Не давай меня, дядюшка, царь-государь Петр Алексеевич,
в чужую землю нехристианскую, бусурманскую,
Выдавай меня, царь-государь, за своего генерала, князь-боярина.
Анне песня совсем не понравилась.
- Курляндцы не басурмане, - говорила она, - а христиане, но другого толка.
Но народ не переубедишь, а песню Анна запретила, а кто петь её будет, того приказала бить кнутом нещадно.
Семён Салтыков привёл гвардейцев из своего полка. Они тут же бросились на колени перед царицей и со слезами на глазах кричали: «Виват, Анна!» и «будь самодержицей, матушка». Анна тут же объявила себя шефом Преображенского полка.
На следующий день Анна пригласила отряд кавалергардов и собственноручно налила каждому по стакану вина, а серебряный стакан пошёл в подарок. Кавалергарды тоже кричали «Ура!» и «Виват, Анна!»
- Я гвардейский полк учрежу, - говорила Анна, - ещё один и ещё конногвардейский.
- А конногвардейский зачем? – удивился Семён.
- Эрнст очень уж лошадок любит.
В ночь перед отбытием императрицы из Всехсвятского в 10 часов вечера в небе наблюдали огромные ярко-красные столбы света. Они соединились в один огненный шар, и он сиял до трёх часов ночи.
- Плохое предзнаменование, - шептались люди.
- Нет, - возражали знатоки, - ничего это не значить. Это северное сияние. В Архангельске такое зимой чуть ли не каждый день.
Врали, конечно.
В роскошной карете, запряжённой восьмёркой лошадей, 15 февраля под радостные крики народа Анна Иоанновна въехала в Кремль. Вышла из кареты, поклонилась кремлёвским церквям, прошло вдоль строя гвардии. Преображенцы и семёновцы кричали «Виват!», салютовали из ружей и пушек, офицеры были удостоены чести целовать руку государыни.
На князей Василия Лукича Долгорукова и Михаила Михайловича Голицына гвардия внимания не обратила и как-то не заметила их, хотя они ехали впереди государыни.
- Ох, Миша, как-то не хорошо всё это, - простонал Василий Лукич, - быть беде.
И вот дворец, наконец-то она дома! Приятно после сухого мороза улицы насладиться сухим теплом дома. С курляндской сырость и не сравнить.
Но борьба с Верховным Тайным Советом ещё не окончена. Анна Иоанновна принимала военных и гражданских лиц, рассматривала челобитные, удовлетворяла по возможности все просьбы в них. А в тех где не могла, писала на челобитной, что вопрос мог бы быть рассмотрен положительно, но подписание ей кондиций по требованию верховников, препятствуют этому.
Число сторонников самодержавия росло с каждым часом, а популярность ограниченной монархии, а с ей и власть верховников падала.
О настроении в обществе Анна Иоанновна получала послания в пелёнках для Карлуши через придворных дам. И вот она узнаёт, что группа или партия, как тогда называли, князя Черкасского хочет 25 февраля подать челобитную с просьбой отменить кондиции. Такую делегацию Анна Иоанновна не могла не принять. Она приказала охране, Преображенскому полку, слушать приказы только Семёна Салтыкова и никого больше. Салтыков удвоил стражу.
И вот в тронном зале Кремля появилась группа дворян во главе с князем Черкасским. Челобитную зачитал Василий Никитич Татищев.
Анна Иоанновна слушала и хмурилась всё больше и больше по мере чтения.
Дворянство всенижайше рабски благодарствует подписанию государыней кондиций, но «в некоторых обстоятельствах тех пунктов находятся сумнительства такия, что большая часть народа состоит в страхе предбудущаго беспокойства». И предлагали «все обстоятельства исследовать, согласным мнением по большим голосам форму правления государственнаго сочинить и Вашему величеству ко утверждению представить», так как верховники от этого отказались.
Татищев закончил чтение, Анна Иоанновна была удивлена безмерно, верховники тоже.
- Ты что, князь, - Василий Лукич обратился к Черкасскому, - белены объелся? Вы что там понаписали? Какую «безопасную правления государственнаго форму учредить»?
- Это вы что удумали? – ответил Алексей Михайлович. – Народ вздумали обмануть! Государыню! Разве такие вещи решаются келейно? Надо созвать совет человек в сто дворян…
- А тысячу не надо?
