- Но что означает эта фраза: «на все воля Бога»?
- Как будто ты сам не знаешь! Собственным усилием ты не можешь удержать Я на волне трансформации. Трансформация – это радикальное изменение жизни на смерть. То, что было прежде живым, становится мертвым. Это факт вашей жизни. От тебя остается только пустая форма Я, ее скорлупа. Это место от тебя, пустошь, которое вновь оживет, зазеленеет, зацветет и принесет свой плод – Я, если Бог из своих недр выбросит семя жизни. Вот это место в бытии и есть человеческая экзистенция, голос человека, гласящий: «Кто я есть»? Ты есть Я.
- Так Я – это сосуд или семя?
- Догадайся.
- Это игра в «угадай мысль»?
- Ладно. Не хочешь гадать, получи и распишись: Я – это место или сосуд. Это и есть Бог. Содержимое же сосуда или то, что растет на месте – это ты или кто другой. Ты ушел, на твое место пришел другой, и это место изменилось, стало другим Я. В сосуде хранился сахар. Его опустошили и наполнили уже не сахаром, но солью. Пример понятен? Что пришло и ушло? Время. Человек есть время. Бог есть место, пространство. Ему положено быть полным, совершенным. Полным чем? Собой? Нет, он не что, а Кто. Тогда чем? Тобой. Ты для Боге не кто, а что. Если ты есть «что» Бога на твоем месте, то он тебя признает собой, своим. Свое Бога в тебе есть Его мера. Мерой, которой он измеряет тебя, есть время.
Дело в том, что Бог есть не просто место, а все места вокруг на все времена, на вечность. Поэтому в нем нет изменения. Но Он есть изменение во всем. Изменение есть в частях, не в целом. Это то же самое целое, то же самое Я. Но содержание жизни различное, ее опыт разный.
- Извини, конечно, внутренний голос, но я не вещь, не что, а кто, - резонно возразил Иванов.
- Я вас понимаю, товарищ Иванов. Вы есть кто как пункт, точка приписки, точка зрения, взгляд Бога на себя как место в потоке времени.
- Хорошо, ты говоришь замысловато, метафорически, мистически, заглядывая за край картины мира, читая между строк книги жизни. Ответь прямо на вопрос: «Я буду после смерти»?
- Для вас, детей времени, само время является прошлым, настоящим и будущим, то есть, является тем, чем заполнена ваша жизнь. Она полна грустными воспоминаниями о былом, радостным осознанием того, что вы есть в настоящем, и поэтому вы настоящие, и робкими надеждами на будущее. Она заполнена вами. Но вам этого мало. Вам нужно, чтобы она вся, вечна была полна вами. Не много ли вы хотите? Вот мы, ангелы, например, полны, если не вами при воплощении и реализации, то Самим Богом, Его Пустотой. Чтобы жить вечно нужно оставить в себе место Богу. Смерть есть время предоставления с себя всего, целиком Богу, его Пустоте как чистой возможности стать всем. Поэтому если в момент смерти в тебе будет место для Бога, а не только для тебя или для мира, то ты будешь иметь шанс на вечную жизнь. Если в тебе будет мир, то ты в него вернешься, но уже не собой. Но если в тебе, никого и ничего, кроме тебя, не будет, то ты полностью умрешь, ибо заблокируешь доступ к себе. Можно, конечно, разблокировать. Но что? Ведь осталось только твоя скорлупа.
- Что такое не скорлупа?
- Это дух. Дух жизни осознает себя тобой. Он есть сознание того материала, которым измеряется, одухотворенной и осознанной жизнью. Для Духа как такового, для Бога необходимо все на все времена. Для тебя важно, имеет смысл найти в себе Бога, ту пустоту, которая скрыта в тебе, что является иным по отношению ко всему, иному. Если тебе все иное, то ты сам иной, ты можешь быть наполненным всем и тобой тебе уже иным.
