Опухоль

избыточное. Как семь наседок над одним цыпленком. Ну, что я дитя малое?! Нет! Взрослый человек! Сам лягу и сам встану! Пока руки ноги работают не надо меня опекать, как инвалида первой группы. Ну, честное слово!

Либо в этом есть что-то темное. Отвлечь. Зачаровать. Потому что, когда эта технология закончилась и я под охи-вздохи вновь набежавших работниц стал одеваться, то оказалось, что цепочка моя порвана, а замок потерян. Покрутив вокруг шеи ставшее бессмысленным серебро, с горечью опустил ансамбль в карман.

"Э, не к добру это". - заекало в душе.

Чертова санитарка лебезила под руками. Захотелось прибить ее, как подлую муху. Это же она помогла! Я бы такого не совершил! Повозился бы, но сделал всё по уму. Сейчас глупая баба говорила, как, мол, исправить. Дальше думалось матом...

Убил бы старуху, как Раскольников и не за ее деньги, а просто за то, что дура. Потому что самое главное правило в жизни: прежде, чем исправлять, научись не ломать!



Рентгенология находилась в другом крыле, за стеклянной дверью, если идти отсюда. Восхитительно, там меня ждет моё терпеливое Солнышко. Греющее все 24/7/365-366. Не слишком ли я размахнулся? Эдак любить не должно ни одно Солнце. Выходные и отпуска нужны и от любимых людей. К тому же, после некоторой разлуки повышается любовный градус. 100 %!

Не переборщил, если понимать, что высокой оценкой я выразил радость, испытанную мной в ту секунду, когда я понял, что следуя за вражеской спиной всё той же санитарки, иду именно туда, где одиноко сияет звезда всея моей жизни. Что путь мой лежит через Моё Солнце! Которое, не задумываясь, в миг, испепелит всех чертей колдунов и ведьм! Шучу...

Я понимаю, что вера это не только освященный церковью крестик денно и нощно оберегающий вашу шею. Но, как говорил мне знакомый батюшка, мол, всегда носи крест, ибо он колокольчик по звону которого Господь, пастырь наш, отыщет свою овцу в любом стаде. Но будет ли колокольчик звенеть в кармане? Этот вопрос мучил.

- И в кармане позвенит. - успокаивала жена. - А починишь, повесишь куда надо. Главное чтобы он при тебе был.

Но что-то не давало покоя. Видимо какое-то суеверие глубоко засело в душе. А может и нехотя, но признавал я, что это очень плохой знак. Ну так как-то не совсем осознанно. Ведь тяжело утверждать, что, ну вот, тебе капец. Гораздо легче заявить, мол, фу ерунда, случайное совпадение. Ум командир, а душа ноет. Ноет и ноет, а ты чуешь, что она ноет. А вот почему, не то что бы не понимаешь, скорее не хочешь.

Честно скажу. Открытым умом в плохое я не верил нисколечко. Да как это вообще возможно плохое со мной?! Да за столько лет жизни ничего такого, тьфу, тьфу, тьфу, тук,тук, тук, не бывало, и впредь не случится. Простыл. Или хондроз. Неделю, две, да хоть месяц! И на работу! Спрашивала же армянка, мол, а вы у лора были! И тут кто-то спросил. По-моему старшая. Так что...

К тому же, я прямо ошалел, наконец-то, воссоеденившись со своим Солнцем. Я черпал и черпал силы из ее близости. Нашлось и время. Рентгенолог, строгая, с распущенными волосами, черными с проседью, выпроводила меня обратно за дверь, типа, я вас вызову. Вызывание затягивалось, но на этот раз я был счастлив.



Полуседую ведьму злило, что ее заставили работать за пять минут до окончания ее рабочего дня. Женский голос звучал раздраженно, напоминая карканье вороны.

"Прислонитесь грудью!", "Локти вперед!", "Подбородок выше!", "Не дышите!", "Дышите!", "Одевайтесь!"

