознаватели не гонятся за фасоном!
-Я, пожалуй, пойду, - Эда почувствовала, что ее лицо горит каким-то странным огнем. Внезапно ей думалось о том, что в других условиях она могла бы носить все эти платья, но жизнь ее сложилась совсем по-другому и заточила ее в серый цвет.
-Глупости, госпожа! – женщина ловко засуетилась. – Я подберу вам идеальный цвет! Мне кажется, вам нужен треугольный вырез. Ваша шея не так длинна, а это позволит ее визуально удлинить, понимаете? Плюс – у вас достаточно грубые руки, значит, я рекомендую вам рукава сделать закрытыми, и цвет…да, в моде, конечно, розовый и лиловый, но есть темно-красный! О, мне кажется, что вам это подойдет!
-Я, пожалуй…- Эда знала, что должна уйти, черт знает, сколько времени она потеряла уже в этой лавке, на этой площади. Но ей хотелось остаться. Больше всего хотелось, чтобы ее оставили.
-Вот, - женщина вытащила длинное, узкое, чуть расходящееся к низу платье темно-красного цвета, с треугольным вырезом, плотными рукавами, лишь слегка тронутыми узорностью вышивки. – Кажется, это вам подойдет…
«Да куда ты в нем пойдешь?» - возопило все внутри Эды, когда она оглядывала платье и мучительно хотела коснуться его.
«У тебя вся жизнь в подземельях! Или ты для Мэтта?» - ехидничало подсознание, когда она, взяла, наконец, вешалку, со второй попытки, не сумев снова отдернуть руку, как должна была поступить.
-Извольте проследовать туда, - женщина отступила и Эда увидела ширму, за которой блеснуло зеркало.
Пути назад не было. Платье приятно тяготило руки.
Сложно было снять сначала серый плащ, сложить его и отложить в сторону под пристальным профессиональным ощупыванием чужого взгляда. Затем, глядя в зеркале на