- Хорошо, но тогда напрашивается вопрос о том, является ли Бог себе иным?
- Нет, он потому может все наполнять собой, быть полным всем, что он ничем и никем не является. Он Не-Иное только потому, что Иной всему, но только не Себе. Ты можешь быть иным себе, Он – нет.
- Так я имею шанс воскреснуть благодаря тому, что я могу быть иным себе или потому что я буду не иным себе?
- Ты воскреснешь, если будешь не иным Богу. Не иной Богу восстановится и станет самим собой.
- Как ты хитро рассуждаешь. Так, по-твоему, я должен в момент смерти не потерять себя для Бога, а не для себя, чтобы воскреснуть?
- Да, ты обретешь вечность, как только получишь Откровение в момент конца жизни.
- Так мало того, что для воскресения следует быть в сознании Я, нужно еще получить Откровение?
- Конечно.
- Нельзя ли до смерти Его получить?
- Для чего? Для того, чтобы на нем уснуть? Нет. Верующие понимают осознание Я своей верой в Бога, а Откровение – Открытием Бога. Бог закрыт до смерти. Вера есть напоминание о смерти как моменте Открытия Бога.
- А мысль?
- Мысль? Есть идея как форма мысли. Форма мысли не есть сама мысль. Она подталкивает к мысли и мысль следует уже за понятием как смыслом в качестве цели толчка. Материалом для мысли служит то, что есть в наличии.
Можно ли думать о том, чего нет?
- Можно, но это будет уже не пустая форма, а пустое содержание. Есть такая же пустая, суетная вера, упование на то, что никогда не случится. В вере человек готовится, в мысли он становится самим собой. Установиться в мысли очень сложно, проще для всех установиться в вере через послушание авторитету, привычку традиции. Бог есть во всем, в том числе и в мысли на уме. Он в нем разворачивается как идея. Не идея Бога, а Идея. Мало ли, что ты думаешь о Боге. Важно, чтобы он был именно в мысли, когда ты о Нем думаешь. Но он может быть в ней и тогда, когда ты о нем не думаешь.
Вера же есть служение Богу. Что это за служение? Именование Им всего того, что ты имеешь. Он податель всяческих благ. Это, имение через именование, ближе человеку, чем мышление. Для того, чтобы не заслонять Его собой, верующий ограничивает себя, творит аскезу и исихию, молчит, как воду в рот набрал. Он все кается, кается, пытаясь замолить свой грех. Грех человека: быть самим собой, человеком. Но и грех: пытаться быть богом. Все грех. Это сознание греха рождает веру. Веру не рождает чувство непогрешимости, совершенства. Ангелы не верят в Бога. Они его знают. Их знание не отлично от бытия. Оно реально. Для вас реальна не мысль, но вера. Вы, существа времени, изменчивы, сомнительны. Мышление вас запутывает, и знание не спасает. Оно не является полным, а мышление не становится последовательным. Вы скачите в мыслях как блохи в шерсти.
- Ну, хорошо! Ты то, что подскажешь мне делать?
- Говорю: не слушай, а думай. Тебе говорю: думай и решай сам, а я посмотрю и послушаю, что ты надумаешь.
- Ладно. Знаешь, я прежде думал, что ангелы не думают, а уже знают.
- Ты прав. Но я сейчас в тебе.
- Или я в тебе?
- Для тебя ты во мне, когда я в тебе. Все, с меня хватит! И как ты можешь так долго думать?
- Так значит, это правда, что ангелы не думают?
- Они занимаются телепатией, - читают ваши мысли.
- Но как же так, - ты же думаешь то, что я не думаю!
- Скажу так: я транслирую в твои мысли то, что знаю. Теперь же мне пора замолчать.
- Значит, и вы зависите от времени?
- А то, как же, ведь наш разговор идет во времени. Я не Бог, чтобы вещать с точки зрения вечности. Но я еще заговорю.
- И мы договорим?
- Нет, мы поговорим о вашем, а не только твоем будущем.