- А можно и тысячу.
И тут откуда-то с боку появилась Екатерина Иоанновна с чернильницей и пером в руках.
- Подписывай, сестрица, - зло прошептала она, - и уводи верховников обедать, а я с челобитчиками разберусь.
Анна обмакнула перо в чернила и написала: «Учредить по сему».
- Алексей Михайлович, - обратилась она к Черкасскому, - вы посовещайтесь как, что, чего. А мы с Верховным Советом отобедаем.
Князь Черкасский поклонился императрице. Анна Иоанновна с верхониками удалилась в другой зал обедать, а Екатерина Иоанновна увела делегацию дворян в соседний кабинет.
- Ты что, князь Алексей, - зло зашипела она, - пыльным мешком из-за угла напуган? От вас какую челобитную ждали? Вы одним махом и верховников и государыню удали.
- Да как же мы государыню-то удалили? – попытался оправдаться Черкасский, но Екатерина Иоанновна не дала ему договорить.
- И слушать ничего не хочу. Пишите новую челобитную.
Дворянская делегация с охотой подчинилась.
Обед проходил почти в полном молчании. Верховники и рады бы были поговорить о своём положении, но не при государыне же.
В тронном зале поднялся невообразимый шум, крики – «Анну самодержицей», «не позволим тиранить государыню». Анна была вынуждена прервать обед и выйти в тронный зал.
Буянили преображенцы.
- Я вас кнутом прикажу выпороть и в Сибирь сошлю, - пригрозила Анна.
Преображенцы кинулись перед ней на колени:
- С радостью, матушка. Жизни за тебя и в Охотске не пожалеем, только не позволяй тиранам над тобой властвовать. Прикажи только и мы их головы тебя на блюде преподнесём.
- Фу, какие головы, какие блюда? Мы, чай, не в Азии. Россия европейская страна. Во всё повинуйтесь генерал-лейтенанту и подполковнику Преображенского полка Семёну Андреевичу Салтыкову.
- С радостью, матушка!
Салтыков довольно подкручивал ус: спектакль удался.
- Виват нашей самодержицы Анне Иоанновне! – провозгласил он.
Гвардия поддержала своего подполковника, дворяне, находившиеся в зале, тоже.
Анна вернулась к обеду и, входя в зал, услышала громкий шопот Василия Владимировича Долгорукова:
- Ну, говорил же, что на штыки поднимут.
Верховники сидели бледные.
- Продолжаем обед, господа, - сказала Анна как ни в чём не бывало.
Когда обед закончился, и Анна с верховниками вышла в тронный зал, их там ждали дворяне с другой, вновь подготовленной челобитной. Прочитал её князь Антиох Казимир:
- Нашего благодарства всеподданнейше приносим и всепокорно просим всемилостивейше принять самодержавство таково, каково Ваши славные и достохвальные предки имели, а присланные к Вашему императорскому величеству от Верховного совета и подписанные Вашего величества рукою пункты уничтожить.
И ещё просили восстановить Сенат и всё то, что было при Петре Первом. Анна милостиво кивала, соглашаясь.
- Мы, напоследок, Вашего императорского величества всепокорнейшие рабы, надеемся, что в благоразсудном правлении государства, в правосудии и в облегчении податей по природному Вашего Величества благоутробию призрены не будем, но во всяком благополучии и довольстве тихо и безопасно житие свое препровождать имеем. Вашего императорского величества всенижайшие рабы, - закончил чтение князь Кантемир.
Выслушав челобитную, Анна Иоанновна приказала подать письмо и кондиции. Приказанное принесли, и государыня при всём народе разорвала кондиции.
Преображенцы закричали «Виват!»
- Власть мы потеряли, - с горечью сказал Алексей Григорьевич Долгоруков, - сохранить бы головы.
Ограниченная монархия продержалась в России ровно месяц: с 25 января по 25 февраля.
- Ты заметил, Густав, странную особенность характера русских? – спросил Остерман у Лёвенвольде.
- Какую?
- Их рабы вольнолюбивы, своевольны и склонны к бунту, а хозяева рабов смиренны и склонны к раболепствованию и лизоблюдству.
https://dzen.ru/media/id/6256d2d78c67386925d7b01e/put-k-tronu-64c634c5e5c87a7aa9204811