Показалось мне, что команда "Дышите!" задержалась на целую минуту, если ни дольше. Но ты меня не знаешь ведьма, в детстве я был лучший ныряльщик на всей нашей деревенской речке, не такой уж и маленькой, хотя называлась она Тишанка. В том месте, где мы обычно купались ширина реки сравнима с четырехполосной автострадой, по две полосы в каждую сторону. Нырял я от берега до берега.

И плавал я быстрее всех. А вообще, во время купания я любил прикидываться дельфином. Чувствовал себя благородным принцем водной стихии, и совершенно не боялся воды, ни мелкой, ни глубокой, ни медленной, ни быстрой, пока мою маму ни напугала залетная цыганка.

- Береги сыночка... - нагадала смуглолицая оракулша, мол, смертельную опасность представляет для него большая вода.

Какая именно большая вода, она и сама не знала.

- Так вижю. - сказала цыганка и исчезла, поселив страх в сердце матери, насторожив меня.

Вскоре мы забыли об этом. Так думал я, что забыли. Мама помнила всю жизнь. И когда на нашу школьную бригаду строителей отделочников пришла коллективная путевка на море, мама приложила все усилия, чтобы меня не взяли, отстранили от поездки с какой-то мутной формулировкой.

Потом уже, в один из приездов из института, я встретил своего бывшего наставника по труду. Выпили конечно. Тогда он и попросил у меня прощения за тот морской случай, рассказав, что это моя мать чуть ли ни на коленях умоляла его вычеркнуть мою фамилию из списка достойных. Вот как оно бывает-то в жизни. А я ведь сильно в те дни обижался на весь белый свет, даже бросил любимое занятие - художественное оформление поверхностей. Нахамил руководителю, разругался с ним вдрызг.



Встреча с женой дала толчок моему энтузиазму. И еще одно обстоятельство подвигло к принятому решению - пришли мы в два, а стало шесть. Никто не должен по столько ждать. Форменное безобразие и наиподлейший произвол, исключая обстоятельства непреодолимой силы.

Мы еще посидели и даже сходили в туалет (что для меня было весьма актуально), пока за нами пришли провожатые через стеклянную стену. Именно, за нами! На все протесты поводыря я даже не соизволил ответить. Как схватил в одну руку сумку, в другую тонкую горячую ладошку супруги, так и попер, напролом, дорогу обратно я знал, на остальное чихать.

Мне было сказано, что после КТ и Рентгена произойдет небольшой консилиум, на котором и решится моя судьба. Якобы и диагноз будет подтвержден, и т.д. и т. п. Короче, последний, мать его, рывок! Извините за грубое выражение, но в контексте "тогда" это был наш с женой, именно, рывок из последних сил...



И вот, окрыленные преодолением мы очутились перед кабинетом архангела. Проводник наш где-то потерялся, да и не о нем речь. Я буквально ворвался в кабинет, одним видом, не говоря про шум, ниспровергая тишину заоблачных имперЕй. Жена бронированным щитом решимости следовать по пятам, прикрывала мне спину.

Она медленно подняла глаза от телефончика, по прежнему оставаясь в невозмутимой консистенции не от мира сего. Показалось, что она не сразу поняла в чем собственно дело, кто и по какому поводу шумит.

Мудро устроил Господь не дав ангелам чувств. Опекая род человеческий, зная его подноготную, трудно сдержать истинное отношение к людям, а оно вряд ли было бы хорошим. Отсюда и выражение, мол, ангельское терпение. Но никакой заслуги в таком терпении нет, так как нет и самого терпения. Душевный вакуум. Но, как я уже сказал, так лучше для всех.

- А... - что-то шевельнулось на лбу этой женщины, морщинка проскочила или метнулся лучик лампы дневного света. Далее спокойный деловой тон. - Подождите в коридоре. Сейчас принесут результаты вашего обследования. Вениамин Викторович и Анна Сергеевна пригласят вас в смотровую.

"Логично". - подумал я, задницей толкая жену на выход, и аккуратно закрыл дверь...



Оказавшись за порогом, довольные друг другом, мы по хозяйски оседали в кресла, превращая больницу в ночной вокзал, посмеиваясь над тем, что как были с сумками, так и ломились к доктору. Сумки, верхняя одежда и мы посреди бардака, представляли собой настоящий цыганский табор, только мини.