- Но как мне называть тебя, пока ты не замолчал?
- Зови меня «Я».
- «Я»? Странное имя.
- Не менее странное, чем твое, Иван.
- Так ты, Я, я или кто-то еще?
- Я и ты и не ты. Об этом мы поговорим при следующей встрече.
Глава вторая. Вспомнил!
Странный разговор с собственным внутренним голосом поверг Ивана Ивановича прямо-таки в умопомрачительное состояние. Сказать, что он был потрясен разговором с тем, кто скрывался в нем, значит, ничего не сказать. Сначала, после исчезновения внутреннего голоса, который больше не отзывался в нем, он подумал, что сошел с ума. Но так считать было бы слишком просто. Нет, он не сошел с ума, он всегда был сумасшедшим, и только теперь понял это. Недаром говорят, что сумасшедшие потому сумасшедшие, что не считают себя сумасшедшими. Напротив, они полагают себя нормальными людьми и утверждают, что те, кто считает их сумасшедшими, есть настоящие сумасшедшие. Это была его вторая мысль.
Чтобы отвлечься от сомнения в своей умственной состоятельности Иван Иванович перевел мысль в новое состояние, в котором сама мысль и мыслящий ее стали предметом мысли. Он стал думать о сиюминутности, временности такого состояния сознания как самосознание. И он понял на своем собственном опыте, как и он понял, каким случайным бывает оно во времени, какой избирательной, зависимой от обстоятельств существования может быть память о себе как о том же самом Я. Ему вдруг привиделась, вспомнилась юность, - эта пора душевной наивности и незрелости, воспитания чувств, - то ее мгновение, когда он потерял свою стыдливую невинность.
Это случилось в летнем лагере, на природе. У костра собралась дружная компания, которая славно повеселилась. После обильного возлияния парочки разошлись на ночь по коттеджам для того, чтобы приятно закончить вечер. Его выбрала милая девушка, которая сидела рядом с ним у костра. Видимо, она специально подсела к нему, чтобы он обнял ее и уже наедине дальше продолжил. Ему приглянулась другая девушка, более стройная и симпатичная, но она ушла с другим кавалером. Впрочем, как говорят, «на вкус и цвет товарища (подруги) нет». Может быть, такой она только показалось. Вероятно, милая девушка действовала по уже готовому сценарию, который она уже раз или не раз проделывала.
Возможно, ввиду неопытности он поторопился или у нее был фертильный срок, но она вовремя увернулась, и Иван Иванович не смог с ней поделиться своим нечаянным подарком. Вот, что значит быть непредусмотрительным на резинку кавалером. В результате он не получил полного удовольствия от близости с более опытной девушкой. Вот эта незавершенность в интимных отношениях еще долго преследовала его, пока он не сделал из пресловутой «незавершенности» (non finito) «свой конек», свой характерный стиль, найдя в нем утешение для себя.
Так случилось, что ему стали нравиться девушки, которым не нравился он. И, напротив, он нравился девушкам, которые не нравились ему. Впрочем, это нисколько не сказывалось на его телесной потенции. Но душа то просила свое, - то, что ей нравилось.
Его товарищ по юношеским спорам был равнодушен к девушкам. Но это не мешало ему своим остроумным нравом соблазнять девушек. Наверное, собственное равнодушие к другим помогало ему быть хозяином положения, неравнодушным к самому себе.
Все это были лишь забавы молодости. Еще не было настоящего чувства, которое лишает человека покоя, сна и свободы. Вот такая роковая любовь пришла к Ивану Ивановичу, как бывает с ней, нечаянно, внезапно, когда ее никак не ждешь. И именно она рассорила «в пух и в прах» бывших товарищей по спорам. Они влюбились, нет, полюбили одну и ту же девушку-разлучницу.
Глава третья. Как это было
Она появилась на их курсе, вернувшись из-за границы, где проходила первоначальное обучение.
