сомневается.
– Ладно, на, – бурчит кузнец. – Хватит глазами меня грызть.
Сам Ильмар неохотно и вяло работает уже с первого мгновения. Только пару раз он оборачивается и глядит на мальчика, смотрит миг, как тот отчаянно долбит киркой неподатливый камень, но только вздыхает устало.
Мальчик же не останавливается. Слова кузнеца о поиске руды поначалу сбивают. Раз нужно разбить весь камень, то так и нужно поступить, и до середины дня мальчик работает настолько усердно, что к обеду разбивает довольно большой участок скалы, но и почти выматывается.
Ильмар же глядит с удивлением. На ум приходит сказать Исэндару, чтобы тот успокоился, потому как все равно не успеет до завтра набрать полмешка, хоть целую ночь бы проработал, но язык не поворачивается. Даже ему самому не так уж часто везет, чтобы разом, за день набить так много руды. Поначалу казалось, что это отличный способ немного остудить мальчишку, но теперь, глядя на то, сколько Исэндар сделал всего за полдня, становится даже обидно.
Обидно потому, что ни кусочка руды не выпало. И такое случается не очень часто, но и не так уж редко. Жаль только, что сегодня мальцу такой кусок скалы выпал, а то бы он мог немало руды отколоть.
Опытным взглядом кузнец замечает, насколько глубоко пробился Исэдар, а вот сам мальчик этого различить не может. Руды попросту нет. Сколько ни долби, а так ее не найдешь. Что бы там ни говорил дядя Ильмар, а надо все-таки сосредоточиться и не просто долбить, а стараться увидеть, хоть бы и прямо через камень. Раз в мире есть богиня, раз она показала свою магию, то уже и сомневаться не получится в том, что любая мысль может оказаться самой чистой и правдивой, любое сумасшествие может быть всего лишь скрытой от чужих глаз возможностью.
После короткого перекуса, Исэндар принимается за работу уже по-новому. Кузнец даже сам отвлекается, с интересом глядит на мальчика, а тот долго высматривает что-то в скале, прежде чем начать махать киркой.
Покачав головой, мужчина отворачивается, а затем и сам начинает бить по камню, решив, что мальчик устал и таким способом отдыхает. А впрочем, уже скоро вновь за спиной упорство Исэндара отзывается в ударах кирки о прочную каменную стену.
Ничего не выходит. Под ноги валятся каменные щепки, но теперь становится понятно, для чего вообще нужна лопата. Руками собирать все осколки было бы тяжело. Да и ладони разбиты в кровь. Намотав рубаху на рукоять, мальчишка сжимает ее покрепче, и так продолжает работать дальше.
Ильмар так и не замечает на руках ученика крови. Задумавшись, он попросту забывает обратить на это внимание, хотя и сам легко бы мог догадаться, что подобное с нежными, не приученными к такой работе мальчишескими руками обязательно должно произойти. Только вот за спиной продолжает стучать кирка, иногда лишь унимается, когда Исэндар высматривает в скале очередной кусок, и после снова в ушах от ударов звенит, как в кузне.
Затем снова приходится сделать небольшой перерыв, чтобы перекусить. Только вот мальчик странно себя ведет. Вместо того, чтобы сесть на землю и отдохнуть, жует он прямо на ногах, высматривает что-то в скале, чуть ли не вынюхивает, стоит так близко, что носом почти тычет в камень.
– А ты клюнь, поможет – шутит кузнец.
Выходит натужно и не смешно. Даже сам Ильмар будто расстраивается из-за такого своего неумения, а потому отмахивается и возвращается к работе.
Исэндар же вновь уже готовится собирать выбитые из скалы крошки и замечает, что кое-какую руду он все-таки отыскал. Правда, кусочки маленькие, так что их вряд ли на что-нибудь хватит.