Пригодились и яблоки. Гремя пакетом, ведь там была и посуда, женщина накрыла на стол, то есть положила кулек с яблоками на колени. Ах, какие это были вкусные яблочки!

- Ешь, ешь. - она подсовывала мне яблоко за яблоком, сама кое-как догрызая одно.

- А ты?

- Я обедала, когда ты позвонил. Потом отпросилась и пошла. Приду домой и поем, а тебя неизвестно покормят сегодня или нет.

Разумеется, от ее заботы я таял. Набивая яблочной плотью жадный рот, лепетал о любви.

- Ешь, а то подавишься. - говорила она строго.

И конечно же, наступил момент, когда уже невозможно стало сидеть, и я забегал по коридору, иногда останавливаясь возле супруги, чтобы окунуться в ее глаза, поцеловать в губы, которые она с готовностью подставляла.



Так мы и ждали еще пол часа, пока в коридоре ни появились двое новых белохалатавцев. Молодые амбициозные доктора. А одного из них я вынужден был осадить.

Это была иная медицинская ветвь, может хирурги, не знаю. Направлялись они в другой кабинет, не к нашему архангелу. Я понял что результатов моего обследования у них нет и потерял к ним интерес.

Им пришлось немножечко обойти нас. Поначалу это не затруднило эскулапов, и не отразилось на их умной беседе. Они, как бы, в упор не видели нас, но лучше бы и не смотрели.

Однако, этот мамкин глист, уже пройдя мимо, резко развернулся и вылупился на мою жену, словно темно-зеленый речной рачок.

- Что здесь происходит?! - его вроде бы нормальный голос превратился в дискант - странная голосовая пубертация для мужчины.

Да и судя по капризному тону что-то с ним было не так, что-то не ладилось в его тощей скелетообразной жизни. Скорее всего, он не был любимцем женщин, вследствие чего чрезмерно умничал и ко всем придирался.



- Что угодно, господину, эскулапу? - спросил я, вставая на пути его зрения.

Ухо зверя шевельнулось, но тяжелые веки не дрогнули. Он не любил открывать глаза просто так. Тем более, что голод легче терпеть, мечтая о чем-нибудь хорошем. И обязательно с закрытыми глазами. Так как сейчас…

- Дим, перестань, я прошу тебя. -

Зверь давно почувствовал чье-то приближение. Оно уже волновало его. С жадностью он проглотил загустевший комок слюны, однако старательно делал вид, что всё еще дремлет…

- Ну, я жежь вежливо жежь! -

Они уже слишком близко. Достаточно близко, чтобы он полностью пробудился. Но зачем они это делают? Может, хотят накормить? А знают ли они, что зверя нельзя будить просто так?! Разбудил, значит, корми...

- Знаю я твою вежливость. Прекрати, пожалуйста. -

- Сонце, я только полюбопытствую, чем же на ЭТОТ РАЗ я не угодил богам!

Зверь напрягся. Затаил дыхание. Он готов прыгнуть. Ну, давайте! Еще! Еще один шажок! Еще один звук! Если он услышит шепот чужого дыхания, ему не понадобиться, даже смотреть на жертву…

Он откроет глаза, только тогда, когда его клыки войдут глубоко в умопомрачительную плоть. И этот сладкий трепещущий вид, наполняя кровью пересохшую пасть, станет для него щедрым подарком…



Встречный вопрос не понравился молодому человеку. Переваривая сопротивление, он завис как сырая прошивка телефона. Его спутник насторожился. Через пару секунд настырный докторишка возобновил наступление:

- Это приемный покой, а не ночлежка.

- Сомневаюсь.

- Что значит сомневаюсь?

- А то, что мы с женой целый день уже тут. И похоже, останемся на ночь. Не люкс, зато по ОМС.

- Вы вместе?

- Ну, да.

- А кто пациент?

- Ну, я.

- Посторонним запрещено находиться в приемном покое. Вашей супруге придется пройти для ожидания в холл. - выдал сушеный лангуст изображая официоз.

Теперь я застыл с полуоткрытым ртом. Жена засобиралась.

- А, ну, погоди, дорогая.