– Не везет тебе, – не удерживается мужчина, снова поглядывая на работу своего ученика. – Ну, ты не печалься, случается. Уже темнеть скоро будет, так что нам собираться пора, а завтра…
– Светло еще, дядь Ильмар! – мгновенно оживает мальчик. – Еще до ночи времени полно! А ты потом скажешь мне завтра, что уговор был, так что не пойдет.
В голосе Исэндара столько энергии, что это сбивает с толку. Кузнец даже спорить не решается. Он только взглядывает на небо и сразу же признает за мальчишкой правоту.
– Ну, ладно… но, как только начнет темнеть, мы сразу обратно двинемся. Не стоит тут на ночь оставаться. Волки могут зайти. В деревню они все ж боятся идти, но по округе шастают.
Исэндар не отвечает. Он принимается бить по скале с прежним усердием, будто ни капли силы не растратил, а вскоре, ненадолго отвлекшись, замечает, что полоска под металлическим значком, который появился раньше, уже позеленела и вытянулась, почти сравнявшись размером с самим знаком.
Наконец, на грани отчаяния, мальчик упорно ищет взглядом в скале удачное место, чтобы начать выбивать камень. Он всматривается, а про себя молится богине, упрашивая ее помочь, указать, в каком месте нужно ударить, чтобы разом выбить хотя бы половину от того, что нужно.
Обидно потратить день вот так впустую. Те жалкие крошки, что нашлись в осколках, даже и считать не хочется. Что они есть, что их нет – никакой разницы. Остается лишь уповать на то, что богиня ответит и последняя, отчаянная попытка будет удачной.
Начинает темнеть. Хочется поторопиться, а желание заработать себе клинок отдается в чувствах таким жаром, что даже боль в руках легко игнорировать. Остается лишь выдолбить какой-нибудь здоровенный кусок руды. Хоть один единственный.
Наконец, с заветным отзвуком кирка ударяется во что-то твердое, что-то, что крепче скалы, что не бьется от удара на крошки. Даже Ильмар оборачивается, сразу оставив свою работу. К этому мгновению он и сам уже болеет за мальчишку, ожидая, что тот выбьет хоть небольшой кусочек. Зная, как тяжело оканчивать работу, когда вовсе ничего не удается добыть, он не сдерживает пробудившуюся в уме радость.
– Ну чего?! – недоумевает кузнец, когда видит, что мальчик застыл и не решается достать руду из скалы. – Чего встал-то?! Бей!
Исэндар оборачивается с растерянным видом и глядит так, словно целый день он работал один, а мужчину заметил только сейчас.
– Ну чего… – начинает сердиться Ильмар, но мгновенно остывает и подступает ближе вместе с киркой. – Устал? Ну, оно и не удивительно. Ежели работа не идет, оттого лишь тяжелее. Дай я…
– Нет, – оживает мальчик. – Хорошо все. Я сейчас…
Он поворачивается, делает вид, будто снова готовится бить камень, а сам разглядывает значок, перекрывший в глазах все остальное, и читает надпись, торопясь успеть пробежать по строкам, прежде чем они исчезнут и значок уменьшится.
Из простого кружка значок теперь превращается в кусок руды. Неровный, он выступает краями и завораживает количеством изгибов. Совсем как настоящий, будто только что выбит из камня. А на передней части, таким же металлом вылиты изображения молота, наковальни и какой-то невнятной заготовки, которая даже подсвечивается красным, будто раскалена до предела.
«Получен навык «Кузнечное дело»» - гласит первая надпись, которая выписана самыми большими и заметными, толстыми и массивными буквами, как и сам значок, вылитыми из металла.
Исэндар читает медленно, боясь, что не успеет, а потом, если будет открывать заново описание навыка, как делал это с предыдущим, то выдаст себя кузнецу. Вернее, не выдаст, конечно, а заставит думать, что помутился умом.
Впрочем, мальчик успевает все прочесть до того, как навык отправится теперь уже в правый угол, где и поселится рядом с обозначением заработанного в испытании умения, названного кем-то упорством.
«Влияет на умения, напрямую связанные с кузнечным мастерством. Добыча руды, мастерство ковки и закалки увеличиваются на 0.5. Увеличивает качество выкованных изделий на 0.5» - гласит надпись. Впрочем, чуть ниже есть еще, но и остальное Исэндар успевает прочитать.
«Дает бонусы к характеристикам «Сила» и «Выносливость», увеличивая их показатели на 0.5».
Внизу еще есть надпись маленькими буковками «Подробное описание навыка», но его приходится игнорировать. Впрочем, в голове итак все перемешалось. Значит, больше не нужно проходить испытание? Пока что не выходит окончательно решить, так это или нет. Все же, может случиться, что потом еще появится какая-нибудь новая ленточка, прилипшая к ноге, которая и приведет куда-нибудь… но пока это не важно.
Кроме того, усталость проходит мгновенно. Да и даже руки слегка заживают, хотя кожа на ладонях должна бы наоборот еще сильнее расползтись лопнувшими мозолями, а вместо этого становится гораздо легче.
Значок полученного навыка отползает в сторону, вправо, как раз туда, где красовался щит с маленькой надписью «Упорство» под ним. Тогда Исэндар сжимает рукоять кирки еще крепче, чем прежде, забывает уже про наступающие сумерки, размахивается и со всей силы ударяет рядом с тем местом, где только что нашлась руда, которую нужно еще выбить из неподатливой каменной стены.
И к неожиданности мальчика, рождая в кузнеце редкое удивление, кирка вонзается так глубоко, что застревает. Исэндар, смутившись, быстро вытаскивает инструмент, лишь пару мгновений повозившись, думает, что опять мужчина будет подшучивать, а от этого и двигается неловко, но Ильмар ничего не говорит.
Застыв на месте, кузнец смотрит на ученика изменившимся взглядом. Тот ли это сын мудреца, избалованный материнской немощностью и отцовской добротой, который еще пару дней назад валился с ног, когда бил камень? Он будто вырос за мгновение, стал больше, сильнее и крепче. Даже кирка в руках мальчика теперь стала вести себя иначе и пробивается сквозь камень относительно легко, как топор сквозь дерево.
– Здоровый, видать, – спохватывается кузнец, заметив отблески заката в обнажившемся в скале чистом куске руды. – Ты ковырни, ковырни хорошенько.
Исэндар слушается. Да и слова Ильмара находят в его уме отклик. Мальчик и сам торопится отнять у камня честно заработанную награду, а кроме того, все быстрее темнеет. Ночью работать никак не выйдет при всем желании, руды удалось добыть лишь пару крошек и нужно спешить.
Мальчик размахивает киркой так, что чуть не всаживает ее прямо в черепушку кузнеца, который и сам с таким нетерпением ожидает, когда руда выйдет, что подступил слишком близко. Впрочем, пока Ильмар ругается, его ученик продолжает долбить камень, не прождав ни мгновения.
Усталость все же берет свое, но сейчас ее пока еще можно игнорировать. Да и когда открылся навык, то стало намного легче, силы будто восполнились немедленно, хоть и быстро теперь истекают.
– Еще чуток, дядь Ильмар! – выговаривает мальчик с трудом, сбивая дыхание и ни на миг не остановив работу.
– Да ты бей, бей! Не болтай! – поддерживает кузнец.
Недовольства в его голосе совсем нет, и это еще сильнее ободряет. Кирка опять разбивает камень, продолжая обнажать большой кусок руды. Ладони снова истираются в кровь, но терпеть легко, когда уже осталось сделать так мало. Кажется, еще всего чуть-чуть, а уж тогда можно будет и успокоиться.
Наконец, темнеет окончательно.
– Еще нет, что ли?! – вскипает Ильмар. – Чего? Такой здоровый? Да быть не может! А ну дай!
Насилу отодвинув мальчишку, кузнец ощупывает еще теплый от ударов кирки участок скалы. В нем легко различить сколы камня и обнаженный кусок руды, заметный, впрочем, только благодаря опыту.
Глазами же уже не различить ничего. Стемнело, и в скале невозможно
